— Лучше бы прибил, — проворчала Илта, — а то чуть на международный скандал не наскочили. В общем, замяли это дело, а тебе по такому случаю — полная амнистия…если выполнишь то, о чем тебя просят.
— Понятно, — протянул браконьер, складывая бумагу и готовясь убрать ее себе в карман.
— Подожди, — остановила его Илта, — глянь на другую сторону.
Юрий перевернул бумагу и недоуменно вскинул брови — на оборотной стороне документа была карандашом нарисована некая цифра.
— Что это?
— Это сумма, — улыбнулась Илта, — ну, вознаграждение, что вам причитается.
— О как! — Юра невольно расплылся в улыбке, — это всем?
— Это каждому!
— Что там? — молодой гуран хотел посмотреть на документ, но Мирских уже сложил его вчетверо и спрятал на груди.
— Это то, что сделает нас богачами, — усмехнулся он, — я же могу взять напарника?
— Хоть десять, — пожала плечами Илта.
— А это лишнее, — рубанул Мирских, — хватит и одного Вани. Ты тоже в доле, Яо — торопливо обратился он к китайцу. Тот улыбнулся и кивнул, прикрыв узкие глаза.
— Да уж, про него не забудьте, — сказала Илта, — если бы он не расколол того коммуняку, ничего бы этого не было. За это ему еще отдельная премия будет, от Доихары.
— А что с тем Ченом стало кстати? — поинтересовался Иван.
— Да ничего, — пожала плечами Илта, вылавливая из котелка кусок рыбы, — вкалывает на Сахалине, лет через пять выйдет, может быть. Я держу слово — даже такому как он.
Она замолчала, вновь принимая из рук Яо бутылку ханшина и делая небольшой глоток. В голове зашумело и девушка с жадностью набросилась на остывающую уху. Меж тем китаец вынес из фанзы несколько кусков сушеной оленины.
— Я слышал об этом Черном Колодце, — говорил подвыпивший Иван, — еще дед рассказывал, он с шаманами дружбу водил, сам камлал понемногу. Говорил, что темное то место, мрачное. Никому не советовал туда идти, говорил, унесут шолмосы.
— Я тоже кое-что слышал, — ответил Мирских, — попы говорили, что там сам черт трон свой возгрудил. Хотя, если там большевики окопались — черту делать нечего.
— Черт-черт, — задумчиво проговорила Илта, на ее лице играла легкая улыбка, — как там в Библии пишут. Нельзя изгонять бесов силой Вельзевула?
Юрий развел руками — кержак по рождению, он в силу жизненных неурядиц уже изрядно подзабыл Писание.
— Ну, мне Христос не указ, — сказала Илта, — так что я все-таки попробую.
При этих словах ее губы искривила такая улыбка, что следопыт передернул плечами и украдкой перекрестился.
Это был небольшой остров на Амуре, в пяти километрах от Хабаровска, ниже по течению. Весной во время разлива реки, его отделяло от берега почти сто метров, однако летом, когда вода спадала, туда можно было добраться почти вброд по засохшей густым камышом топкой грязи. Остров покрывал густой лес, однако у южного берега, там, где неспешно катила свои воды великая река, простиралась обширная прогалина. Здесь стояла небольшая избушка, которую, в зависимости от сезона, использовали то рыбаки, то охотники, то лесорубы.
Однако сегодня ночью здесь были совсем иные люди.
Перед избой горели костры — огненное кольцо, раскинувшееся чуть ли не на всю прогалину. С треском взлетали искры, угасая в ночном небе и отблеск яркого пламени падал на черную воду. У самого леса под огромным вязом с пышной листвой лежала освежеванная туша, тут же была воткнута в землю и палка с насаженной на нее свиной головой. В мертвых глазах отражался отблеск костров — казалось убитый боров наблюдает за происходившим на поляне.
А наблюдать было за чем.
В центре кольца из костров стоял алтарь — небольшой каменный куб, покрытый маньчжурскими письменами. Еще чжурчжэни, приносили тут жертвы богам и духам, перед походами в земли киданей и Сун, здесь же совершали обряд и основатели империи Цин Нурхаци и Абахай. Уже позже, когда центр маньчжурского государства окончательно перенесся в Китай, алтарь был заброшен, лишь изредка посещаясь отдельными шаманами. С приходом в эти земли России и особенно после того, как она стала Советской, древнеекапище окончательно предали забвению.
Однако сейчас алтарь вновь украшали глиняные и костяные фигурки различных божеств, по бокам горели масляные фонари — в виде звериной головы, в виде лягушки, орла, рыбы и прочих животных.
Вокруг алтаря сидели три молодые женщины. Йошико Кавашима облачилась в костюм маньчжурской шаманки: шапка-екса, с прикрепленными медными фигурками птиц и маленькими колокольчиками, украшенная орнаментом куртка, медное зеркальце на груди. Красную юбку-хушхун охватывал широкий кожаный пояс с рядом длинных, конусообразных подвесок из железа и медных бубенцов. На коленях у японской разведчицы лежало блюдо с тонко нарезанными рыбными ломтиками, обложенных кусочками почти растаявшего льда. Рядом стояла медная чаша с прозрачной водой.
Напротив маньчжурской принцессы сидела распутная аристократка Ольга Волкова, одетая не в пример проще — в белую льняную рубаху почти до пят, с широкими рукавами. Рядом с ней лежал пучок свежесрезанных розог.
Третьей из девушек, сидевших вокруг алтаря, была Илта Сато. На ней был только монгольский черный халат, лицо покрывал густой слой белил, глаза подведены черными тенями. На коленях у девушки лежал маньчжурский шаманский бубен-имчен обтянутый с наружной стороны кожей косули и колотушка украшенная яркими лентами. Из-за спины девушки виднелась рукоятка верной катаны.
Прислонившись к алтарю сидела еще одна женщина, на этот раз просто нагая. Свет масляных фонарей и отблески пылающих костров создавали причудливую игру света и тени на скуластом лице с крупными чертами. Длинные волосы окутывали тело женщины до талии, сквозь черные пряди проглядывали розовые соски. Глаза ее были совсем пустыми, не выражавшими ни единой мысли. Если бы у костра вдруг оказалась Наталья Севастьянова ей бы пришлось изрядно поднапрячься, чтобы опознать в этой сомнамбуле недавнюю мучительницу — русско-китайскую партизанку Сун.
Илта не участвовала в травле беглецов, хотя ей и ужасно хотелось. Приказ Йошико, тем не менее, был категоричен — вне зависимости от того, удастся ли захватить похитителей Наташи или нет, вряд ли это предотвратит утечку информации. Именно поэтому Илта спешно собирала группу, готовясь к рейду — дорога была каждая минута. Что же до преследователей, то они получили приказ не особо усердствовать именно в захвате Наташи и ее похитителей — еще неизвестно, как бы на пропажу своей оперативной группы отреагировали Советы. Японцы преследовали иную цель — уходя в спешке, большевики невольно вывели из тени ряд своих подпольных групп. В руки японской контрразведки попало несколько большевистских агентов — прежде всего выданных китайцем Ченом. Дальше покатился снежный ком — кульминацией японских успехов стал захват тайного советского аэродрома и ликвидация «отряда Порханова», одного из самых неуловимых красных командиров Амурского края. В живых удалось захватить немногих, среди которых оказалась и Сун. После того, как из нее вытянули всю информацию, русокитаянку хотели пустить в расход, однако Йошико Кавашима неожиданно попросила предоставить ее в свое распоряжение.
Кавашима подцепила кусочек рыбьей плоти, поднеся его ко рту. Нараспев она произнесла:
До начала начал
Земля была покрыта водой, небеса были покрыты водой,
Повсюду словно одно огромное море,
Волны переливались словно «толи»
[5]
.
Прервалась, отправляя в рот рыбный ломтик — все то же фугу, — одновременно передавая фарфоровое блюдо Илте. Сам Йошико вынула из складок юбки пачку папирос и, откинувшись на спину, прикурила у ближайшего костра. Глаза ее затуманились, по поляне пронесся слабый запах опиума. «Золотая летучая мышь», фирменные сигареты Доихара Кэндзи — начальник разведки Кантокуэкэн изрядно обогащался, среди прочего, и на торговле наркотиками.
Меж тем Илта уже читала следующее четверостишие древнего шаманского гимна:
В этих тягостных условиях
Трудно было жить чему-либо живому.
В суровой борьбе за выживание почти все люди были истреблены,
Они скитались, не имея места, где могли бы приютиться.
Она положила в рот рыбный ломтик и, закатив глаза от удовольствия, принялась жевать. Блюдо проследовало к Ольге, в то время как сама Илта принимала из рук Йошико сигарету с опиумом, также прикуривая от костра. Меж тем уже Ольга нараспев произносила:
Издалека приплыла Священная Морская Львица,
Её послал на помощь небесный шаман.
Она посадила на спину мужчину и женщину.
Люди добрались до острова и там, в пещере, родили потомство
[6]
.
Текст читался все быстрее, блюдо с ядовитой рыбой пустело с устрашающей поспешностью, так же как и сгорали опиумные сигареты. Илта чувствовала, как ее тело охватывает необычайная легкость, а сама она впадает в уже знакомую эйфорию, с особой чуткостью воспринимая все происходящее. Точно также, видимо чувствовали себя и остальные девушки — голоса их звучали все громче и воодушевленней, глаза возбужденно блестели. Напротив, прислонившаяся к алтарю Сун, никак не реагировала на все происходящее, полностью отрешившись от окружающего мира. Впрочем, подобное состояние было вполне понятным, если учесть, что перед началом обряда, красную партизанку несколько часов насильно опаивали наркотическим зельем.
Звонкие женские голоса взлетали в ночное небо, достигая вершин экзальтации. Вот Йошико, отбросив в сторону опустевшее блюдо, залпом опустошила чашу с водой и упруго поднялась на ноги. Вслед за ней вскочила и Ольга. Илта ударила в бубен — раз, другой — и под его ритмичный рокот застывавшие в неподвижности женщины задвигались в быстром и причудливом танце. От гибкой фигуры Йошико порхнули, рассыпаясь в воздухе разноцветные ленты, временами касающиеся лица Сун. На лице последней неожиданно отразилось сначала удивление, а потом искренняя радость, губы расплылись в улыбке, глаза засияли.
Откинув голову назад Йошико хрипло запела:
Икулэ екулэ екулэ
Потоп начался,
Вода поглотила все живое,
Одну только пару спасла Морская Львица,
Икулэ екулэ икулэ
так продолжился человеческий род.
Те кто остался под водой,
Стали подобны рыбам,
Икулэ екулэ икулэ
Взываю к тебе, Матушка Дэлигейаолинь!
С человеческим телом, рыбьей головой!
Икулэ екулэ
Девяносто моих костей извиваются.
Икулэ екулэ
Сияющей становлюсь
Икулэ екулэ,
С Богиней Восточного Моря в единое целое сливаюсь!
Рядом с ней плясала и Ольга — волосы ее растрепались, мокрая от пота рубахе, туго обтягивала все округлости ее соблазнительного тела. Мотая головой, вертясь на одном месте как юла, Волкова вскидывала руки к небу, выкрикивая:
— Ой, чую! Ой, сходит! О чую, сходит! Мать Сыра Земля-Богородица! Чую — Мать Божья во мне! Дева Пречистая — во мне! Ой, сестрицы, чую, чую!
Змеей метнулась к ней Йошико, ее тонкие руки впились в белую рубаху Ольги, с неженской силой разрывая ее пополам, обнажая роскошное белое тело. Словно ожидая этого Ольга подхватила с земли пучок розог и начала исступленно хлестать себя по грудям, животу и бедрам. Все яростнее слышатся голоса, все громче рокочет бубен, все жгуче, страстнее молятся обе женщины — и молитвы Богородице и Матери Даликэ сливаются в одну протяжную, громогласную хвалу Богине. Шаманка, неустанно кланяясь на восток, брызгала изо рта чистой водой, танцуя с разноцветными (семицветными) лентами в руке, повторяя движения рыбы, которая то плывёт, то выпрыгивает из воды. Ольга вертелась, выкрикивая нечто нечленораздельное, в котором проступали отдельные выкрики: «Ой, Дух!.. Ой, Бог!.. Ой, Царь-Дух!..».Илта поднялась на ноги, продолжая бить в бубен, пока еще сдерживаясь от того, чтобы пуститься в пляс, но уже чувствуя как безумие шаманско-сектантского радения захватывает и ее. Перед глазами ее все дрожало и расплывалось, будто она очутилась под водой. Рядом с танцующими женщинами проступают странные призрачные тени, похожие одновременно на зверей и людей. Они пляшут рядом с Йошико и Ольгой, прижимаясь к ним все ближе, сливаясь с ними. Илта не заметила, когда Йошико скинула одежды, но сейчас она плясала голой. Рокотал бубен и, слово в такт ударам колотушки, сквозь гладкую кожу маньчжурской принцессы прорастала темная мокрая шерсть. Лицо ее вдруг обернулось оскаленной пастью морского зверя. Вскидывающая руки вверх Ольга время от времени представала то в виде белой орлицы, взмахивающей крылами, то вновь обращалась женщиной. Вот Йошико и Ольга, как по команде, слаженно метнулись к Сун, заставляя ее встать, выгибая тело вперед и откидывая волосы на спину. Тело красной партизанки заблестело в свете огней множеством чешуек, а лицо расплылось и сплющилось, превратившись в рыбью морду. Выпученные глаза бездумно уставились на Илту, жабры двигались, захватывая воздух.
Йошико и Ольга заставили Сун подняться на ноги и шагнуть вперед. Илта швырнула бубен с колотушкой подхватившей его Йошико и выхватила из-за спины катану. Кружась в танце с мечом вокруг стоящей неподвижно рыбоженщины, куноити оказалась справа от нее. Клинок блеснул в свете костров и два бесформенных комка плоти шлепнулись в чашу, вовремя подставленную Ольгой. Сун продолжала стоять, не изменившись в лице, только чуть побледнев, пока Ольга собирала в чашу кровь потоком хлещущую из ужасных ран на месте сосков. Илта крутанулась вокруг своей оси, новый взмах меча — голова Сун, перекувырнувшись, упала на алтарь. Черные волосы разом накрыли изображения трех богинь.
Священная Орлица. Священная Морская Львица. Рыбоголовая Матушка Дэликэ.
Ольга с поклоном поднесла чашу Илте и та, выловив отрубленные соски, один за другим отправила их в рот. Разжевывая трепещущую, теплую плоть, Илта глянула в чашу, полную крови. На нее глянули холодные выпученные глаза, открывался и закрывался рот рыбы-собаки. Видение продержалось совсем немного сменившись оскаленной мордой черной лисицы, затем собственное лицо Илты, затем снова рыба-собака, бурый фугу.