Сколько хозяин заработал на этом? Вы не поверите - двадцать долларов; что это для Америки, сущие гроши! Стоило ли ради этого так стараться, - такой вопрос и в голову не пришёл хозяину магазина, ведь каждый доллар ценен для того, кто занимается бизнесом...
Работать и зарабатывать - вот цель жизни американца; не работать и получать всё даром - вот наша цель. Наш национальный герой - бездельник Емеля, который лежал-лежал в разваливающейся нетопленной избе, да вдруг поймал щуку, исполняющую его желания. Впрочем, он её даже не ловил, - лень ему было ловить, - а просто зачерпнул воду в реке, щука и попалась...
Вы тут ещё говорили о вере, религии и прочих высоких материях. А я смотрел по телевизору фильм о Кальвине, - исключительно по документам поставленный фильм, без каких-либо выдумок. Вот он, Кальвин, создал настоящую религию, полезную для людей. Все заповеди имеют у него практический характер: честность необходима, потому что она приносит прибыль; трудолюбие необходимо, потому что без него тоже не будет прибыли. А прибыль - важнейшая цель жизни, нужно постоянно заботиться о приращении денег, чтобы вкладывать их в дело.
И с Богом у него всё ясно: в церкви, мол, учат всякой ерунде, вроде того, что молитвами, постом и покаянием можно спасти душу и придти к Богу. Чушь собачья! Отношения Бога и человека определены заранее, и церковь тут ни при чём - у Бога есть избранные и неизбранные, ничего и ничем изменить тут нельзя... А кто избранные, кому суждено спастись? А те, кто успешны в делах - вот они и есть избранные Богом, отмеченные благодатью. Не нищие или блаженные угодны Богу, а крепко стоящие на ногах деловые люди. Но для того, чтобы быть успешным, надо работать, работать и работать, - вот вам ответ нашим бездельникам!..
И смотрите, - где кальвинизм победил, там развитие быстро пошло вперёд: деловые успешные люди стали главными людьми, как и должно быть, и от этого выиграли все, даже бедняки и бездельники, потому что Кальвин учил жалеть и их, раз уж они прокляты Богом и помогать им материально, - ну, то есть заниматься благотворительностью.
А у нас что? Как было при царе Горохе, так и теперь; наша религия бездарная и отсталая, она смотрит назад, а не вперёд. А церковь, как глиста, высасывает соки из страны, - поглядите, сколько они всего себе построили, сколько всего под себя подмяли! Деньги к ним текут со всех сторон, а ведь всё это могло пойти в дело, в настоящее дело! Обряды, свечи, молитвы - всё денег стоит, и живут наши "духовные отцы" далеко не в скромности и разумной бережливости. О поведении и не говорю: какое там воздержание, там целый букет всевозможных удовольствий, вплоть до половых извращений...
- Будешь теперь сплетни повторять! - раздраженно перебила его Ольга, давно порывавшаяся это сделать. - Ты чего разошёлся?
- Сплетни?! - Борис, прищурившись, посмотрел на неё. - Рассказал бы я, какие это сплетни, да уж ладно, не за столом... В общем, вы правы, - обратился он к Александру Алексеевичу, - или мы избавимся от этой болезни навсегда, или нас сожрёт, как раковая опухоль.
***
Снова наступила неловкая пауза.
- Вот разошёлся, - повторила Ольга, прерывая тишину. - Кто бы мог подумать, что ты такой оратор?..
- А вы знаете, что в Швейцарии, где раньше всего утвердился кальвинизм, самый большой процент самоубийств? - сказал Гоша слегка заплетающимся языком.
- Ну и что? - подозрительно спросил Борис. - Вы это к чему?
- К тому, что человеку мало, наверное, одного материального благополучия, нужно что-то и для души, - ответил Гоша, улыбаясь пьяной доброй улыбкой.
- А может, у них всё слишком хорошо, - угрюмо заметил Александр
- Как это? - удивилась Настя. - Ты думаешь, самоубийством кончают от хорошей жизни?
- Я думаю, что в раю, если бы в него была допущена смерть, был бы невероятно большой процент самоубийств. Миром движут пороки, а не добродетель, пороки многообразны и живучи, а добродетель скучна и однообразна - она ведёт к совершенству, а совершенство и есть конец всему, - неохотно пояснил Александр. - Знаете, когда была жива ваша мама, - он взглянул на Настю и Ольгу, - меня мучила мысль, что ей недолго жить на свете: уж слишком хороша она была во всём - тётя Аделаида называла её ангелом, такой она и была. Но в этом мире ангелы не живут...
- Как вы не любите земной мир, Александр Алексеевич! - воскликнул Гоша с большим сожалением. - Вы и людей не любите?
- Люди? - Александр призадумался. - Знаете, - сказал он затем, - Фрейд в конце жизни пришёл к безрадостным выводам насчёт будущего человечества. Животные инстинкты и агрессия - главные и неистребимые черты человека, писал Фрейд. Редко кому удаётся избавиться от них, поднявшись в своём "сверх-я" до высоких морально-этических норм, - большинство людей так и остаётся во власти этих примитивных животных инстинктов. Фрейд говорил, что обуздать это стадо диких животных, которые только внешне выглядят как люди, можно лишь насилием и кровью, но старик был гуманистом и не хотел даже думать об этом, поэтому никогда не брался за такой вопрос в своей теории.
- Вот как? Стадо диких животных? Так и сказал? - переспросил Борис. - Смело... - добавил он и нехорошо рассмеялся.
- Но какие же выводы вы делаете, что ожидает нас дальше? - заметно разомлевший Гоша попытался налить себе ещё рюмку, но Настя решительно забрала у него бутылку.
- Выводы? Какие же могут быть выводы? - Александр взял бутылку у Насти, вылил остатки коньяка в стакан и выпил одним махом. - Если я скажу, что надо прекратить рождение детей, вы, ведь, сочтёте меня сумасшедшим? А между тем, насколько лучше стала бы жизнь, если бы мы вдруг узнали, что детей больше не будет никогда ни у кого. Исчезли бы зависть и вражда, и войны сделались бессмысленными. Мы доживали бы свой век в довольстве и покое, не заботясь о дне завтрашнем; это была бы лебединая песня человечества, печальная, но прекрасная. И если человечеству всё равно суждено погибнуть, - а так и случится, рано или поздно, - то к чему длинная череда мучений и страданий? Не лучше было бы уже сейчас избавиться от проклятья деторождения и насладиться последними золотыми днями нашего существования?
- Боже мой, папа, что ты говоришь! - ужаснулась Настя. - Господи, такого я от тебя ещё не слышала!
- Да уж, ты сегодня в самом деле в мрачном настроении, - поддержала её Ольга.
Александр усмехнулся:
- Тётушка прочла нам стихотворение Лермонтова, но обрубила на середине, а там есть продолжение:
...Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
С улыбкою самолюбивой:
"Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами:
Глупец, хотел уверить нас,
Что бог гласит его устами!
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!".
- Ну да, слышали мы все эти стенания! - грубо сказал Борис. - А я думаю, что нам надо самим устраивать свою жизнь, - и ни где-нибудь, а в своей стране. А вы, - что же вы не уедете отсюда, если всё здесь так плохо? Сейчас многие уезжают.
- Корни - великая вещь, и родина - не пустой звук. Человек должен жить на одном месте, от рождения до смерти, а не носиться по миру, как неприкаянный, - устало ответил Александр. - Да и где найдёшь покой? Разве что в каком-нибудь пустынном месте, где нет никого, - он невольно посмотрел на картину с северным пейзажем.
- И всё же, Александр Алексеевич, хороших людей больше, чем плохих. Надо быть лишь чуточку внимательнее, чуточку добрее к людям, чтобы убедиться в этом, - проговорил Гоша, улыбаясь всё той же пьяной добродушной улыбкой.
- Желаю вам не разувериться в этом, - сказал Александр.
***
Опять наступило молчание.
Ольга взглянула на часы.
- Нам пора, мы обратно на дачу... За руль я сяду, ты выпил, - обратилась она к Борису.
- Без проблем, - ответил он, тяжёло поднимаясь с места.
- Антон! Антон! - позвала Ольга. - Иди, попрощайся с дедушкой, мы уезжаем.
Тётя Аделаида и Антон вышли из другой комнаты.
- Попрощайся с дедушкой, мы уезжаем, - повторила Ольга.
Антон послушно подошёл к Александру Алексеевичу, он поцеловал его в лоб и прошептал на ухо:
- Ты уж извини, не поговорил я с твоей мамой, о чём обещал. В следующий раз непременно поговорю.
Антон недоверчиво посмотрел на него и пошёл одеваться.
- А с нами попрощаться? - крикнула ему Настя. - До свиданья, Антон!
- До свиданья, - глухо ответил он из прихожей.
- О чём ты с ним шептался? - с подозрением спросила Ольга отца.
- Так, ни о чём, - ответил Александр, чувствуя, как вдруг сжалось сердце. - Захватите с собой тётю Аделаиду, - прибавил он через силу, - вам по пути.
- Да, что ты, я на автобусе отлично доеду, - замахала руками тётушка. - Зачем мне их утруждать.
- Одевайтесь, тётя, и спускайтесь с Антоном вниз, - приказала ей Ольга, и тётя Аделаида покорно пошла в прихожую.
- До свиданья, тётушка, - сказал Александр, она ответила: - До свиданья, Николай, до свиданья, дорогой, спасибо тебе за всё!
- Прощайся! - Ольга толкнула Бориса.
- До свиданья, Александр Алексеевич, - пожал ему руку Борис, натянуто улыбаясь.
- До свиданья, - ответил Александр, не глядя на него.
- Ну что же, папа, всё было прекрасно: посидели, поговорили, стол замечательный. Спасибо тебе, - поцеловала его Ольга в щёку. - Я тебе позвоню.
- Звони, - сказал он.
- А вы что, остаётесь? - спросила Ольга, видя, что Настя с Гошей продолжают сидеть за столом.
- Нет, сейчас тоже поедем, - сказала Настя.
- А, ну пока! - коротко бросила Ольга.
- Пока, - так же коротко ответила Настя.
Закрыв дверь, Александр вернулся в комнату.
- Папа, у меня к тебе небольшой разговор: давай пойдём на кухню, заодно помогу тебе посуду помыть, - сказала Настя. - А ты не вздумай пить, и так уже хорош, - бросила она Гоше.
- У нас ничего и не осталось, - ответил её Александр. - Попейте сок, Гоша.
- Я попью сок, - Гоша взялся за пакет и чуть не опрокинул его. - Я вас уважаю, Александр Алексеевич, вы настоящий человек. Обращаетесь на "вы", не тыкаете, как некоторые прочие. Максим Горький писал, что на Украине жители вежливые, они говорят друг другу "вы", а в России принято тыкать малознакомым людям, а уж тем, кто меньше по возрасту или ниже по должности - так это само собой разумеется. А вы не тыкаете; я попью сок, вы настоящий человек.
- ...Хороший парень, но конченный, - сказал Александр, складывая на кухне грязные тарелки в раковину. - Сопьётся, я таких немало повидал. И ты его не спасёшь, не по тебе этот подвиг.
- Ой, папа, не сыпь соль на раны! Бьюсь с ним, бьюсь, но ты видишь - стоит ему увидеть бутылку, обо всём забывает, А парень действительно хороший, добрый и умный, - вздохнула Настя. - Но я хотела тебя попросить... Мне так неудобно, я у тебя уже брала...
- Деньги нужны? - догадался Александр.
- Пока Гоша не начнёт зарабатывать, а то у меня тоже сейчас с работой туго... Но как только деньги появятся, я тебе сразу отдам, - заторопилась Настя.
- Да, да, конечно, - кивнул Александр. - У меня там осталось что-то наличными, забирай.
- А ты как же?
- У меня на карточке ещё немного есть, выкручусь, - ответил Александр.
- Спасибо большое, папочка! - она расцеловала его. - Только Гоше не говори, ему будет неприятно, он не любит одалживаться... Ну ладно, тогда мы собираемся? Такси придётся брать, Гошу совсем развезло... Посуду ты сам помоешь?
- Не беспокойся, - сказал он, - я всё вымою и уберу.
Когда они уехали, Александр перемыл посуду, навёл порядок в комнате и лёг на диван. Сердце продолжало колоть, но он не стал пить таблетки. Он ругал себя за то, что разговорился за столом; он помнил слова какого-то польского сатирика: "Не открывайте душу, если не хотите, чтобы в неё плюнули". Не надо было пить столько коньяка, это коварное питьё, оно развязывает язык...
А впрочем, всё равно: пройдёт время и всё забудется. Забвение - лучшее что есть в мире; забвение и небытие. Может быть, церковь права, готовясь не к жизни, а к смерти, к концу света, к апокалипсису. Только не надо говорить, что после апокалипсиса тоже что-то существует: это так жестоко - покончить с этим существованием для того, чтобы начать новое. Индусы правы, считая жизнь наказанием, а небытие - блаженством; только так и никак иначе. Рано или поздно мысли, чувства, желания - всё растворится в вечности, бесконечной вечности, которая была до нашего рождения и продолжится после нашей смерти, чтобы больше уже никогда не прерываться. Раствориться в вечности, стать частицей её, - может быть, в этом высший смысл жизни.
13