Переведено специально для группы
˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜
Оригинальное название: Shakespeare's Christmas
Перевод: maryiv1205, DarkHint, YusyaYang, Jhscmrf
Глава 1
Моё положение было столь же сюрреалистично, как и второсортный малобюджетный голливудский фильм.
Я сидела в кузове движущегося пикапа Додж Рем. Сидела аки на троне на шатком пластиковом стульчике, хитро замаскированном под красный шикарный диван с бахромой. Толпа стояла по обеим сторонам улицы, маша руками и крича. Время от времени я опускала руку в белое пластмассовое ведро, стоящее на коленях, зачерпывала горсть конфет и кидала их зрителям.
Хотя я была одета не так, как представляла себе в мечтах, мою одежду можно было назвать типичной. На мне была красная шапка Санты с большим белым помпоном, новенький ярко-зеленый свитер, а также отвратительный искусственный букетик остролиста, приколотый к груди. Я пыталась улыбаться.
Выделив знакомое лицо в толпе, лицо с как приклеенной нескрываемой ухмылкой, я швырнула мятные конфеты с предельной точностью. Они попали точнехонько в центр груди моего соседа Карлтона Кокрофта, в секунду стирая ту ухмылку.
Пикап остановился, повторяя знакомую и раздражающую схему, которая началась спустя мгновение после того, как парад направился вниз по Мэйн-Стрит. Одна из групп перед нами остановилась, чтобы прореветь Рождественскую песню, а я должна была улыбаться и махать тем же самым чертовым людям снова и снова, до тех пор, пока песня не закончится.
У меня болело лицо.
По крайней мере, в зеленом свитере, со слоем термобелья под ним, мне было довольно тепло, что куда лучше, чем девочкам, которые с энтузиазмом согласились поехать на платформе «Тело Времени» непосредственно впереди. На них тоже были шапки Санты, но они были одеты в скудные наряды, так как в их возрасте производить впечатление было важнее, чем удобство и здоровье.
— Эй, там, сзади, как у тебя дела? — прокричал Рафаэль Рундтри, высовываясь из окна пикапа, и вопросительно на меня уставившись.
Я взглянула на него. На Рафаэле было пальто, шарф, перчатки, а печка в машине жарила на полную катушку. Его круглое смуглое лицо выглядело просто самодовольным.
— Просто отлично, — сказала я жестко.
— Лили, Лили, Лили, — сказал он, качая головой. — Не дырявь взглядом, улыбнись в ответ, девочка. Ты отпугиваешь потенциальных покупателей вместо того, чтобы привлекать их.
Я воздела глаза к небесам, чтобы показать, что потеряла терпение. Но вместо ясного серого неба я уставилась на навязчивую поддельную зелень, натянутую по всей улице. Куда бы я не кинула взгляд, атрибуты сезона вступили в свои права. У Шекспира денег на Рождественские украшения было мало, а посему я видела всё те же самые праздничные украшения четыре года подряд, что жила в этом небольшом арканзасском городке. К каждому второму уличному фонарю приставили большую свечу в изогнутом «подсвечнике». На других фонарях были колокольчики.
В центральной части города (сцена с яслями располагалась дальше) на газоне перед зданием суда стояла огромная рождественская елка; церкви спонсировали большую общественную группу, чтобы украсить это место. Как следствие, надо думать, тут все выглядело очень по-домашнему, а не типично изящно для Шекспира. Как только мы проедем мимо здания суда, парад почти закончится.
Рядом со мной в кузове стояло маленькое деревце, но и оно было искусственным. Я украсила его золотой лентой, того же цвета украшениями, и золотисто-белыми искусственными цветами. Осторожный знак, читать который надобно было как «украшаю дома и бизнес-центры по записи». Эта новая услуга, которую я предоставляла, определенно была разработана для людей, выбирающих элегантность.
Баннеры по бокам пикапа гласили: «уборка Шекспира и выполнение поручений», дальше шел мой номер телефона. Так как Карлтон, мой бухгалтер, так сильно это советовал, я наконец открыла свой бизнес. Затем Карлтон же и посоветовал мне почаще появляться в обществе, что очень противоречило моим собственным предпочтениям.
Вот так я очутилась на чертовом Рождественском параде.
— Улыбнись! — прокричала Джанет Шук, которая шла прямо позади пикапа. Она скорчила мне гримасу, затем повернулась к приблизительно четырем десяткам детям, идущим за ней, и сказала: — Ладно, дети! Давайте ошекспиримся! — Дети, что удивительно, не отказались, возможно, потому что им всем было не больше десяти. Они все участвовали в программе Джанет «Безопасность после школы», которую спонсировал город, и они, казалось, радовались, что были под ее началом. Они все запрыгали.
Я завидовала им. Несмотря на мою изоляцию, сидение на месте имело негативные последствия. Хотя в Шекспире, как правило, были очень умеренные зимы, сегодня же была самая низкая температура впервые за семь лет Рождественского парада, сообщила нам местная радиостанция.
У детей Джанет были красные щеки и блестящие глаза, впрочем, как и у самой Джанет. Прыжки превратились в своеобразный танец. По крайней мере, я догадалась, что это был он. Я просто не совсем в курсе поп-культуры.
Я все еще растягивала губы в улыбке для окружающих, но это становилось реально тяжело. На меня обрушилось облегчение, когда пикап снова начал двигаться. Я стала бросать леденцы и махать.
Это был ад. Но в отличие от настоящего, у этого был конец. В конечном счете, ведро с конфетами опустело, парад достиг своей конечной точки, автостоянки магазина самообслуживания. Рафаэль и его старший сын помогли мне отнести дерево в офис турагенства, у которого я его позаимствовала, а пластиковый стул они забрали к себе домой. Я поблагодарила Рафаэля и заплатила ему за газ и время, хотя он не хотел брать денег.
— Это стоило того, чтобы просто посмотреть, как ты так долго лыбишься. Завтра у тебя будет болеть лицо, — сказал Рафаэль радостно.
Что случилось с красной шикарной накидкой на стул, я не знаю и не хочу знать.
Джек совершенно не посочувствовал, когда позвонил мне из Литл-Рока той ночью. Да он вообще смеялся.
— Кто-нибудь снимал этот парад? — спросил он, задыхаясь от смеха.
— Надеюсь, что нет.
— Да, ладно, Лили, расслабься, — сказал он. Я все еще слышала намек на смех в его голосе. — Что ты делаешь на праздники?
Это был щекотливый вопрос. Мы с Джеком Лидсом встречались на протяжении почти семи недель. Наши отношения были слишком новыми, чтобы принять как данность тот факт, что мы будем справлять Рождество вместе, и слишком неуверенными, чтобы откровенно об этом поговорить.
— Я должна съездить домой, — сказала я категорически. — В Бартли.
Наступила долгая тишина.
— Как ты к этому относишься? — осторожно спросил Джек.
Я закаливала себя, чтобы быть честной. Искренней. Открытой.
— Мне нужно приехать на свадьбу моей сестры — Верены. Я подружка невесты.
Теперь он не смеялся.
— И как давно ты со всеми не виделась? — поинтересовался он.
Было странно, что я не знала ответа.
— Я думаю, возможно… месяцев шесть? Восемь? Однажды я их встретила в Литл-Роке… рядом с Истером. Это последний раз, когда я видела Верену.
— А теперь ты не хочешь ехать?
— Нет, — ответила я, радуясь, что могу сказать правду. Когда я договаривалась о моем недельном отпуске на работе, работодатели, отойдя от шока от моей просьбы, они были почти повсеместно рады услышать, что я ехала на свадьбу своей сестры. Они не могли быстро мне сообщить, что будет прекрасно, если я отдохну недельку. Они расспросили о возрасте моей сестры (двадцать восемь, она моложе меня на три года), о ее женихе (фармацевт, овдовевший, с маленькой дочерью), и что я собираюсь надеть на свадьбу. (Я не знала. Я выслала Верене немного денег и мой размер, когда она сказала, что выбрала платья подружек невесты, но я не видел ее выбор.)
— Так когда мы сможем увидеться?
Я почувствовала облегчение. Ведь я не была уверена, что будет дальше с нами. Мне казалось вполне вероятным, что когда-нибудь Джек не станет звонить вовсе.
— Я буду в Бартли всю неделю перед Рождеством, — сказала я. — Планирую вернуться домой на Рождество.
— Будешь встречать Рождество дома? — удивление Джека отозвалось эхом в телефоне.
— Я буду здесь в Рождество, — сказала я резко. — А ты?
— У меня нет планов. Мой брат и его жена спрашивали меня, но они не казались искренними, если ты понимаешь о чем я. — Родители Джека умерли четыре года назад.
— Ты хочешь приехать сюда? — Мое лицо напряглось от беспокойства, я хотела услышать его ответ.
— Конечно, — ответил он нежно, и я осознала, чего стоило мне его спросить. — Ты развесишь омелу? Везде?
— Возможно, — сказала я, стараясь, чтобы это не звучало как облегчение, каковым оно и являлось, или счастливо, что я и чувствовала. Я прикусила губу, подавляя чувства. — Ты хочешь настоящий Рождественский ужин?
— Индейка? — спросил он с надеждой. — Кукурузный хлеб с соусом?
— Я могу приготовить.
— Клюквенный соус?
— Могу.
— Английский горошек?
— Шпинат Мадлен, — возразила я.
— Звучит здорово. Что мне принести?
— Вино. — Я редко пила алкоголь, но решила, что выпить с Джеком будет здорово.
— Хорошо. Если ты что-нибудь еще захочешь, звони. У меня есть кое-какая работа, которую нужно закончить в течение следующей недели, потом у меня будет встреча насчет работы, которую я могу получить. Я не смогу приехать к тебе до Рождества.
— На самом деле у меня тоже много дел. Все пытаются заказать дополнительную уборку после Рождественских вечеринок, поставить и нарядить в офисах елки.
Оставалось чуть больше трех недель до Рождества. Джека я не увижу так долго. Даже не смотря на то, что он собирался все время упорно работать, а я сама посчитала, что подготовка к свадьбе — это тоже своего рода категория работы, но чувствовала острую боль при мысли о трех неделях разлуки.
— Кажется, уже поздно, — сказал он вдруг.
— Да.
Признав это, мы оба торопливо отступили назад.
— Хорошо, я позвоню тебе, — сказал Джек оживленно.
Разговаривая по телефону, он лежал на диване в своей квартире в Литл-Роке. Его густые темные волосы были убраны в конский хвост. Холодная погода подчеркивала на лице шрам, утонченный и белый, немного сморщенный у линии волос, рядом с правым глазом. Если бы Джек сегодня встречался с клиентом, то надел бы хорошие брюки и спортивную куртку, рубашку и галстук. Если бы он установил слежку или занимался компьютерной работой, которая все более и более занимала большую часть рутины частного детектива, то он приоделся бы в джинсы и свитер.
— Во что ты одет? — внезапно спросила я.
— Я думал, это мой вопрос. — Он снова казался удивленным.
Я упрямо молчала.
— О, ладно. Я одет… ты хочешь, чтобы я начал сверху или снизу? Кроссовки Рибук, белые спортивные носки, темно-синие тренировочные брюки, «Жокеи»1 и футболка «Марвел». Я только что пришел домой с работы.
— Нарядись на Рождество.
— В костюм?
— О, может быть, тебе не придется заходить так далеко. Но будь хорошо одет.
— Хорошо, — сказал он осторожно.
Рождество в этом году выпадало на пятницу. На данный момент у меня было только два субботних клиента, и ни один из них не откроется после Рождества. Возможно, можно убраться у них Рождественским утром, прежде, чем Джек приедет сюда.
— Привези мне одежду в течение двух дней. Мы можем провести вместе пятницу после полудня, субботу и воскресенье. — Я внезапно поняла, что сказала, и тяжко вздохнула. — Если можешь так долго остаться. Если хочешь.
— О, да, — сказал он. Его голос звучал грубее и мрачнее. — Да, я хочу.
— Ты улыбаешься?
— Можно и так сказать, — подтвердил он. — Все, закончили.
Я сама слегка улыбнулась.
— Ладно, тогда увидимся.
— Где, ты сказала, твоя семья? Бартли, верно? Я говорил с моим другом об этом несколько вечеров назад.
Странно знать, что он говорил обо мне.
— Да, Бартли. Он находится в Дельте, немного севере и сильно восточнее Литл-Рока.
— Хм-м-м. Видеться с семьей — это нормально. Ты можешь мне об этом сказать.
— Хорошо. — Это действительно здорово — понимать, что я могу рассказать об этом позже, что я не приду домой в тишину и пустоту, где буду пережевывать это в течение многих дней, а оные перейдут в напряженные отношения с семьей.
Вместо того, чтобы рассказать это Джеку, я сказала:
— Пока.
Выключая телефон, услышала, что он ответил. Нам всегда приходилось нелегко заканчивать беседы.
В Арканзасе есть два города под названием Монтроуз. На следующий день я поехала в тот, в котором были магазины.
Так как я теперь не работала у Уинтропов, у меня было больше свободного времени, чем я могла себе позволить. По этой единственной причине я согласилась, когда Карлтон предложил поучаствовать в Рождественском параде. Пока еще люди не выбрали мои услуги, у меня было примерно два свободных утра в неделю. Этим свободным утром я пошла в «Телу время» потренироваться (сегодня был день трицепса), вернувшись домой, помылась и переоделась, потом зашла в офис небольшой газетенке Шекспира, чтобы разместить объявление («Исполни тайное Рождественское желание своей жены — найми уборщицу».)
И вот теперь я невольно слушала записанные на пленку Рождественские гимны, окруженная людьми, ходившими по магазинам, в воздухе витало волнение и предвкушение. Я собиралась сделать то, что мне нравилось делать меньше всего: потратить деньги на одежду несмотря на низкий доход.
Это всколыхнуло воспоминания о моей прошлой жизни, которую я вела в Мемфисе, когда работала планировщиком на крупном предприятии по очистке, тогда-то я любила принарядиться. В той жизни у меня были длинные каштановые волосы, и я жала гантели по 20 фунтов, отчего мои руки дрожали. Я была не в меру наивной. Верила в то, что все женщины — сестры до мозга костей, и если отбросить все дерьмо, люди, по большому счету порядочны и честны.
Я намеренно вызвала чувство отвращения о воспоминании, а седая леди, сидящая на скамье на расстоянии ярда, сказала:
— Да, через месяц или больше это слишком подавляюще, не так ли?
Я повернулась, чтобы посмотреть на нее. Небольшого роста и крепкая, она приняла решение надеть Рождественскую толстовку с северным оленем и зеленые слаксы. Ее обувь, возможно, рекламировалась как «комфорт+» для ходьбы. Она улыбнулась мне. Она была одна, как и я, видимо, ей хотелось поговорить.
— Они начали торговый сезон слишком рано, магазины ставят Рождественские декорации, почти не успевая убрать Хэллоуинские! Это прямо убивает все настроение, так ведь!
— Да, — согласилась я. Я отошла назад, чтобы поглядеть в окно, посмотреть на отражение… проверить. Да, это была я — новая версия Лили, с короткими светлыми волосами, мышцами твердыми, как резинки, осторожная и внимательная. Незнакомцы обычно предпочитали разговаривать с кем-то другим.
— В Рождество это неприятно, — сказала я пожилой женщине и ушла.
Я вытащила список из кошелька. Он никогда не становился короче, если я не могла вычеркнуть, сделав покупку. Моя мать очень тщательно записала все неофициальные мероприятия, включенные в предсвадебное приготовление моей сестры, и я была обязана следить абсолютно за всем. Она включала заметки с тем, что мне следует надеть, на случай, вдруг я забыла, что уместно носить в обществе Бартли.
В письме было кое-что невысказанное, слова, написанные невидимыми чернилами, просьба чтить свою сестру, надевая подходящую одежду и прилагая усилия, чтобы стать «общительной».
Я взрослая женщина, тридцати одного года от роду. Я не впадала в детство и не была сумасшедшей, вызывая беспокойство Верены и родителей по поводу несоответствующей одежды и поведения.
Но войдя в лучший универмаг и увидев стойки и вешалки с одеждой, я оказалась в полной растерянности. Слишком большой выбор для женщины, которая упростила свою жизнь до крайности. Продавщица спросила, может ли она помочь мне, но я покачала головой.