Гроссмейстер прочел перевод сэра Оливера. В глубокой задумчивости подошел к окну. Уже рассвело. Наверное, где-то 7 утра. Он любил вставать рано и главные вопросы обдумывать утром. А уж тем более принимать важные решения. Хотелось выйти из сырого помещения (зима на Мальте влажная) в сад, но шел дождь с песком. Здесь его называли «африканским». Африка близко, и мавританский ветер Сирокко нес колючий песок на юго-восточную Европу!
— 8 -
Новенький «уазик» Hanter преодолевал версты по ухабистой дороге с легкостью пантеры, уходящей от залпа охотника. В глазах этих больших кошек не бывает страха, не бывает даже отражения того, что они могут стать добычей. Они привыкли сами быть охотниками. А увертливый и быстрый заяц рожден жить в страхе. Вот так одни довольствуются травкой, другие ищут свежего мяса. Но азарт погони все равно спотыкается об этот удар плети ужаса от дышащей в затылок смерти.
Андрей пребывал в благодушном состоянии, даже не просто покойном, а именно в благодушном настроении охотника, только начинающего охоту. Пока лишь поиск зверя, его норы или его тропы. Удовлетворение от заготовленных хитроумных ловушек. А может, огромная мускулистая рука Платоныча, лежащая на руле, его рысиный взгляд, впертый в дорогу, предвещали удачу. Иришка, расположившаяся на заднем сидении, тихонько побрякивающие нотным строем дороги баночки с вареньем, добавляли в общую, уютную мизансцену «женщину в тылу». Еще теплые, наверное, пироги Анны Никитичны звали на привал.
Молчали каждый о своем. Андрей пошел на провокацию:
— А ведь мы, Дмитрий Платонович, выехали без завтрака, и уже больше часа в дороге. Нужен привал. Что по этому поводу говорит Морской устав? — он заинтересованно посмотрел на водителя.
— Верно говоришь, Андрей Петрович. Завтрак должен быть. По положенности, — отозвался моряк. — Да и оправиться не мешает.
— По положенности, — Андрей тоже употребил это военное словечко.
— Очень изящная словесность, — хмуро вставила девушка.
— Да… — протянул Андрей, ловко парируя, — одно слово: женщина на борту.
— Что, мешает оправляться каждые полчаса? — не сдавалась девушка.
— Ладно вам, — Платоныч остановил прения. — Сейчас за пригорком будет поворот, где ровный березовый перелесок с полянками. Там и почаевничаем.
Действительно, быстро нашли сухую поляну, достали припасы еды и два термоса. Ирина на правах хозяйки расстелила какое-то покрывало, на него сверху постелила белую скатерть. Приговаривала:
— Помидоры, огурцы малосоленые, — она любовно открыла баночку с крохотными огурчиками. — Самые первые. А вот еще свежие огурчики. Яйца вареные, лук-перо, пироги. Здесь черный чай, крепкий. Это любит Платоныч. А в этом термосе для нас с вами, Андрей Петрович, травяной, вкуснейший и в меру бодрящий. Вот влажные, вот простые салфетки.
Слово «в меру» она произнесла в наставительном тоне. Еще добавила:
— Здесь, в пластиковой коробке, есть еще бутерброды с копченой колбасой и сыром. Мы их покупали для гостя, вдруг он предпочитает эту нездоровую пищу, — бросила взгляд в сторону Андрея.
— Да ладно уж. Не нужно, я вот пирожком откушаю. — проворчал Андрей.
Мужчины «налегли» на пироги, в основном мясные и огурчики с помидорами. Девушка «склевала» пирожок с капустой, яйцо, помидорку и два свежих огурчика.
Горка пирогов быстро «присела».
— Водитель, как рулевой на судне, должен быть сыт. Андрей Петрович тоже. Он у нас… нет там, на Мальте, как я понимаю, будет вроде лоцмана, — Платоныч утер усы и налил себе большую кружку крепкого черного чаю.
— Как же, как же, по положенности, — Ириша засмеялась.
«Лоцман» немного смутился и даже потерял прежнюю безмятежность: он, если честно, абсолютно не представлял всей дороги и всех камней преткновения на пути. И своей задачи тоже. Но должность «лоцмана» ему понравилась. Вполне почетно.
И снова в путь. Через двадцать минут начались окраины Санкт-Петербурга. Наконец-то ехали по асфальту.
Платоныч объявил:
— Пробок вроде нет. Куда мы, принцесса? К Верочке или к Юлии Станиславовне?
— К маме. Сестрёнка уже отправилась на работу. У неё перед поездкой особенно много дел. Дай порулить, Платоныч.
— Нет, принцесса. Ты гонщица безбашенная. Нет. Водишь ты хорошо, но тренируйся в усадьбе, без меня. Я же даю тебе машину. Короче — не сейчас…перед дальней дорогой.
Андрею нравилось, как нежно этот суровый воин опекал свою «принцессу».
Он также понял, что Юлия Станиславовна — мама Ирины и Верочки, сноха Марии Родиславовны.
— Мы сначала к маме, Андрей Петрович. Вы сегодня остановитесь у нее, а вылетаете завтра утром. Остальное обсудим уже на Садовой. Где-то через час будем дома, — сделала паузу. — Извините, я должна вас представить родственником Платоныча, приехавшим в Питер в командировку на пару дней… Мама, как ни странно, любит общение, живет воспоминаниями и рассказами о театре…
— Я бы мог переночевать в гостинице, — сказал Андрей.
Ирина будто не расслышала, задумавшись о чем-то.
— Еще прошу: маме ни слова о дяде, его записках и поездке на Мальту…
— Ты не волнуйся, дочка. Давай я скажу в двух словах — вмешался Платоныч.
Он сухо, в виде рапорта, рассказал Андрею о том, что муж Марии Родиславовны преподавал основы судовождения в кораблестроительном институте. Умер он по старости и болезни 5 лет назад. Старше был жены своей на 6 лет. Их сын, отец Верочки и Иришки, окончил Высшее военно-морское училище в Ленинграде, служил командиром на подводных лодках. И однажды в походе на Средиземном море рассказал своему заму по политчасти о каких-то секретах своей семьи по… вопросу религии, что ли… Политрук доложил командованию и мужа Юлии отправили на сушу, заниматься ремонтными работами в порту. Тот начал пить, попал в «дурку» и умер там 10 лет назад. Юлия — актриса, служила в различных театрах Питера. Сейчас не играет, подрабатывает в театральных студиях и с удовольствием занимается внуком, сыном Иришки. Ему шестнадцать, зовут Павел. И живет с бабушкой. После смерти мужа Юлия, и так-то впечатлительная чересчур дама (актриса!) была долго в депрессии и попросила отдать ей на воспитание внука. Иришка согласилась. И еще, — Платоныч сделал паузу, — Юлия винит… в каком-то смысле… в том, что муж увлекся «религией» Марию Родиславовну и Натаныча. Поэтому ты, Андрей, мой родич в командировке.
— Достаточно, Платоныч, — вмешалась девушка. — Кстати, если вам захочется побывать на могиле дяди Гриши, то он, как и все наши родные, похоронен на лютеранском Смоленском кладбище на Васильевском острове.
— Обязательно, — отозвался Андрей Петрович.
Минут десять ехали молча. Раздался звонок на Иринин сотовый. Звонила Вера. В какой-то момент разговора Андрей увидел в зеркале растерянный взгляд девушки, направленный на него.
— …нет, это совершенно бесцеремонно, Вера… Ну, хорошо, только предложи это сама… Я дам ему телефон… — слышны были обрывки фраз телефонного разговора.
Она хмуро отдала телефон в руки Андрея.
— Доброе утро, Андрей Петрович, — сказала Вера. — Я сейчас на работе. Давайте мы с вами встретимся в районе Казанского собора в 17:00 у памятника Барклаю-де-Толли. Предлагаю вам купить путеводители по Мальте и Сицилии, погуляйте и почитайте. Погода великолепная. И еще: взяли ли вы свою повесть? Не забудьте, пожалуйста. Да, передал ли вам Платоныч трость? Погуляйте с ней сегодня, чтобы привыкнуть. — Пауза. — И главное: наша поездка может иметь некоторое осложнение. Об этом при встрече. — Снова пауза. — Не сочтите мою просьбу бестактной, но вам необходимо приобрести во внешности европейский лоск. Это вопрос дипломатического протокола, и расходы отнесем в графу «представительские». Хотите сами зайдите в магазины, но лучше, если вас сопроводит Иришка… А еще лучше подождите встречи со мной. Удачи!
Андрей передал телефон девушке обратно.
— Да-а-а, — протянул он, — опять загадки: Сицилия, трость, европейские штаны… Поездка, надо полагать, не будет томной…
— О, это уж точно! У моей сестрицы авантюрный характер! Как и у дяди… Что касается ваших нарядов — меня увольте. Я плохо разбираюсь «в тряпках» и ненавижу ходить по магазинам. Это по Верочкиной части: она штучка столичная. Увидите сами… И по ресторанам вас затаскает…
Платоныч притормозил. Он был опять хмур: ему не нравились «загадки».
— Я забыл отдать вам трость. — Он вышел из машины, открыл багажник, достал трость. — Вот, изготовлено мною по рисунку и объяснениями Веры Яновны, — посмотрел тревожно на Ирину, — а ты, дочка, не врешь, что едешь отдыхать?
— Ой, Платоныч, не нуди…
Платоныч отдал трость Андрею, сел за руль, и тронулись дальше. Андрей с большим интересом рассматривал предмет. Мордочка Иришки тоже высунулась над его левым плечом.
— Какая красивая! — искренне вскрикнула девушка.
— Палка крепкая, не переживай. — Польщенный похвалой Платоныч любовно коснулся трости. — Вся длинная часть из вишни, на ее конце — титановая трубка с резиновым «набалдашником». Внутри трубки есть резьба. В нее можно навернуть при необходимости вот это, — он достал из «бардачка» две титановые треугольные пирамидки, удлиненные, высотой примерно 15 см и тоже с резьбой в основании. — Это нужно положить в какую-нибудь фабричную коробку с толстой фольгой… Таможня «даст добро»! — старый «морской волк» имел опыт мелкой контрабанды. — Эх, бывало я этой принцессе — он посмотрел на Ирину, — когда ей годика не было, привозил ей из «загранки» коробки с молочной смесью, добрые такие коробки с фольгой…
— Почему же, Ирина, вы не всосали с молоком Платоныча любви к буржуазному «шопингу»? — улыбнулся Андрей.
Та засмеялась в ответ.
— С ручкой пришлось повозиться, чтобы придать форму по рисунку. Вымачивал, под прессом высушивал… На конце ручки тоже титановая трубка с теми же… «трансформерами», — закончил моряк-умелец.
Вещь была очень качественная и даже стильная. Титановые части были с красивым рисунком гравировки, деревянные — покрыты темно-вишневым лаком, подпаленные тоже художественно, с помощью паяльника. Андрей пожал руку мужчине, искренне поблагодарил, Иришка погладила Платоныча по жесткой седой щетине затылка.
Но вот предназначение этого предмета Андрей не очень понимал. Явно двойное. С одной стороны — это некая опора и орудие. И даже оружие. С другой — это «скипетр фараона». Но что вкладывала в эту форму египетская эзотерическая традиция, он не помнил.
— Сорвешь колосок — найдешь тропинку в поле. Возьмешь посох — уйдешь по горной тропе, — вдруг проговорил Андрей.
— Вы что, увлекаетесь японской поэзией — хокку? — удивилась Ирина. — Какой прелестный стих, где-то я слышала его.
— Да нет, это у меня само как-то сейчас… сочинилось — задумчиво сказал Андрей.
— Эх, к вашим талантам добавить европейские наряды — это что-то! — А вот как вас подстричь — я знаю! Тут могу помочь. — Там на юге жарко.
Андрей промолчал. Он смотрел рассеяно в окно и о чем-то размышлял. О чём? О пальчиках?
А вот и Нева! Мост Александра Невского, улица Марата, Гороховая и, наконец, Садовая. У Андрея защемило сердце. Сколько воспоминаний… Даже запах той белой ночи, того мокрого асфальта он отчетливо помнил! У него была отличная память… Вспомнил жену. Когда он, бывало, в приподнятом настроении заговаривал с ней о тех счастливых местах, минутах их первых радостных супружеских лет, его обжигала та непамятливость, а порой раздражительность, на которые он натыкался… А у него вот отличная, просто такая память — на двоих хватит!
Платоныч заехал в Мучной переулок. Опять кольнуло. Совпадение? Знак? Они с женой снимали здесь комнату в их медовый месяц. Нет, медовую неделю.
Остановились, вышли, выгрузили багаж.
— Платоныч, дорогой, отвези эту сумку с банками сестрёнке домой, ключи у тебя есть. Да, Андрей Петрович, положите, пожалуйста, в сумку вашу повесть. А мы с «командировочным» зайдем ненадолго к маме, потом в парикмахерскую, потом я к подружке, Андрей Петрович — на задание. Я ночую у сестры, завтра утром заберешь сначала «родственника» отсюда, потом нас с Верой, увезешь в аэропорт, ну, а потом домой, в усадьбу. Да, и не забудь, что бабуля просила привезти булочки с маком, и…
— Да все я помню! Все будет четко, по-флотски. Я до утра к старому другу, ну, ты знаешь его. Вспомним портовых девчонок! — шутил моряк в предвкушении доброй встречи.
— Знаю, знаю… Но не как однажды зимой… В семь у Веры.
— Обижаешь, принцесса. Тогда ведь как раз канун Дня Защитника Отечества был. Грех было не отметить, — буркнул защитник Отечества.
— Ну все, пока. — Она в знак доброго расположения приобняла Платоныча, и тот уехал.
— 9 -
Андрей с девушкой поднялись в квартиру. Иришка открыла дверь своим ключом. Их встретила Юлия Станиславовна, высокая светловолосая женщина с приветливой улыбкой. Мама и дочка обнялись и расцеловались. Ирина представила Андрея, изложила его «легенду».
«А ведь соврала и глазом не моргнула! — подумал мужчина про девушку. — Ангел, небесное создание».
— Садитесь завтракать, дорогие. Вы, Андрей Петрович, бывали в Петербурге раньше? Мы с Иришкой могли бы после вашей работы погулять вместе, сходить в театр. Какой театральный жанр Вы предпочитаете? — и она еще пару минут рекламировала интересные театральные постановки.
«Точно, любит общение, — вспомнил Андрей слова Ирины. — И театр. Вечером мне достанется».
— Да, я бывал в Ленинграде частенько. А погулять вряд ли получится. Очень много работы… и допоздна… — вымучивал слова «конспиратор».
— Не беспокойтесь. Мы, театральные люди, привыкли ложиться спать за полночь… — весело и шумно говорила хозяйка, накрывая на стол.
— Мамуля, не хлопочи, нам надо убегать уже. Я к тебе сегодня загляну еще, часа в три-четыре ты будешь дома? А сейчас мне нужно срочно повидаться с Соней. Ночую, сегодня у Веры, она редактирует новую книгу, ей нужна помощь. А завтра у тебя.
Соня, видимо, подружка, и это единственный кусочек правды во всем эпизоде встречи. Какие-то сложности были в отношениях матери и дочери… Мать как-то виновато опустила глаза и закивала головой.
— Ах, да. Вот гостинцы вам с Пашулей от Анны Никитичны. Пашка в школе?
— Спасибо. Павел в гимназии. А к двум часам я буду дома. Схожу ненадолго на репетицию в студию и вернусь. Какой замечательный получается спектакль! Мольер! Ребята очень стараются. И заинтересованы. Мы нашли уже несколько площадок для показа: вот дом культуры на Фрунзенской… — она торопилась рассказать дочери многое.
Дочь торопилась.
— Мама, потом, — уже с укором сказала дочь.
— Ах, да! Извините меня, болтушку, — в руках женщины сахарница и заварочный чайник нервно застучали друг о друга.
Тому сахару и тому чаю не суждено было соединиться в чашке ароматного напитка, дарящего тепло и уют. И понимание.
Андрей и Ирина вышли на улицу и направились по Садовой в сторону Невского. Мужчина весело помахивал тростью, изредко опуская ее на асфальт. Трость ему нравилась.
— «Очки дворнику были не нужны, но он к ним привык и носил с удовольствием», — девушка на память процитировала «Двенадцать стульев».
На Невском Ирина посмотрела на часы, потом виновато на Андрея и сказала:
— Извините меня, Андрей Петрович, но уже начало двенадцатого, я не могу вас более сопровождать… Мне нужно повидать Соню, мою подругу. Я ей обещала…
— Вы и мне обещали сводить меня на «холю ногтей и одулянсион» — грустно процитировал классиков. — В парикмахерскую.
— У Сони неделю назад был день рождения. Да и не виделись мы с Рождественских каникул, с тех пор как она приезжала к нам в усадьбу. Кстати, она работает редактором в журнале «Нева». Может быть, по приезде с Мальты заглянем к ней, отдадите свою повесть. Я могу поговорить об этом сегодня. Она отличный филолог и тонкого восприятия человек.
— Ради Бога, избавьте, ради Бога, — нервно отрезал Андрей. Потом мягче. — Может быть позже…