Исмагил Шангареев, Нурали Латыпов
* * *
Авторы выражают признательность Президенту Республики Татарстан Рустаму Нургалиевичу Минниханову, беседы с которым явились идейной основой для создания этой книги, которая является ярким примером того, как обмен мнений и взглядов, может воплотится в единую концепцию духовного развития.
Авторы также выражают благодарность профессору истории Исхакову Владимиру Ильясовичу за консультативную помощь в интерпретации отдельных первоисточников и подготовке переводов ряда эксклюзивных текстов мыслителей Востока, дополняющих и расширяющих духовное пространство этой книги.
Предисловие редактора
Литература даёт нам колоссальный, обширнейший и глубочайший опыт жизни. Она делает человека интеллигентным, развивает в нём не только чувство красоты, но и понимание жизни, всех её сложностей, служит проводником в другие эпохи и к другим народам, раскрывает перед вами сердца людей.
На моём рабочем столе рукопись книги, которая заслуживает самого пристального внимания как творческих, так и политических элит Запада и Востока. Диалог всегда был самым продуктивным способом строительства мостов между цивилизациями, культурами и религиозными конфессиями. Достаточно вспомнить, что на Великом Шёлковом пути все противоречия решались рядом с колодцами (чашма), где люди всех наций, культур, религий пили воду из одного источника.
В книге «Ислам и мир» такими животворными источниками стали творческие диалоги, в которых раскрывается поразительный по своей глубине и масштабам опыт осмысления исламских духовных ценностей в творчестве Пушкина и Лермонтова, Толстого и Бунина, Монтескье и Гёте. Постигая сегодня этот опыт, представители разных культур и конфессий смогут по-новому посмотреть друг на друга, испив животворной влаги, что сближает людей, открывая новые грани взаимопонимания и сотрудничества во имя общего будущего человечества.
Книга «Ислам и мир» по заголовку дерзко перекликается с заголовком великого романа Льва Толстого «Война и мир», где рассматриваются глобальные проблемы войны и мира, и в первую очередь мира как общества. В отличие от этого классического сюжета, книга «Ислам и мир» построена не на противопоставлении фундаментальных явлений истории, а на единстве исламских и общечеловеческих духовных ценностей.
Не секрет, что в наши дни ислам в общественном сознании Запада воспринимается как некая агрессивная реальность. К сожалению, человеческая природа такова, что зачастую враждебно воспринимается то, что непонятно, непостижимо обыденным сознанием. И здесь, как никогда, своевременным представляется обращение к историческому опыту постижения подлинных смыслов ислама, квинтэссенцией которого, как это ни парадоксально, являются бессмертные творения, созданные в лоне западной литературы. Диалог культур и цивилизаций, заложен в фундамент того, что мы называем сегодня классической литературой.
В этой связи, надо отметить, что книга «Ислам и мир» уже по своей форме выстроена как диалог, в котором, с привлечением широкого круга первоисточников, показано, как исламские духовные ценности и, прежде всего, Коран влияли на творчество, а порой и на жизненные приоритеты великих русских и западноевропейских писателей и поэтов.
Каждый из участников этого диалога интересен тем, что пришёл к нему своей особой дорогой, накопил свой жизненный опыт в сфере духовных исканий. Важно отметить, что они не представляют полюса – Запад-Восток. В сущности, их беседа – это диалог мусульманина с мусульманином о западно-восточной природе творчества тех, кого считают представителями исключительно западной христианской культуры.
Перед нами два собеседника – путники двух очень разных жизненных дорог.
Путь Исмагила Шангареева – человека, отдавшего много лет жизни служению Богу, и в высоком сане муфтия возглавлявшего долгое время Центральное духовное управление мусульман Оренбургской области. В то же время Исмагил Калямович имеет три высших светских образования, в том числе экономического и культурологического, обладает редкой способностью с новой стороны взглянуть на давно известные факты таким образом, что в привычных вещах открывается удивительная картина событий прошлых веков, история обретает новые личностные черты, из которых складываются подлинные лики великих искателей духовных истин.
Признанием заслуг Шангареева в сфере культуры стало его избрание в 2017 году академиком Евразийской Академии Телевидения и Радио (ЕАТР).
Путь Нурали Латыпова – человека, которого на всей территории одной шестой мира знают как одного из самых ярких интеллектуалов второй половины XX – начала XXI века, автора множество ярких и увлекательных книг о «времени и о себе». Надо отметить, что он является достойным продолжателем традиций восточного энциклопедизма, и будучи современным натурфилософом-метафизиком, при этом совершил инновационные прорывы в нейробиологии и кибернетике.
Первый обладатель «Хрустальной совы» знаменитой телеигры «Что, где, когда?», лауреат литературной премии «Золотой телёнок», 12-кратный обладатель Гран-при международных выставок карикатур, Латыпов является членом Союза писателей Российской Федерации, книги которого читатели всегда с нетерпением ждут.
Зная лично этих замечательных людей, хочу особо отметить, что пути Шангареева и Латыпова пересеклись в 1990 году в Саудовской Аравии, и произошло это в легендарном городе Медине. В моём восприятии – это мир «1001 ночи», мир чудес и мудрых поучительных историй. Одна из таких историй произошла под куполом знаменитой Мечети пророка Мухаммада. А случилось это так, как бывает только в сказке. Оба искателя духовных истин совершили паломничество в Мекку, и, в продолжение своей дороги по святым местам, посетили Медину, желая совершить молитву в месте, где обращался к Аллаху сам пророк Мухаммад.
Каждый человек, совершающий хадж в Мекку, несет в своей душе лучистые энергии, которые, как правило, передаются по наследству. Отец Исмагила Калямовича – Каляметдин-хазрат Шангареев – служил Создателю и людям в качестве имама-хатыба Ростовской мечети и имама Пермской мечети. От отца Исмагил Калямович унаследовал широту души, особо трепетное отношение к заветам Корана. Все, кто знает этого человека, поражаются его бурлящей энергии, редкому умению сопереживать и сострадать. Отец одиннадцати детей и восьмерых внуков особенно много душевных сил он отдает детям, оставшимся без попечения родителей.
Нурали Лытыпов вырос в семье, где папа был физик, а мама математик. Оба преподаватели, беззаветно преданные науке и по-настоящему увлеченные педагогикой. Но тягу к духовным странствиям он наверняка унаследовал от бабушки Гажби-Камал, дочери Имама, которая в ещё юном возрасте закончила медресе и нашла свой путь в жизни, став главным фельдшером – акушером города Ферганы. Представляю, какой небесной радостью для Гаджи-Камал была привезенная внуком вода из священного источника зам-зам, который возник после того, как Архангел Джабраил ударил оземь своим крылом, и с каким упоением она слушала его рассказы об удивительных местах и людях, которых он встретил в Мекке и Медине.
Мечеть пророка в Медине особенно поразила Нурали Латыпова. И думаю, здесь уместно привести маленький рассказ, о том, что больше всего его удивило. «Я, как верующий человек, – рассказывал он, – побывал во многих мечетях мира. Они все разные, но у всех у них есть общая черта – кыбла (ниша, обращённая на Каабу). Однако в маленькой старинной мечети в городе Медина, где молился Пророк Мухаммад, я неожиданно увидел две кыблы, обращённые в разные стороны. Одна из них – в сторону Мекки на Каабу, а вот куда вторая? Путём логических рассуждений я смог ответить на этот вопрос. Но вам сегодня подскажу – пророк Мухаммед вместе со своими единоверцами молился в сторону иерусалимской мечети Аль-Акса. По преданию, однажды во время полуденной молитвы на пророка снизошло откровение, и он, не прерывая молитвы, повернулся, а за ним и его единоверцы в направление на Каабу в строну Мекки.
В этом рассказе меня поразило то, что, поменяв место поклонения, пророк не приказал разрушить прежнюю кыблу, а повелел её сохранить, подавая нам пример того, как относиться к святыням прошлого, к памятникам истории.
Продолжая своё размышление, в духе восточных историй, не могу не подчеркнуть символичность того факта, что Шангареев и Латыпов встретились между этими двумя кыблами, в мечети, где начинается история, которую можно смело назвать: «Ислам и мир».
Можно верить или не верить в предопределение, но убежден, что эта встреча Латыпова и Шангареева в Медине была неслучайной. Их творческий союз, попытка ответить на острые вопросы времени, в котором нарастает противостояние цивилизаций, культур, религий, безусловно один из реальных шагов к строительству мостов взаимопонимания, основанного на общих духовных ценностях Запада и Востока. Важно, что эта беседа двух искателей духовных истин, которые видят в Пушкине, Лермонтове, Толстом, Бунине, Монтескье и Гёте своих духовных наставников.
Актуальность подобных диалогов бесспорна как для Европы, так и для России. Духовные скрепы, о которых сегодня столько говорится, должны формироваться на основе взаимоуважения народов во всех сферах культуры, но особенно такой деликатной сфере общественного сознания, как религия. И здесь пример великих писателей и поэтов трудно переоценить. Через их взгляды, искания, озарения, авторы в форме диалога утверждают равные позиции Запада и Востока в пространстве мировой культуры, ровно как условия, когда они могут реально сойтись. Помните, как в знаменитом и часто цитируемом стихотворении Редьярда Киплинга:
В этом замечательном переводе Елизаветы Полонской так и хочется, в свете данного предисловия заменить слова «сильный» на «равный». Сделать это не позволяет Киплинг. Однако внести уточнение в смысловой строй сказанного, желая проиллюстрировать суть книги «Ислам и мир», думаю, вполне возможно. В этом случае данный фрагмент из произведения Киплинга прозвучит как контекст для утверждения – «равный с равным». Точно так же, как это звучало в творчестве Пушкина, Лермонтова, Толстого, Бунина…
«Равный с равным» – вот основа диалога цивилизаций и, если хотите, основа национальной идеи нынешней России.
Книга «Ислам и мир» в равной степени дает пищу для сердца и ума. Она адресованы как специалистам, так и преподавателям школ, лицеев и вузов. Последние могут представлять разные научные дисциплины, но особенно важно взять на вооружение эту книгу в Исламских университетах стран СНГ, где необходимы подобные произведения как источники расширенного мышления, восприятия религиозной мысли в контексте духовных устремлений величайших мыслителей Западного мира, частью которого, бесспорно, является, Россия.
Президент Международной ассоциации исламского бизнеса Марат Кабаев
Диалоги
Диалог I. «Подражания Корану» Александра Пушкина
Нурали Латыпов
Хочу начать наши диалоги с Исмагилом Калямовичем с того, чтобы испить с ним из одной пиалы по глотку воды, из священного источника зам-зам. Мне её недавно передали из Мекки, для того чтобы я мог осветить свое слово, когда буду говорить о высоких смыслах ислама, когда буду читать суры из Корана, говорить о матери, которая всегда в моём уставшем от несовершенства мира сердце.
Убеждён, что сегодня тот самый случай, когда глоток священной воды необходим, чтобы приступить к разговору о духовных смыслах ислама, нашедших свое развитие в бессмертных творениях таких гигантов духа, как Пушкин и Лермонтов, Толстой и Бунин, Монтескье и Гете. Итак, мой старый друг, обозначайте первую тему нашей беседы и, как говорится, с Богом!
Исмагил Шангареев
Полагаю, что согласно масштабам и исторической важности, первой темой, безусловно, должен быть разговор об Александре Сергеевиче Пушкине, и его обращении к духовным смыслам Корана. Предлагаю разделить разговор на три части.
«Читая сладостный Коран…»
Нурали Лытыпов
Думаю, не будет преувеличением сказать, что Пушкин – целая эпоха в истории всемирной культуры. Многочисленные исследования его наследия несут в себе немало «открытий чудных», но более в сфере литературы, филологии, отчасти истории, но, увы, не духовных исканий поэта. Особенно это касается исламской тематики в творчестве Пушкина и, прежде всего, его знаменитых «Подражаний Корану».
Исмагил Шангареев
У западноевропейских и российских исследователей в подавляющем большинстве имеет место поверхностное знание, а то и просто незнание духовных смыслов Корана. Для этой категории «Подражания Корану» всего лишь поэзия на заданную тему. Другая группа исследователей – мусульманские богословы, историки, глубоко знающие Коран, но, как правило, мало знакомые с духовными исканиями Пушкина, обусловленными не только бунтарским духом поэта, но в значительной степени его любовью к женщине. Да, именно любовью к воплощению всех тайн Востока – Анне Гирей, которая во многом способствовала тем самым «души порывам», которые привели его к Корану.
Нурали Латыпов
Неужели только cherchez la femme (как в известной французской поговорке – «Ищите женщину»). И как я понял из ваших слов, не просто женщину, а женщину-татарку, которая привела его к этой великой Книге?
Исмагил Шангареев
Во многом именно так. Но было бы неправильно думать, что не было других факторов, приведших Пушкина к «Подражаниям Корану». Я ознакомился с большим количеством литературы и пришёл к выводу, что уже XVIII веке существовало твердое убеждение, что Пушкин всё время находился в поисках духовных смыслов бытия. В этой связи, позволю себе процитировать авторов тех лет. Так, в книге «Пушкин в Александровскую эпоху» (1874) первый биограф великого поэта Павел Анненков высказал предположение, что у автора «Подражаний» в «выборе оригинала для самостоятельного воспроизведения была ещё другая причина, кроме той, которую он выставил на вид».
Нурали Латыпов
Здесь я с вами согласен. Анна Гирей – это духовный порыв, но думается, нечто внутреннее, нечто существенное уже связывало Пушкина с Кораном.
Исмагил Шангареев
Анненков считает, что Коран стал знаменем, «под которым он проводил своё собственное религиозное чувство». Спустя несколько лет в 1882 году Александр Незелёнов пишет, что видит в «Подражаниях» «согревающую» их «религиозную мысль». В 1898 году Николай Черняев утверждает: «…как это ни странно, Коран дал первый толчок к религиозному возрождению Пушкина и имел поэтому громадное значение в его внутренней жизни».
Нурали Латыпов
В свете сказанного особый интерес вызывает, как трактовал «Подражания Корану» Дмитрий Овсянико-Куликовский, подчеркивая, что: «Эта религиозная лирика не может быть названа ни библейской (древнееврейской), ни христианской, никакой-либо иной, кроме как мусульманской, и притом не вообще мусульманской, а специально той, которая возникла и звучала в проповеди Магомета в эпоху возникновения его религии».
Исмагил Шангареев
Последнее замечание имеет принципиальное значение в свете духовно-религиозного опыта обращения Пушкина к основам ислама. Можно сколь угодно долго рассуждать о том, был ли это религиозный порыв или поэтическое откровение гения, одно бесспорно, Пушкин несет нам основы традиционного ислама, без искажений и сомнительных интерпретаций.