========== Глава 1 ==========
Май в Хогвартсе запомнился тем, что в школе стало безмерно скучно. Приближались годовые экзамены, и детишки в большинстве своём засели за книжки и конспекты, собираясь проявить себя с наилучшей стороны.
Анко это бесконечно бесило. Местные, причём, как ученики, так и составители заданий, ровным счётом ничего не понимают в том, как надо проводить экзамены. Эти их проверки умения зубрить материал — глупая трата времени и ресурсов, недостойная называться испытанием. Как и прочие шиноби, её поколения точно, Анко знала с детства: настоящим испытанием может считаться лишь то, где вокруг кровь и смерть, опасные ловушки и враги на каждом шагу, а прочее — так, баловство, разминка перед настоящим делом, через которое провести тебя могут только смекалка и сила, отчаянное, животное желание выжить и капля удачи, без которой даже нукенин S-класса может загнуться от куная, пущенного напуганным до усрачки генином. Подобное случается редко, но всё же случается — часто общаясь с Ибики, главой отдела допросов Конохи, Анко слышала разные истории, в часть из которых теперешняя молодёжь точно не поверила бы. А Анко верила: во-первых, потому что ей Ибики никогда не врал (это было вовсе не следствием несуществующих отношений, которые им упорно год за годом приписывались, а проявлением уважения как к коллеге, профессионалу); во-вторых, она сама многое, даже слишком многое видела в жизни, чтобы с уверенностью заявлять: ничего невозможного нет. Особенно когда твоя жизнь — минное поле, и в каждой его точке мина новая, уникальная.
Нынешняя молодёжь шиноби этого то ли не знала, то ли сознательно не замечала — Анко так и не поняла точно, хотя уже пятый месяц наблюдала вблизи одних из самых, по словам руководства и Какаши, перспективных юнцов Конохи. Они относились к жизни бездумнее, проще, ступали по полю легко и без явной опаски — словно каждый из них верил в свою счастливую звезду и то, что мир шиноби не так уж жесток, на самом-то деле. Этим особенно грешил Наруто, на которого и прежде Третий, и теперь Пятая, а Какаши почему-то в особенности возлагают большие надежды; соперничать с ним могла разве что Хината, влюблённость которой в нукенина Акацуки — Анко проверила несколько раз и с ужасом убедилась — не была ложью, ловкой попыткой вытянуть из противника информацию, открыть для удара и устранения или даже, чем чёрт не шутит, переманить на свою сторону и использовать на благо Конохе. Сакура была умнее слегка, но тоже открывалась, особенно когда дело касалось Учих; что касается Саске (а его нукенинство явно окончилось — ни товарищи по команде, ни брат не позволят ему не вернуться в ряды шиноби Листа), он больше других знал об истинном облике жизни и жестокости мира. «Он — да, мог бы стать надеждой нового поколения, — думала Анко, следя взглядом из-под полуопущенных ресниц за Саске, что-то обсуждавшим с прочими слизеринцами за их факультетским столом; ужин в Большом зале был в самом разгаре, но большая часть студентов всё равно умудрялась попутно что-то читать или обмениваться конспектами с ребятами с других факультетов. — Даже несмотря на то, что слишком порывист и немного наивен — порывистость не всегда плоха, если выработан навык контроля её, а наивность пара лет в спецотряде непременно бы стёрла… Но нет, кажется, проебали мы и этот самородок — размяк он в блаженстве воссоединения с братом…»
— У тебя странно задумчивый вид сегодня, — негромко заметил Сасори, сидевший рядом. Место по другую сторону от Анко пустовало; порой его занимал Северус, которого сейчас в зале не было, совсем редко Итачи, предпочитавший размещаться ближе к центру стола. Вот и теперь он беседовал с Филиусом и Минервой — не упускал возможность обсудить что-нибудь занимательно-магическое, потенциально полезное или необходимое для фундаментального понимания. Расслабленная спина, спокойно-заинтересованное лицо, вежливые, полные уважения интонации и слова — сложно поверить, что он является нукенином из верхнего списка Книги Бинго. Только по глазам, и то, лишь имея опыт, можно понять, что он порешил немало народу.
Впрочем, сейчас у Анко к нему мало интереса. Учиха Итачи — зверь слишком скучный: могучий, но без нужды не кровавый, не цепляющийся за жизнь, не видящий, хуже, не считающий необходимым искать для себя в ней место и удовольствие, а тут ещё, как выяснилось, — верный и самоотверженно-благородный. С такими, как он, безумно тоскливо, такие — хорошие примеры для подражания, но отвратительные способы поразвлечься. В примере Анко не нуждалась уж точно.
Судя по тому, какой Сасори бросил на неё взгляд, ответа он всё же ждал. Вот с кем неизменно интересно — никогда не угадаешь, что сделает в следующий момент: протянет руку, чтобы погладить, или уколет жалом, с которого капает яд. В плане непредсказуемости и изощрённости фантазии Сасори превосходит любого мужчину, что был у Анко прежде. По правде сказать, и в ряде планов помимо этого тоже.
— Мне скучно, — в конце концов чистосердечно призналась она. Это и правда была основная причина копящейся, старательно подавляемой ярости Анко — негодование из-за бестолковости местной системы образования, накладывающееся и усиливающее осознание планомерной деградации их собственной, было лишь следствием.
— Не поверишь, мне тоже, — кукловод убедился, что из преподавателей никто не обращает на них внимания, и наклонился к Анко. — Можно попробовать…
— …напиться и кататься на фестралах по Хогсмиду.
— …придумать что-нибудь, — Сасори пытливо сузил глаза. — Странная идея. Откуда она?
— Не подумай, я так раньше не делала. Особенно с одним известным шиноби после его особенного коктейля… Кхм, ты говорил, что можем что-то придумать?
Он продолжал смотреть на неё пристально и с тенью недовольства.
— Когда твоя печень откажет от частого употребления огневиски с абсентом, я позабочусь о том, чтобы спасти тебя не успели, и твоё тело стало частью Искусства, — пообещал он.
Несмотря на то, что доля шутки в его словах была минимальна, Анко не удержалась от едкой улыбки.
— И вроде бы я должна сейчас обидеться и устроить скандал, но чертовски приятно знать, что я тебе настолько дорога, — теперь она сама придвинулась. — Конечно, я не уверена, что хочу знать, как именно ты будешь использовать моё тело после трансформации в куклу…
— По прямому назначению, никак не связанному с твоими извращёнными фантазиями, — Сасори пренебрежительно скривил губы и поднялся, но руку ей всё же протянул. Победно улыбнувшись, Анко вцепилась в неё, как называли это Батшеда Бабблинг и Аврора Синистра, «с грацией истинной хищницы». Почтенные коллеги, кстати, как раз впились в уходящих шиноби безмерно заинтересованными взглядами; Батшеда что-то горячо зашептала на ухо Авроре, та закивала, а в следующий момент к обсуждению оживлённо подключилась Септима Вектор. В отличие от трёх преподавательниц студенты не обратили внимания на иностранных зельевара и профессора ухода за магическими существами — те из них, кто ещё не покинул зал, едва справлялись с разделением внимания между ужином и конспектами. Итак, уровень фонового сбора информации: дерьмовый.
— Знаешь, я порой диву даюсь: как это ещё никто из команды не поинтересовался, не трахаемся ли мы под шумок на самом деле, — вполголоса поделилась Анко, когда они шли через холл, по которому слонялись редкие ученики. — Иногда мне кажется, что легенду об отношениях мы отыгрываем слишком уж правдоподобно.
— Волшебникам нужна иллюзия того, что мы обычные люди со своими привязанностями и слабостями, и играть плохо было бы непрофессионально, — парировал Сасори. — Но в то же время именно проявлением этого качества сочла бы команда наши ночные игры, если бы узнала о них, — он помолчал немного и добавил с прохладой: — И выбирай выражения. Не забывай, где мы и в каких ролях.
Вместо содержательного ответа Анко, вспомнив детство, без слов его передразнила. Парочка патрулирующих перед отбоем старост Когтеврана, как раз шедшая им навстречу, вытаращилась на профессоров и сочла за лучшее скоренько ретироваться за ближайший поворот — чтобы почувствовать растущее раздражение Сасори, не нужно быть сенсором. Впрочем, Анко ему только обрадовалась и продолжила подливать масла в огонь:
— Не уподобляйся Итачи, не занудничай. Так, нужно срочно придумать, чем бы занять себя! Как насчёт сыграть в… — она притворно задумалась, потёрла подбородок, а потом улыбнулась лукаво и, обогнав его на шаг, развернулась и впилась в губы кукловода поцелуем. Однако прежде, чем он среагировал, отскочила назад. — Догонялки! Ты водишь, — и, крутанувшись на каблуках, она унеслась прочь по коридору.
Конечно, Сасори и не подумал бежать за ней, но Анко было в целом плевать. Она порой позволяла себе выкидывать всякие фортели, потому что была убеждена: даже если ты шиноби высшего класса — пожалуй, особенно в этом случае, — нельзя терять свой внутренний огонь, задор. Большую часть времени скрывать его, особенно во время миссий — обязанность, но терять ни в коем случае нельзя, иначе жизнь станет совсем унылой и дерьмовой. Тем более, давать время от времени волю внутреннему безумцу так приятно…
— Куда бежим, мм? — полюбопытствовал, пристраиваясь сбоку, Дейдара. Он вывернул из одного из пустых коридоров, мимо которых Анко проносилась, и держал в руке что-то, подозрительно похожее на петарду.
— Навстречу приключениям, — бросила в ответ Анко. — Давай кто быстрее до Тайной комнаты?
— Мне в другую сторону, — проинформировал подрывник, многозначительно потряся петардой. — У меня есть минут семь до того, как Амбридж вернётся в свой кабинет, мм… И кстати, Сасори-но-Данна просил передать, что, когда тебе надоест изображать умалишённого генина, можешь зайти к нему.
— Так прям и сказал? — усомнилась Анко на фоне недавних требований кукловода выбирать выражения.
— Про умалишённого генина добавил я, — сообщил Дейдара и, махнув на прощание, свернул в нужный коридор.
Анко хмыкнула ему вслед; хоть кто-то из их странной, неправильной команды способен разделить её страсть к адреналиновым развлечениям и шуткам на грани жестокости и ребячества. Жаль только, что нукенин.
Некоторое время спустя Анко остановилась и огляделась, прикидывая, куда её занесло. Оказалось, она добралась почти до Северной башни, обиталища странноватой Сивиллы Трелони, преподававшей прорицания до того, как Долорес психанула и уволила её; удивившись тому, как далеко забралась, Анко посомневалась немного и двинулась в обратном направлении к башне Когтеврана.
К её приходу Сасори успел не просто, кажется, забыть о её существовании, но и погрузиться в созерцание склянок с зельями, стоявшими возле небольшого котла на столе у стены. Расположившись за ним, Сасори с отстраненным видом разглядывал флакон, который покручивал, держа за крышку, и не обратил ни малейшего внимания на то, как демонстративно громко Анко захлопнула за собой дверь.
Даже не пошевелился. Удивительно для такого параноика, как он… Неужто доверяет? Нет, такой вариант Анко отмела сразу как исходно глупый. С тех пор, как напарник за его спиной помогал Итачи, Сасори не верит полностью даже ему — стоит ли говорить о самой возможности его доверия к куноичи из Конохи, которая разок даже пыталась его по-тихому прирезать после бурной ночи? Нет, разумеется нет. Значит, Сасори считает, что полностью контролирует ситуацию, что бояться ему нечего; на мгновение Анко захотелось проверить это предположение, она даже аккуратно потянулась к кунаю, спрятанному в рукаве пальто, но затем передумала, расслабила пальцы.
— Встретила Дейдару, — поделилась она, подойдя ближе и нагло усевшись прямо на стол. — Кажись, утром будет сбор учителей и вопли дорогой директрисы на тему «Сволочи-дети опять подсунули петарды в мою кровать»… Хоть что-то там бывает помимо фотки министра, — она издевательски усмехнулась; так и не дождавшись реакции от Сасори, Анко поболтала ногами и спросила: — Чего залип?
Ответа вновь не последовало. Кукловод смотрел на свою склянку взглядом не менее стеклянным, чем её стенки — точно в гендзюцу попал, честное слово! Впрочем, к подобным его выпадениям из реальности (а ещё периодическим отставаниям от времени: когда Сасори за работой, часы для него не существуют) она привыкла, а потому прекрасно знала, что нужно делать.
Взяв со стола понравившийся флакон, Анко занесла его над полом и отпустила.
Не долетев до плит, флакон был подхвачен нитью чакры. Ещё немного рассеянный, как у только что пробудившегося ото сна, но уже холодно предупреждающий взгляд карих глаз впился в её лицо.
— Так что за идею ты столь увлечённо обмозговывал? — буднично уточнила Анко, словно продолжая только что прерванный разговор.
Откинувшись на спинку стула, Сасори провёл рукой по волосам. В другой он всё так же держал ёмкость с перламутрово переливающимся снадобьем.
— Скука порой толкает на странные поступки, — произнёс Сасори, но это было скорее общее замечание, поэтому Анко не стала вклиниваться сразу, ожидая, что он скажет дальше. — В декабре, к примеру, мы с Дейдарой напоили Долорес приворотным зельем, выбрав целью Итачи…
— Серьёзно?! — воскликнула Анко, широко распахнув глаза; потом засмеялась: — А я всё ломала голову, чего это Итачи её по широкой дуге обходит… Долорес он наверняка память подчистил, да? Но как вас-то не отправил в пеший тур по миру Цукиёми?
— А это спроси у Мадары во время следующей вашей попойки, — бросил Сасори; можно было бы подумать, что он ревнует… Но ведь это Сасори — искренний эмоциональный отклик на их, надо признать, крайне бурное физическое взаимодействие с его стороны не стоит ждать. Он не просто талантливый и сильный шиноби — он ещё и крайне умён и хитёр, раз прожил нукенином S-уровня целых двадцать лет; такой понимает, что себе можно позволить, а что нет, где проходит граница разумного и каков предел допустимых нарушений. Получать удовольствие от жаркого секса с врагом, с которым заключено временное перемирие в силу обстоятельств — да. Привязываться к нему, позволять родиться чувствам — нет.
Впрочем, Анко тоже профессионал, пусть и не нукенин, пусть и с меньшим опытом. Она специально обучена играть на струнах души своей цели, вызывая именно те вибрации-отклики, которые ей нужны, при этом верно оценивая, какую реакцию выжать в принципе возможно. Заставить Сасори волноваться и ревновать — нет. Добиться от него проявлений жадного собственничества — да. Поэтому она протянула с томной двусмысленностью, словно и вправду пыталась заставить его ревновать:
— Мм, а ты представляешь, что мне придётся делать ради этой информации?..
Однако Сасори не поддался так просто — посмотрел на неё с феерическим безразличием. На это его выражение Анко картинно раздула ноздри, поджав губы и стиснув края столешницы. Сасори насмешливо улыбнулся, давая понять, что проникаться спектаклем не собирается.
— Сволочь, — припечатала она и как ни в чём не бывало спросила: — Так что ты надумал?
Он продемонстрировал флакон.
— Знаешь, что здесь, Анко?
— Какая-то блестящая байда, — состроив серьёзность, диагностировала джонин.
— Ну, вроде того, — отозвался Сасори. — Это Амортенция.
— Амортенция? — Анко приподняла бровь, прося пояснений.
— Она считается мощнейшим в мире приворотным зельем, — произнёс Сасори, глядя на куноичи пытливо и уже почти весело — словно гадал, на какой стадии рассказа она раскусит его план. — Амортенция создаёт неконтролируемое влечение жертвы к отравителю, вызывает готовность на всё. Не любовь, конечно, но что-то похожее. Как написала мне одна пятикурсница в эссе на тему «Польза и вред приворотных зелий»: «Амортенция способна показать человеку, как ощущается безграничная, беззаветная любовь».
— О, — более веский комментарий Анко пока выдать не могла. На ум ей пришла пара мыслишек, как кукольник мог использовать эту отраву… почему-то в каждом из вариантов событий она по итогу имела очень большие проблемы. Самое противное, что Сасори её смутное беспокойство, порождённое собственными фантазиями, уловил — улыбнулся игриво и хищно и положил ладонь на колено Анко, без спешки провёл вверх по бедру, говоря:
— Ну, моя дорогая, не разочаровывай меня. То, о чём ты думаешь, было бы слишком… — он переместил руку на внутреннюю поверхность её бедра, — слишком… — Анко облизнула пересохшие губы, чувствуя разливающийся по телу жар; в последний момент перед касанием, которого куноичи ждала, Сасори убрал руку, — слишком просто.