Все было, какъ будто, правильно.
Всѣ части огромнаго артиллерійскаго механизма были разставлены по своимъ мѣстамъ. У каждой своя строго опредѣленная задача.
Боевую готовность всей массы артиллеріи можно было бы сейчасъ справнить съ туго натянутой тетевой лука: готовой лопнуть отъ предѣльнаго напряженія. Но она ждетъ только послѣдняго легкаго толчка, чтобы мгновенно освободить огромную, накопленную энергію и со злымъ свистомъ пустить тяжелую «оперенную стрѣлу» въ сердце врага Такой толчокъ былъ данъ спустя нѣсколько часовъ...
ИЗЪ ЗАПИСОКЪ ФЕЛЬДЪМАЙОРА ФУКСА.
Прибывъ въ штабъ авіаціи аэродрома, гдѣ я снизился, я былъ пріятно удивленъ, увидавъ среди штабныхъ солдатъ преданнаго мнѣ до гробовой доски Фрица Битмайера, который былъ моимъ механикомъ въ ту пору, когда я командовалъ восьмой истребительной эскадрильей.
Узнавъ отъ меня, что я получилъ боевое заданіе, онъ въ очень рѣшительныхъ выраженіяхъ просилъ меня взять съ собой на истребитель, которымъ я буду управлять во время полета моей эскадры Вотана.
Сначала у меня было желаніе просто отказать ему. Но потомъ, поразмысливъ, немного, я пришелъ къ заключенію, что помощь браваго Фрица принесетъ мнѣ безусловно пользу въ случаѣ какихъ-либо непредвидѣнныхъ обстоятельствъ какъ-то порча мотора или его отказъ во время полета.
Доложивъ генералу о желаніи взять Фрица съ собою въ мой маленькій «штабъ», пока что состоящій изъ одного лишь человѣка, я получилъ сейчасъ же согласіе. Итакъ, приближается время, когда рѣшится, наконецъ, моя судьба.
Улыбнется ли мнѣ счастье?
Какъ-то переживаетъ эти тяжелые дни полнаго невѣдѣнія Шарлотта, которой я не писалъ за послѣднее время. Да, если бы и доходили письма, то онѣ врядъ ли давали что-нибудь ей, такъ-какъ нельзя написать въ письмѣ всѣхъ тѣхъ переживаній, которыя происходятъ. Они всѣ тѣсно связаны съ моей задачей, о которой я думаю день и ночь. Отъ которой зависитъ мое будущее, карьера и счастье.
Въ разговорѣ съ генераломъ я нѣсколько разъ намекнулъ о томъ, что мнѣ было бы интересно знать точный день, когда я долженъ вылетѣть съ моей эскадрой. На мои вопросы и намеки генералъ почти всегда отвѣчалъ улыбкой и переводилъ сейчасъ же разговоръ на какую-нибудь другую тему.
Но мнѣ важно знать точно день. Не потому, что эскадра не готова. Нѣтъ Я хочу послать телеграмму Шарлоттѣ, чтобы она знала, что ея Гансъ сейчасъ во имя обоюднаго счастья подвергается смертельной опасности и чтобы она думала о немъ.
Но вотъ наконецъ, насталъ долгожданный день. Меня утромъ вызвали къ генералу. При первомъ взглядѣ на его лицо я былъ увѣренъ, что сегодня произойдетъ что-то очень важное.
Пожавъ мнѣ руку, генералъ нѣсколько минутъ молча ходилъ по кабинету, изъ угла въ уголъ, а затѣмъ, а затѣмъ положивъ руку на мое плечо онъ сказалъ:
— Я знаю вы сильный человѣкъ, майоръ Фуксъ! Я знаю вы любите отечество и армію. Завтра будетъ тот день, когда вы должны провести въ жизнь ту прекрасную идею, надъ которой вы работали. Но прежде чѣмъ дать вамъ приказъ, выполнить ее, я хочу еще разъ выслушать всѣ подробности плана, потому что не желаю необдуманной гибели экипажа. Итакъ, скажите, во-первыхъ - готова-ли эскадрилья бомбовозовъ, предназначенныхъ для удара?
— Такъ точно, — отвѣтилъ я.
— Второе: установлены ли на истребителѣ двойные аппараты автоматическаго управленія въ воздухѣ?
— Третье: какими бомбами нагружены бомбовозы?
— Бомбовозы нагружены бомбами со взрывчатымъ веществомъ ПС—411 и СРН—9.
— Великолѣпно! Теперь — четвертое: вы будете вести истребитель съ экипажемъ до фронта. Тамъ вы построите вашу эскадру бомбовозовъ линіей фронта и направите ея пикирующимъ полетомъ на блокгаузы и укрѣпленія французовъ. Если окажется, что вы не сможете вернуться на своемъ истребителѣ на аэродромъ или будете атакованы противнікомъ, то бросайте его въ воздухѣ и снижайтесь при помощи парашютовъ, но при этомъ я требую, чтобы онъ также былъ направленъ на цѣлъ, а не упалъ бы безполезно или нанесъ бы вредъ своимъ собственнымъ линіями укрѣпленій. Я думаю, что вы также позаботились нагрузить истребитель бомбами.
— Такъ точно. Истребитель несетъ на себѣ восемь разрывныхъ бомбъ, начиненныхъ особо разрушающимъ веществомъ ГЭГ — III.
— И, наконецъ, пятое: я отдалъ приказаніе, чтобы въ моментъ взлета ваши эскадрильи будутъ сзади сопровождать германскія истребительныя эскадры. Онѣ будутъ симулировать преслѣдованіе — При этомъ генералъ улыбнулся.
— Вы, конечно, понимаете, для чего это дѣлается. Если не дай Богъ, французы замѣтятъ взлетъ бомбовозовъ и какими-нибудь неизвѣстными намъ путями, узнають о нашей задачѣ, то эскадрилья бомбовозовъ, преслѣдуемая германскими истребителями, не наведетъ ихъ на мысль, что ваши аппараты, принятые во французской армія, несутъ имъ гибель. Я думаю что они постараются даже напасть на наши истребители и вступить съ вами въ бой еще передъ передовыми позиціями. Тогда ваша задача будетъ совсѣмъ простой. Понятно?
— Такъ точно! Все ясно!
— Итакъ, завтра въ 4 часа утра вы подымаетесь. Дѣйствуйте, берегите людей, и главное, храните секретъ. Мнѣ почему-то кажется, у меня есть такое предчувствіе, что французы тоже что-то замышляютъ, но я думаю, что намъ удастся ихъ опередитъ. Къ тому моменту, когда вы выполните задачу, командованіемъ фронтомъ уже будутъ подтянуты резервы къ намѣченному участку.
— Слушаюсь, ваше превосходительство! Все будетъ выполнено! — отвѣтилъ я, и вышелъ изъ кабинета генерала.
Вернувшись на аэродромъ, я почти вь деталяхъ познакомилъ моего помощника Фрица Битмейера съ планомъ нашей задачи. Мы еще нѣсколько разъ провѣрили по картѣ линiю полета и разработали кой-какія детали.
Оставивъ Фрица во главѣ съ цѣлымъ взводомъ механиковъ въ послѣдній разъ вывѣрять моторы аппаратовъ эскадры «Вотана», я ушелъ домой, чтобы написать письмо Шарлоттѣ. По дорогѣ я забѣжалъ на минуту на телеграфъ, расположенный на главной улицѣ маленькаго городка, гдѣ стоялъ штабъ авіаціи фронта и послалъ телеграмму Шарлоттѣ
«Милая Шарлотта, завтра рѣшается судьба нашего счастья, будь крѣпкой въ несчастьи, если оно будетъ, но я не вѣрю. Я знаю, что моя звѣзда вмѣстѣ съ твоей будетъ еще долго горѣть, освѣщая нашъ семейный уголокъ въ твоей уютной квартиркѣ, въ которой я провелъ столько счастливыхъ и радостныхъ часовъ».
ШАРЛОТТА АЙЗЕНШМИДТЪ.
Жестокая война почти не задѣла Магдебурга. Все также, какъ и раньше, надъ тихими водами рѣки спалъ въ дремотномъ, многовѣкомъ снѣ старый замокъ, гнѣздо тевтонскихъ рыцарей. Правда, расположенные недалеко отъ города авіационные заводы увеличили его населеніе почти втрое, но мало было видно рабочихъ на узкихъ улицахъ города.
Тѣмь не менѣе городъ жилъ своей жизнью. Такъ же, какъ и раньше по вечерамъ блестѣли многоцвѣтныя рекламы двухъ кино, извѣщая посѣтителей о патріотическихъ фильмахъ, идущихъ на экранахъ. Такъ же по вечерамъ въ партійныхъ клубахъ собирались магдебургцы и долго, за кружкой пива, судачили о военныхъ дѣйствіяхъ на западномъ фронтѣ Такъ же, какъ и раньше, въ отрядахъ женской трудовой повинности, за работой сидѣли вдовы и жены солдатъ ушедшихъ на фронтъ.
Магдебургская буржуазія держалась совершенно обособленно. Она рѣдко посѣщала собранія, рѣдко бывала въ клубахъ. Она жила своей замкнутой кастой.
Шарлотта Айзеншмидтъ по роду своей службы въ штабѣ вспомогательнаго женскаго отряда противовоздушной обороны посѣщала партійныя засѣданія, но въ то же время была и принята въ домахъ магдебургскихъ бюргеровъ. Хотя она не была коренной уроженкой Магдебурга и пріѣхала въ этотъ городъ всего лишь за нѣсколько лѣтъ до войны, благодаря общительности характера, красивой наружности и начитанности, фрау Айзеншмидтъ пользовалась большимъ уваженіемъ, какъ среди членовъ партіи, такъ и среди чопорныхъ дамъ магдебургскихъ бюргеровъ, всегда не прочь немножко посплетничать относительно другъ друга.
Но про Шарлотту Айзеншмидтъ даже провинціальныя сплетницы, готовыя сдѣлать изъ мухи слона, ничего не могли сказать дурного, а ея прямые начальники были въ восторгѣ отъ распорядительности и организаторскаго таланта Шарлотты. Въ ея отрядѣ всегда былъ полный порядокъ и дисциплина. Отдавая очень мало времени работѣ въ штабѣ отряда, Шарлотта большинство своихъ дней проводила или у себя дома, или на авіаціонномъ заводѣ, куда ее устроилъ одинъ изъ высокихъ партійныхъ чиновниковъ. Работа въ бюро завода давала Шарлоттѣ много преимуществъ. Кромѣ жалованія тамъ ей выдавали усиленный паекъ, который служилъ большимъ подспорьемъ въ военное время.
Высокій чиновникъ, устроившій Шарлотту на авіаціонный заводъ, бывалъ частымъ гостемъ въ ея уютной квартиркѣ И въ первое время магдебургскія сплетницы пытались создать «историію», но однажды на пріемѣ у городского бургомистра, Шарлотта такъ сумѣла поставить себя, что всѣ сплетни сразу же прекратились. Когда черезъ нѣсколько мѣсяцевъ послѣ объявленія войны квартиру Шарлотты сталъ частенько посѣщать майоръ Фуксъ, пріѣхавшій съ какой-то таинственной командировкой на авіаціонный заводъ, то опять по городу поползли разговоры, но опять Шарлотта сразу же ихъ прекратила, объявивъ, что фельдъ-майоръ Фуксъ является стариннымъ другомъ ея покойнаго мужа и въ его посѣщеніяхъ нѣтъ ничего зазорнаго для его репутации. Къ тому же высокій чиновникъ уже неоднократно въ обществѣ говорилъ о томъ, что скоро въ Магдебургѣ всѣ будутъ удивлены, такъ какъ одна изъ красивѣйшихъ женщинъ города выйдетъ замужъ. Изъ этихъ намековъ магдебургскія дамы вывели заключеніе, что Шарлотта Айзеншмидтъ въ скоромъ времени станетъ женой этого высокаго чиновника.
Въ тоть вечеръ, когда фельдъ-майоръ Фуксъ получилъ приказаніе подняться въ воздухъ со своей эскадрой «Вотанъ», въ квартирѣ Шарлотты сидѣлъ ея обычный посѣтитель Штольцъ, тотъ высокій партійный чиновникъ, который устроилъ ее на авіаціонный заводъ. Его посѣщенія были регулярны. Во время пребыванія майора Фукса въ Магдебургѣ, онь даже поссорился съ Шарлоттой изъ-за того, что послѣдняя ради ли женскаго кокетства, или по какимъ-либо другимъ предположеніямъ, стала отдавать предпочтеніе новоприбывшему майору, частенько игнорируя его, Штольца, который такъ много сдѣлалъ для фрау Айзеншмидтъ. Но теперь, когда майоръ находился далеко на фронтѣ, Штольцъ окончательно успокоился, рѣшивъ, что гроза давнымъ давно миновала. Въ виду затяжной войны, приближался моментъ, когда и ему придется пойти на фронтъ. Поэтому онъ рѣшилъ дѣло женитьбы больше не откладывать. На сей разъ Штольцъ сидѣлъ нѣсколько болѣе задумчивый. Его безпокоила мысль, какъ отнесется Шарлотта къ его рѣшительному шагу и заявленію о томъ, что пора наконецъ выяснить отношенія, и что ему, Штольцу, пора, наконецъ, устроить семейное гнѣздышко.
Хозяйка дома уже нѣсколько разъ, по привычкѣ, спрашивала Штольца, о новостяхъ фронта, но его отвѣты были сегодня какіе-то странные и часто невпопадъ. Это удивляло и нѣсколько смѣшило Шарлотту.
— Скажите, Штольцъ, что съ вами? Вы сегодня какой-то странный. Можетъ быть у васъ непріятности?
— Нѣтъ, фрау Айзеншмидтъ, какія могутъ быть непріятности, разъ налаженная машина не можетъ остановиться. Меня безпокоитъ другое. Вы знаете, фрау Айзеншмидтъ, родинѣ приходится переживать тяжелые дни. Вы знаете, что каждый изъ насъ, мужчинъ, въ каждую минуту можетъ быть призванъ выполнить свой долгъ на фронтѣ. И, несмотря на то, что я занимаю крупный постъ и безусловно необходимъ здѣсь въ городѣ, но я не увѣренъ въ томъ, что меня также не потребуютъ туда, на западъ, особенно теперь, когда, какъ вы знаете, подготовляются рѣшительные удары, когда каждый человѣкъ на учетѣ.
— Развѣ что-нибудь готовится? — спросила Шарлотта.
— Да. Безусловно что-то готовится. Я получилъ письмо отъ моего закадычнаго друга и коллеги по высшей партійной школѣ. Онъ сейчасъ находится на западномъ фронтѣ при начальникѣ артиллеріи. Онъ пишетъ, правда, въ очень расплывчатыхъ и общихъ фразахъ. Да это и понятно. Теперь шпіоны вездѣ. И даже среди насъ, партійцевъ.
— Развѣ? Ей-ей, Штольцъ, вы страдаете шпіономаніей!
— Увы, нѣтъ! Кто-кто, но не я, черезъ руки котораго проходитъ вся переписка, всѣ донесенія нашего центра по борьбѣ съ шпіонажемъ. Увы, нѣтъ. Не дальше какъ сегодня утромъ я получилъ секретный циркуляръ, — сводку изъ донесеній нашей заграничной агентуры о томъ, что въ Магдебургѣ работаетъ какой-то шпіонъ. Уже нѣсколько разъ радіо-станціи центра удавалось перехватывать сообщенія, даваемыя какимъ-то аппаратомъ намъ неизвѣстной еще конструкціи, работающій на особыхъ ультра-короткихъ волнахъ. Станція слышала позывные, но несмотря на всѣ усилія, техники не могли выяснить на какой волнѣ работаетъ этотъ аппаратъ, такъ какъ онъ не работаетъ ни на одной изъ волнъ до десяти метровъ. Позывные были услышаны при довольно странныхъ, пожалуй, я бы даже сказалъ, случайныхъ обстоятельствахъ. У одного изъ радіо-аппаратовъ образовался дефектъ въ катушкахъ, и техникъ по невнимательности обрѣзалъ нѣсколько мотковъ и, мѣняя лампы, поставилъ лампу большей мощности. Пробуя аппаратъ, онъ вдругъ услыхалъ какіе-то странные позывные, записалъ ихъ, доложилъ инженеру, завѣдующему аппаратурой. Когда стали выяснять, то небрежность и невнимательность техника открыли интересную вещь. Оказывается, обрѣзки витки катушки и замѣна болѣе сильной лампой дали возможность этому аппарату принимать сообщенія, отправляемыя на сверхъ-ультра короткихъ волнахъ. Что-то такое, чуть-ли не на одной шестнадцатой метра. Вообще, это открытіе имѣетъ огромное будущее. Немедленно центръ по борьбѣ съ шпіонажемъ сталъ работать надъ розыскомъ того, кто имѣетъ отправитель. Благодаря внимательному наблюденію въ теченіе нѣсколькихъ дней техники дежурили по двадцать четыре часа не отходя отъ аппарата, имъ удалось поймать нѣсколько шифрованныхъ сообщеній, и отряду по розыскамъ отправительныхъ станцій напасть ва слѣды работающаго шпіона
— Куда же ведутъ эти слѣды? — спросила Шарлотта.
Штольцъ улыбнулся. Затянулся сигарой и. ласково посмотрѣвъ на Шарлотту, отвѣтилъ:
— Изъ-за любопытства человѣчество лишилось рая и виной этому была женщина. Я васъ уважаю, фрау Айзеншмидтъ, и вы знаете, что отъ васъ я рѣдко что скрываю, но бываютъ иногда служебныя тайны, которыя нельзя говорить даже человѣку, котораго любишь и уважаешь. А я васъ, фрау Айзеншмидтъ, не только уважаю, но и...
— Хотите сказать, что...
— Да. Шарлотта, я хочу сказать, что я васъ глубоко люблю.
— Я знаю это, Штольцъ, я высоко цѣню васъ.
— Нѣтъ, Шарлотта, я люблю васъ настолько глубоко, что и уже говорилъ о томъ, что можетъ быть мнѣ придется уѣхать, на фронтъ и я бы хотѣлъ, чтобы здѣсь, въ Магдебургѣ остался хотя бы одинъ человѣкъ, которому я могъ бы не только писать, но котораго считалъ бы близкимъ и роднымъ... Шарлотта, будьте моей женой.
— Штольцъ, развѣ такъ дѣлаютъ предложеніе? Развѣ можно такъ сразу неожиданно. Вѣдь мы были всегда только друзьями. Я васъ всегда считала только другомъ и вдругъ..
— Неужели, Шарлотта, вы не видѣли, вы не чувствовали, неужели вы не догадывались...
Въ это время страстную рѣчь Штольца прервало дребезжаніе звонка. Оть неожиданности Штольцъ вздрогнулъ.
— Простите, Штольцъ. Тамъ, кажется, звонили. Я сейчасъ вернусь, — сказала Шарлотта, подымаясь и, идя въ прихожую.
Открывъ дверь, она увидала почтальона, который протянулъ ей телеграмму и далъ расписаться въ книгѣ.
Не входя въ салонъ, Шарлотта у окна въ прихожей распечатала телеграмму. Это была та телеграмма, которую послалъ фельдъ-майоръ Фуксъ.
Если бы кто-нибудь сейчасъ случайно увидалъ Шарлотту Айзеншмидтъ, то удивился бы ея измѣнившемуся лицу. Суровая складка образовалась между бровями. Въ глазахъ замелькалъ стальной, упрямый огонекъ. Губы, вѣчно улыбающіяся, съ такимъ мягкимъ рисункомъ, вдругъ стали суровыми и рѣшительными.
Д — 143 СНОВА ГОВОРИТЪ.
Поспѣшно спрятавъ полученную телеграмму за корсажъ, Шарлотта подошла къ зеркалу, поправила волосы и съ улыбающимся лицомъ вошла въ салонъ.
— Что нибудь новое? Почта? — спросилъ Штольцъ, подымаясь съ кресла.
— Да. Я получила телеграмму изъ Берлина отъ своей тетки, которая пишетъ, что заболѣла и проситъ меня, если у меня есть время и возможность, завтра утромъ быть около нея, такъ какъ врачъ находитъ присутствіе кого-либо изъ родныхъ необходимымъ. Конечно, дѣло, навѣрное, серьезно, такъ какъ телеграмму подписалъ и врачъ.
— Да! Ваша тетушка живетъ всегда въ Берлинѣ? Вы такъ мало мнѣ про нее говорили, — спросилъ Штольцъ.
— Конечно, — отвѣтила Шарлотта. — Уже, кажется, двадцать лѣтъ, какъ тетка снимаетъ одну и ту же квартиру. Ея мужъ былъ регирунгсратъ и десять лѣтъ тому назадъ умеръ, оставивъ теткѣ очень приличную пенсію. Нашъ разговоръ, какъ видно, придется отложить. Вамъ не везетъ, Штольцъ. Я думаю, — проходя въ свою спальню и повернувшись на порогѣ, продолжала Шарлотта говорить. — вы, какъ мой начальникъ, дадите мнѣ отпускъ на нѣсколько дней А пока я попрошу васъ пройти въ кабинетъ и позвонить отъ моего имени въ штабъ отряда и сообщить тамъ, что моимъ замѣстителемъ я назначаю фрейлейнъ Миллеръ. А всѣ распоряженія она у меня найдетъ на столѣ, да и къ тому же адъютантъ отряда фрау Юнкеръ все великолѣпно знаетъ, и поэтому мое отсутствіе не отразится на работѣ. Миленькій Штольцъ, я васъ попрошу также съѣздить ва вокзалъ и взять мнѣ спальное мѣсто на первомъ отходящемъ въ Берлинъ поѣздѣ. Ну, не хмурьтесь, Вы увидите, что все будетъ хорошо. Итакъ, я васъ жду черезъ два часа. Насколько мнѣ помнится, поѣздъ долженъ отойти около пяти часовъ вечера. Правда, вы исполните просьбу Шарлотты? — закончила она, подходя къ Штольцу и протягивая руку.