И более того, когда миллион лет назад в Тропической Африке горели костры, они не нужны были из-за жаркого климата для обогрева, да и пищу тогда палеоантропы еще не подвергали, судя по всему, термической обработке. И мы можем предположить, что, как и в случае многих последующих изобретений, огонь первоначально использовался преимущественно в религиозной сфере и лишь по мере перемещения Homo erectus в высокие широты стал применяться в утилитарных целях для обогрева. Приготовление же пищи, особенно мясной, и жертвоприношение могли быть в то далекое время уже неразделимы. Когда человек в языках пламени передавал жертву Богу, не оказывалась ли она и приятной на вкус для самого жертвователя?
Кое-что в жизни чжоукоудянских синантропов позволяет, по крайней мере, поставить такой вопрос.
Во время раскопок профессор Пэй Вэньчжун обнаружил, что большая часть костных останков синантропов находится в золе очагов, вперемешку с костями животных, служивших пищей обитателям пещер. Следуя общему для XX века правилу предполагать в древнем человеке максимальное число звериных, вненравственных свойств, руководитель раскопок швед Биргер Болин и иные европейские ученые объявили немедленно, что синантропы являлись людоедами, а найденные в золе кости – остатки каннибальских трапез, когда человекообезьяны в дикой страсти к насыщению пожирали без разбора и животных, и своих менее удачливых соплеменников.
Профессор Пэй воспротивился такому объяснению сделанных им находок. Он обратил внимание, что большая часть человеческих останков – это черепа и нижние челюсти и лишь немного длинных костей конечностей. Мелкие же кости скелета практически отсутствовали в очагах Чжоукоудяна. Напротив, среди костей животных большей частью были обнаружены не черепа, а иные кости скелета, в том числе множество мелких. Особенно существенно, что не удалось найти двух верхних позвонков синантропа. Если голову отрубают от тела, то два эти позвонка обязательно остаются вместе с черепной коробкой. Так как при обилии черепов этих позвонков не обнаружили, то, следовательно, черепа были принесены к костру и положены в огонь уже после разложения мягких тканей. Возможно, части животных сжигались вместе с черепами людей в качестве какого-то заупокойного приношения, может быть, это следы поминальных трапез, может быть, наконец, черепа попали в костры и случайно, но они не были остатками каннибальского пиршества.
Помимо прочего профессор Пэй обратил внимание, что голова – это далеко не самое вкусное у человека, но более «аппетитные» кусочки синантропов в кострах почти не найдены. Почти у всех черепов оказалось искусственно расширенным затылочное отверстие – foramen magnum, а длинные кости конечностей часто были расколоты. Это сделали каннибалы, заявляют одни ученые. Синантропы были если и не людоедами, то мозгоедами. Они лакомились как головным, так и костным мозгом. Однако столь же вероятно, что мозг изымался в процессе погребения. Дело в том, что и сейчас у самых примитивных народов – андаманцев, негритосов, австралийцев – существует обычай так называемых вторичных погребений. Е. Г. Мэн и сэр Рэдклифф-Броун описали обряд погребения на Андаманских островах:
«Вначале тело предается земле, в общине объявляется пост. Через несколько месяцев могила разрывается, кости собираются, промываются в море или в ручье, и их вновь везут в поселение. Там их встречают плакальщицы. Череп и нижняя челюсть обмазываются белой и красной глиной и затем подвешиваются на плетеной веревке. На этой веревке они и носятся на груди или спине. Родители носят черепа детей, матери – детей и мужей, часто – братьев и сестер. Поскольку любая собственность у андаманцев ценится мало, то и черепа запросто отдают на память. Часто в поселении уже никто не знает, кому принадлежала ставшая черепом голова. Другие кости тоже хранят, но не так тщательно. Они часто теряются. Поэтому в деревне всегда можно найти много черепов, но другие части скелета редки».
Следует иметь в виду, что мозг разлагается значительно медленнее иных мягких тканей, и при вторичных захоронениях его, как правило, приходится удалять искусственно.
Наконец, указывает Пэй Вэньчжун, вокруг пещер водилось множество диких животных, а синантропы, судя по костным фрагментам их пищи, были прекрасными охотниками. Они успешно охотились не только на мелкую дичь, но и на таких крупных животных, как олени. К чему было убивать и есть соплеменников, когда без труда можно было добыть иную, менее сомнительную пищу? Если даже согласиться с тем, что синантропы все же вкушали мозг сородичей, то не как лакомство, а как ритуальную пищу. Костный и головной мозг могли, с их точки зрения, содержать какую-то частицу личности и силы умершего, которая должна была остаться в племени, перейдя в потомков таким необычным для современного человека способом. Подобные действия известны у многих народов. Например, Геродот [Ист. 4, 26] так рассказывает о погребальных обычаях племени исседонов, обитавших к востоку от Каспийского моря:
«Когда умирает чей-нибудь отец, все родственники пригоняют скот, закалывают его и мясо разрубают на куски. Затем разрезают на части и тело покойного отца, того, к кому они пришли. Потом все мясо смешивают и устраивают пиршество. С черепа покойника снимают кожу, вычищают его изнутри, затем покрывают позолотой и хранят как священный кумир. Этому кумиру ежегодно приносят обильные жертвы».
Нет ли между этой традицией и причинами, вызвавшими появление черепов в Чжоукоудянских пещерах, некоторого сходства? Надо при этом помнить, что каннибализм характерен не для самых примитивных, но как раз для достаточно развитых племен, где он служит многообразным магическим целям, но почти никогда – простому удовлетворению чувства голода. Эвальд Вольфхард, издавший в 1939 году свое фундаментальное исследование, посвященное каннибализму, отмечает, что исследователи конца XIX – начала XX века безусловно доказали, что «культурный уровень каннибальских народов существенно выше уровня развития народов, не увлекающихся людоедством. Надо считать это открытие одним из важнейших достижений науки девятнадцатого столетия в области истории культуры, доказанное объективными исследованиями и развеявшее миф о том, что первоначально человек был людоедом». В настоящее время есть все основания полагать, что каннибализм можно отнести не к разряду пережитков звериного прошлого, но к «достижениям» человеческой цивилизации. (Подробнее об этом см. в главе «Религии современных неписьменных народов».)
Что же касается синантропа, то его погребальный обряд может быть реконструируем следующим образом: тело после разложения мягких тканей или один череп приносились в пещеру, где жили сородичи умершего. Мозг или изымался сразу же после смерти и вкушался, или же уже после эксгумации тела изымался и сжигался на огне. Откуда-то зная, что мозг – это вместилище ума, личности, его возвращали в огне костра Солнцу. Череп же хранился как объект поклонения, как место, где пребывает какая-то часть личности умершего. Возможно, его закапывали в золу под очаг, где готовилась пища. Так мертвый мог участвовать в трапезах живых, продолжать жить не только небесной, но и земной, родовой жизнью. Раскопки стоянок Homo erectus в Тюрингии (Германия), осуществленные в 1994–2004 гг. Гармунтом Тимом, подтверждают эти предположения. Немецкий ученый также обнаруживает почти безусловные свидетельства религиозного культа, связанного с почитанием черепа и мозга у этих ископаемых людей, живших в Центральной Европе 370 тысяч лет назад. В века раннего неолита этот обычай стал повсеместным.
Для нижнего палеолита характерны небольшие стоянки, скорее всего, нуклеарных семей (10–20 человек). Видимо, они состояли из «патриарха», его жен, возможно, взрослых сыновей с женами и детьми. Домыслы о беспорядочных половых отношениях (промискуитете) питекантропов и более поздних гоминидов остаются на совести высказавших их ученых. Археологическим материалом они никак не подтверждаются. Но ясно, что «стадом» палеолитический человек не жил. Большая свобода половых отношений у многих современных «дикарей», скорее всего, так же как и людоедство, благоприобретенное качество. О том же говорят и исследователи человекообразных обезьян: «Наблюдения над экологией высших приматов свидетельствуют, во всяком случае, против наличия периода промискуитета в истории человечества. Стадные взаимоотношения человекообразных обезьян организованы по тому типу, который обычно называется гаремной семьей». В своей весьма интересной работе «Подходы к религии раннепалеолитического человека» Карл Нарр писал о социальных отношениях древнейших людей: «Основная малая семья, включающая родителей, детей и, возможно, старых и больных сородичей, является тем изначальным атомом общества, существование которого заложено в саму природу человека, но мы также должны предположить, что в то время существовали и более крупные сообщества для осуществления некоторых общих задач… Эти небольшие сообщества людей ни в коем случае не были „первобытными стадами с беспорядочными половыми отношениями“. Скорее они являлись союзами ряда малых семей».
Сейчас палеоантропологи все чаще говорят и о том, что человеку раннего палеолита было знакомо эстетическое чувство, переживание прекрасного. М. Лорбланше приводит примеры находок на стоянках раннего палеолита камня, грубо обработанного в виде женской фигурки (Берехат-Рам, Палестина, 250 тыс. лет), и даже камня в виде взволнованного темного лица (Южная Африка, 3 млн лет). Перемещение красивых кристаллов кварца или раковин на стоянки со времен австралопитека «служит подтверждением того факта, что они были с незапамятных времен основой производства ценностей и мотивом общения». Красивы, а не только строго функциональны многие каменные орудия Homo erectus, например, на стоянке Надаонийе-Айн-Аскар в Сирии, которые делались из яшмы и обсидиана полмиллиона лет назад.
Однако далеко не во всем нижнепалеолитический человек оставляет нас в состоянии благодушия. Впервые описавший австралопитека йоханнесбургский профессор анатомии Раймонд Дарт обнаружил среди разбитых костей и черепов животных также и разбитые черепа самих австралопитеков. Всего он обнаружил шесть таких черепов; четыре имели впереди сквозные пробоины, остальные два – в области левой височной кости. Дарт предположил, что здесь имело место преднамеренное убийство. Обезьяна почти никогда не убивает сородича, тем более с помощью искусственных орудий. Трагедия, разыгравшаяся около двух миллионов лет назад в Трансваале, если только мы ее правильно интерпретируем, говорит о проявлении у древнейших гоминидов еще одного чисто человеческого качества – безудержной жестокости к себе подобным, сознательного зла.
Чувство это также свидетельствует о способности подчинять себя волевым импульсам и превращать их в цепочки направленных действий. Уже в ту весьма отдаленную от нас эпоху человек обрел удивительное право свободно распоряжаться собой, не инстинктивно, но волевым усилием избирать или добро, или зло. Все это позволяет нам согласиться с методом исследователя религиозного мира палеоантропа Карла Нарра: «Нам следует использовать «метод»… который исходит из того, что древнейшие люди были вполне и истинно людьми, а не наполовину животными, и что их деятельность можно понять только изнутри человеческой деятельности без привлечения каких-либо внечеловеческих аналогов».
В своей книге «Истоки истории и ее цель» Карл Ясперс заметил, что «мы ничего не знаем о душе человека, который жил двадцать тысяч лет тому назад». Палеоантропология пусть очень осторожно и неуверенно, но приоткрывает нам строй души человека много более древнего, жившего не десятки, а сотни тысяч и даже миллионы лет назад. Скорее всего, он имел веру, знал добро и зло, то есть был уже вполне человеком, а не его животным подобием. Средний палеолит свидетельствует об этом с еще большей убедительностью.
Религиозные представления среднего палеолита. Мустьерские погребения
Примерно 200 тысяч лет назад на Земле начали происходить длительные похолодания климата, вызывавшие разрастание ледяных шапок вокруг полюсов, появление мощных ледников в средних широтах и в горах, с которыми граничили обширные зоны вечной мерзлоты. Ландшафт полярной пустыни и тундры стал характерен для большей части Европы. Лишь на Пиренейском, Апеннинском и Балканском полуостровах сохранялся умеренный климат и росли высокоствольные таежные леса. Уровень моря резко понизился, и многие острова, например Великобритания и Ирландия, соединились с материком. В эпохи потеплений тундра отступала на север, и леса вновь покрывали земли средних широт, в то время как на берегах Средиземного моря климат становился субтропическим. Однако новые похолодания вновь изгоняли теплолюбивых животных и растения в Африку. Главными обитателями Европы в эпоху среднего и позднего ледниковых периодов (плейстоцена) были обросшие густой шерстью мамонты, носороги, мускусные быки, северные олени, пещерные медведи и львы, обычные и альпийские волки. В эту суровую эпоху в Европе жил и человек. Это был неандерталец.
Примечательно, что еще до оледенения, 350–250 тысяч лет назад, в Евразии и Африке жили люди, почти не отличимые от современных, – их черепа найдены в Сванскомбе (Англия), Штейнгейме (Германия), Фонтшвад (Шаранта, Франция), Чжуцияо (Китай), Эс-Скхул (Палестина). Близкие формы обнаружены и в южной части Африки (Брокен-Хилл, Замбия), в устье реки Класис (ЮАР), в Пограничной пещере (Зулу-ленд), в Назлет Кхатир (Верхний Египет), Дар-эс-Сольтан (Марокко), Омо I (озеро Рудольф, Кения). Однако от эпохи оледенений в Европе дошли до нас, главным образом, останки неандертальцев. Неандертальцы обитали также на Кавказе, в Северной Африке и на Переднем Востоке, вплоть до Тянь-Шаня и Иранского нагорья. В иных частях мира их останки не обнаружены. Впрочем, археология мустьерского типа известна и на Алтае (пещеры Страшная, Денисовская, Сибирячка), и в Хакассии (пещера Двухглазка), и на Ангаре (Усть-Канская), и даже на берегах левого притока Амура – реке Селимдже. Современная палеоантропология склонна считать, что вид или подвид неандертальца произошел от древнего Homo sapiens. Одни ученые полагают, что неандертальцы вымерли около 30 тысяч лет назад, другие – что они слились с основной ветвью Homo sapiens и являются одними из предков современного человека. В настоящее время большинство ученых полагает, что самые ранние находки останков Homo neanderthalensis можно датировать 400 тысячами лет назад, расцвет неандертальской ветви человечества приходится на 200–100 тысяч лет назад, а последняя точно датированная находка неандертальца приходится на 3–4 тысячелетие (череп из Сен-Сезер, департамент Приморская Шаранта, Франция).
Неандертальцы жили как в пещерах, так и в открытых поселениях, строили землянки и полуземлянки, шатры из специально сшитых шкур крупных животных на деревянном каркасе. Тщательный анализ под микроскопом орудий неандертальцев показывает, что они очень часто использовались для обработки древесины, как больших поверхностей, так и мелких деталей сложной формы. Специальными орудиями обрабатывали кожи, в том числе найдены орудия аналогичные тем, которые и сейчас используют при выделке замши. Специальные орудия использовались для приготовления пищи – мяса, рыбы, овощей.
И ростом, и весом неандерталец был подобен современному человеку. Он обладал более массивным скелетом, развитой мускулатурой, крупными суставами рук и ног. Шишковидный затылочный бугор черепа свидетельствует о толстой, очень мускулистой шее. Подбородок неандертальца был скошен назад, широкое продолговатое носовое отверстие черепа указывает на крупный нос. Объемом мозга неандерталец превосходил современного человека (в среднем – 1500 куб. см против 1400 куб. см у современного человека), однако лобные доли были развиты слабее, хотя теменные и височно-затылочные анализаторы занимали зоны, существенно более обширные, чем у Homo sapiens. Уже у Homo habilis и тем более у неандертальца лево-лобная доля мозга развита лучше правой, что говорит о лучшем, сравнительно с левой, развитии правой руки. В левой лобной доле неандертальца четко читается и речевая зона, а на кости нижней челюсти имеются выступы, к которым прикреплялись мышцы, управлявшие речевыми движениями языка.
Мы столь хорошо знаем об анатомии неандертальца благодаря широко распространенной у него традиции предавать земле своих умерших соплеменников. Если для более ранних периодов жизни гоминидов и для жившего одновременно с неандертальцем Homo sapiens характерной формой заупокойного ритуала являлось, видимо, временное захоронение с последующим хранением черепа потомками умершего, то неандертальцы первыми, сколь нам известно, начали хоронить покойников в специально сделанных для этого могилах, предавая их земле раз и навсегда.