– Это он?
– Да, сэр. Точно он.
– Господи! А рядом с ним тот самый человек, которого убили в квартире над антикварной лавкой.
– Давайте я позвоню в информагентство и выясню, кто покупал у них эту фотографию? – предложил Данн. – Прислали ее именно сюда, на этот адрес.
– Стоит попробовать.
Дуглас еще раз осмотрел комнату. Нигде не отходили обои, нигде не было никаких признаков, что тут двигали мебель или приподнимали половицы. Ничего не нашлось в бачке унитаза, а на шкафах и под ковром лежал только слой пыли.
Дуглас подошел к широкому кухонному столу, задвинутому в самый угол, чтобы освободить пространство. Пощупал под столешницей, не приклеено ли там что-нибудь липкой лентой. Затем присел на корточки и заглянул.
– Посмотрите-ка, Джимми.
Кухонные столы, как правило, снабжаются встроенным ящичком для хранения столовых приборов. Был такой и здесь – незаметный с первого взгляда, поскольку именно этой стороной стол был придвинут к стене. Вдвоем с Джимми они с трудом отодвинули тяжелый стол и раскрыли ящик.
Он оказался довольно большим, и внутри действительно лежали вилки, ложки и сломанная взбивалка для яиц. Однако основное пространство занимала рука. Правая рука из легкого сплава, развалившаяся на части в том месте, где выпало крепление. И Дуглас, как заправский фокусник, достал из кармана это самое крепление и вставил на место.
Констебль Данн отреагировал именно так, как от него ожидалось, – он изумленно присвистнул.
– Ну что ж, этого мне достаточно, – заключил Дуглас. – Деталь была найдена на месте преступления. И выскочила, вероятно, в процессе борьбы.
– Выходит, он все-таки замешан в убийстве Питера Томаса?
– Теперь можно называть это убийством Уильяма Споуда, Джимми.
Дуглас убрал деталь обратно в карман, а протез руки – на место. В ящике он заметил бумажный сверток. Внутри оказалась старенькая, но рабочая и бережно хранимая камера «Лейка» и принадлежности к ней – объективы, фильтры, светозащитный кожух и аккуратно убранный в чехол складной штатив с четырьмя ножками и каким-то большим крепежным устройством в форме кольца.
– Это тоже денег стоит, – заметил Дуглас, кладя сверток на место.
– Камеры теперь вторая валюта, – проговорил Данн, когда они придвигали стол к стене. – Знаю человека, который купил пару дюжин. Все сбережения вбухал.
– Рискованное вложение.
– Ну бумажные деньги тоже. Так вы думаете, что свидетели лгали, опознав его как Питера Томаса?
– Мы ничего не докажем, – вздохнул Дуглас. – Они будут до последнего клясться, будто именно под таким именем его и знали. Но я табачный паек за месяц готов поставить, что это ложь.
– Почему, сэр?
– Все говорили одно и то же, Джимми. Слишком много свидетелей сошлись в показаниях.
– Может, потому, что это правда!
– Правда не бывает одинаковой. Так говорите, у этого Споуда сегодня еще урок?
– Должен быть, сэр. В школе его возьмем?
– Сперва я позвоню в Скотленд-Ярд. Мой новый начальник может изъявить желание присутствовать.
Предположение оказалось верным. Штандартенфюрер Хут, по словам Гарри Вудса, выдал «типичный набор эсэсовского лая».
Глава 11
Школа на Бич-Роуд представляла собой типичную викторианскую крепость, в каких большинство лондонцев проводили свои ученические годы. С одного бока к зданию примыкала полузаброшенная церковь, и мощеная площадка перед ее кладбищем служила школьным двором. «И мы обрекаем своих детей проводить золотое время юности в таком месте… Бедный мой сын», – угрюмо размышлял Дуглас.
Напротив школы располагалась чайная – когда-то уютная маленькая норка, пахнущая сигаретами «Вудбайн», свежими тостами и сгущенным молоком. Дуглас часто захаживал туда еще на заре своей карьеры в уголовном розыске. Прилавок тогда ломился от хлебного пудинга, нарезанного большими ломтями – тяжелыми, как свинец, и темными, как грозовая туча. Теперь же старенький бак, из которого прежде наливался чай, содержал в себе лишь безвкусный эрзац, и в помещении было так холодно, что даже окна не запотевали.
– У нас в резерве четыре взвода пехоты, – говорил Хут. – Я пока велел им не привлекать к себе внимания. Остальные взяли квартал в оцепление.
Дуглас посмотрел наружу сквозь стеклянную дверь чайной. Солдаты были в полном боевом обмундировании, вплоть до полевых курток и ручных гранат на поясе. Вдоль Лиссон-Гроув выстроились грузовики, рядом с ними ожидали группы для проведения массовых арестов – с раскладными столами, переносными пишущими машинками и ящиками наручников.
Такова была официальная немецкая политика. «Обеспечение правопорядка должно быть демонстрацией ресурсов власти населению». Зная это, Дуглас все равно не ожидал такого масштаба.
– Наверное, стоило бы мне произвести арест одному, – сказал он.
– Я хочу, чтобы эти люди поняли: мы настроены серьезно, – отрезал Хут. – Все, идем его брать.
Они перешли через дорогу. Дуглас услышал смех кого-то из солдат и посмотрел туда, где ожидали штурмовые группы. Бойцы переговаривались, стоя в расслабленных позах, какие солдаты всегда принимают в минуты отдыха. А вдруг этим эсэсовцам дадут приказ открыть по школе огонь? Они подчинятся? Дуглас не сомневался: если он вообще что-то знает о детях, вся ребятня либо уже сгрудилась у окон, прижав к стеклам носы, либо ерзает на месте в ожидании разрешения повыскакивать из-за парт. Он оглядел все окна в поисках сына, но нигде его не увидел.
Как только они с Хутом вошли в вестибюль, им навстречу шагнул вахтер. Заметно было, как сильно он нервничает. В атмосфере чувствовалось напускное спокойствие, как будто все в школе получили приказ не обращать на окруживших здание военных никакого внимания.
– Чем могу помочь вам, джентльмены?
– Прочь с дороги! – рявкнул Хут. – Где директор? Под столом прячется?
– Штандартенфюрер, этот человек – фигурант моего расследования, – твердо произнес Дуглас. – Я должен настаивать на соблюдении гражданских прав. Я сам произведу арест.
Хут улыбнулся.
– Не волнуйтесь, мы не планируем застрелить его «при попытке к бегству», если вы на это намекаете.
Штандартенфюрер шагнул к дверям, за которыми скрылся вахтер, и проорал в полутемные коридоры:
– Давайте-ка поживей, господин директор, чтоб вас черти взяли! – Затем он обернулся к Дугласу и пояснил: – У нас к этому человеку слишком много вопросов, так что пока никак нельзя подвергать его жизнь опасности.
В коридоре появился директор.
– Как это все понимать? – вопросил он тоном, которого Дуглас не слышал со школьной скамьи.
Хут смерил его взглядом, поднял трость и ткнул директора в грудь серебряным набалдашником.
– Не сметь… – произнес он и сделал долгую паузу, – обращаться ко мне… – он говорил медленно, подчеркивая каждое ключевое слово тычком трости, – а также к моим офицерам подобным образом. Вы показываете своим ученикам дурной пример.
Директор вытаращил глаза, растеряв все спокойствие вместе с чувством собственного достоинства.
– Все из-за Споуда? – промямлил он, заикаясь. – Вы же за ним? Зачем я только дал ему работу?! От него одни неприятности…
– Где он? – Хут задал вопрос очень четко, будто обращаясь к маленькому ребенку.
– Кто, Споуд?
– Ну а кто еще-то? Или вы думаете, я зашел справиться у вас о местонахождении рейхсмаршала Геринга? – Долгая пауза. – Или о короле Англии? Вместе с королевой и принцессами?
– Нет-нет, конечно. Вы остроумны, герр полковник. О короле, ха-ха! Всем известно, что Его Величество и вся королевская семья сейчас в Виндзорском замке, в добром здравии. Я читал в газетах и дал понять своим сотрудникам, что не потерплю никаких подлых слухов, будто бы он заключен в Тауэре…
– Где Споуд? – повторил Хут, слегка приподнимая козырек фуражки, словно околыш чересчур стеснял ему голову.
– Споуд? – Директор издал нервный смешок. – Споуд? А вы не знаете? Он же в полицейском участке… – Несмелая улыбка сползла с его лица. – Разве нет? Сегодня утром ко мне приходили выяснять его домашний адрес.
Хут вскинул бровь и посмотрел на Дугласа. Тот кивнул. Директор в беспокойстве наблюдал за ними.
– Я, конечно же, сообщил всю имеющуюся о нем информацию, – быстро затараторил он, – и не думайте, что я критикую ваши методы, в мыслях нет! Я бывал в Германии до войны. И мне очень понравилось, как у вас там все устроено. В смысле, и сейчас нравится. То есть я не хочу сказать, будто в Англии что-то устроено неправильно, я имею в виду…
Дуглас подошел к ожидающему в уголке констеблю Данну и велел:
– Сбегайте-ка назад и заберите протез и фотографии.
Хут тем временем оборвал директорский лепет:
– Держите себя в руках. Где этот Споуд?
– Говорю же вам, герр полковник! Его вызвали в полицию. По телефону позвонили. Конечно же, я позволил ему отменить урок.
– По телефону, значит? А кто ответил на звонок?
– Мой секретарь. Я сразу вызвал к себе Споуда. Вы же понимаете, телефон в здании только один.
– И давно это было?
Директор глянул на часы, постучал по циферблату, поднес запястье к уху.
– Около часа назад.
Хут высунулся из дверей и дважды коротко дунул в свисток. Солдаты тут же припустили по двору, стуча коваными сапогами по брусчатке, и выстроились перед входом в школу, как на параде. Возглавляющий строй офицер вскинул руку в том, что у немцев называлось «партийным приветствием».
– Вот этого болвана под арест, держать отдельно от остальных, – распорядился Хут.
– То есть звонили не из полиции? – Директор начал понимать, что произошло. – То есть это сообщники его? Боже мой… – Он вцепился в плечо Дугласа, ища защиты. – Меня обманули! Этот Споуд меня обманул! Объясните им! Вы же англичанин, я знаю, вы англичанин! Скажите им, что я ни в чем не виноват!
Дуглас застыл от стыда. Солдат оттащил от него директора.
– Разрешите хоть жене позвонить! – умолял несчастный, но его уже вели прочь.
– Взять всех учителей, – приказал Хут офицеру. – И старших детей. Нет никаких гарантий, что они в этом не замешаны. Иногда и пятнадцатилетние убивают наших, были уже случаи.
– Я попробую выяснить, где Споуд мог скрыться, – сказал Дуглас.
Хут с досадой махнул рукой.
– Он уже далеко теперь. Прятаться они хорошо умеют.
– Кто «они»?
– Террористы. – Так у немцев было принято именовать Сопротивление. – Нет, Арчер, идите к сыну. Он ведь тут у вас? Заберите, успокойте, надо ему объяснить.
Дуглас не удержался от горького восклицания:
– Объяснить!..
Он понятия не имел, как объяснить своему ребенку творящееся в мире безумие.
– У детей гибкая психика, – произнес Хут. – Не стоит пытаться оградить его от всего, потому что он растет без матери.
Дуглас не ответил, глядя, как солдаты гонят через школьный двор группу учителей. Грузовики задом въезжали в узкие ворота.
– В этом не было никакой необходимости, – сказал он. – Учителя невиновны и ничего не знают.
– Ну даже будь я с вами согласен, останавливать процесс уже поздно, – ответил Хут.
С грохотом опустился откидной борт грузовика. Первый из учителей полез в кузов. Он был уже в летах, и ему пришлось опереться на руку солдата. Из группы арестованных послышались одобрительные возгласы, старик застенчиво улыбнулся. Примерно так обычно и проходили массовые аресты. Людям было спокойнее проходить через эту процедуру вместе с друзьями и коллегами. Зная, что ни в чем не виноваты, они могли относиться к этому как к экскурсии, выездному мероприятию, вносящему какое-то разнообразие в череду монотонных будней. Солдаты тоже это понимали и даже поддерживали такой настрой – им самим было проще, если арестованные улыбались всю дорогу до изолятора.
– От девицы вашей больше ничего не слышно? – спросил Хут.
Дуглас оторопел и не нашелся, что ответить.
– Разумеется, я в курсе, что вы проделали на Трафальгарской площади! – нетерпеливо бросил Хут. – Она еще на связь выходила?
– То есть вы установили слежку за мной, а ее не выследили?
Хут скорчил болезненную гримасу.
– Не сыпьте соль на рану, друг мой. Она шустрая. И умная. Умнее того человека, которого к ней приставили.
– Одного человека?
– О, слышу голос профессионала! Да, моим людям есть чему поучиться. Они не поняли, что имеют дело с опытным агентом.
– Вы про Сильвию?
– А, так вы тоже не поняли? Да, это важная маленькая птичка. Следовало брать ее сразу, пока была возможность. Такие опасность издалека чуют.
– А она почуяла?
– Полагаю, ее предупредили. У них всегда есть кто-то, кто вовремя предупредит. Вот и Споуду позвонили… – Хут шмыгнул носом. – Но это ничего. Они будут предпринимать еще попытки. Им отчаянно необходимо выйти на контакт с вами, инспектор.
– Со мной?!
– Таково мое предположение. Судите сами, они так рискуют… Хотя в следующий раз наверняка уже не через девиц будут действовать. Подослать могут кого угодно. Так вот, когда вам сделают предложение, соглашайтесь. Соглашайтесь на все.
– Какого рода предложение?
– Вероятно, они хотят предпринять еще одну попытку освободить короля.
– Из Тауэра? – с сомнением переспросил Дуглас.
– Нет ничего невозможного. В начале прошлого месяца они подобрались с реки и почти добились успеха.
– Боже милостивый!
Это многое объясняло. Охрана короля была самой важной из вверенных генералу Келлерману обязанностей. И в прошлом месяце в подразделениях службы безопасности СС имели место какие-то серьезные пертурбации, многие высокие чины лишились своих постов.
– Им не стоит прибегать к террористическим атакам, – сказал Хут. – Переговорами они добьются большего.
– Вы думаете?
– Это не я думаю. Это сообщение, которое вы должны им передать.
– Я вижу сына, – произнес Дуглас.
– Возьмите мой «Мерседес». Мальчику понравится турбонагнетатель.
Но Дуглас вежливо отказался:
– Нам недалеко. И мне сейчас будет полезно немного проветриться.
Уходить он не спешил – боялся, что солдаты начнут рукоприкладство. Стоял в углу школьного двора и наблюдал, как группы арестованных грузят в машины. Там его и нашел Джимми Данн. Лицо молодого констебля раскраснелось, он тяжело дышал от быстрого бега.
– Ничего нет! – выпалил он, утирая пот со лба. – Ни протеза, ни камеры. Ящик пуст.
– Вы уверены?
– Еще бы! Он даже не потрудился стол обратно задвинуть. Наверняка успел все забрать, пока мы в Скотленд-Ярд звонили.
– Надо же, какое совпадение, – ядовито проговорил Дуглас.
Джимми уставился на него с непониманием.
– Это в смысле… – медленно начал он. – Вы же не думаете, что его предупредил кто-то из наших?
– Знать бы, – вздохнул Дуглас. – Что ж, по крайней мере, пользоваться этой рукой все еще нельзя. – Он на всякий случай нащупал в кармане жилета потерянную Споудом деталь. – Это ведь стандартный протез, какие государство предоставляет жертвам войны?
– Похоже на то.
– Значит, чтобы получить его, наш Споуд должен был назвать свое настоящее имя. В министерстве все сверяют со своими архивами. У военных спрашивают звание и номер части, у гражданских – документ с места работы, и у всех обязательно – имя. Свяжитесь с министерством, выясните, что на него есть. И если он обратится к ним за деталью, пусть сообщат мне сразу – прежде чем дадут ему ответ.
– Вряд ли он рискнет, – предположил Данн. – Слишком опасно.
– Да, это слишком опасно, – согласился Дуглас. – Как и вояж в свою только что обысканную квартиру с полицией на хвосте. Нет, этому типу очень нужна рука, он на многое пойдет, чтобы ее починить.
Тут Дуглас снова заметил сына и пошел к нему. Процедура массового ареста меж тем развернулась в полном масштабе. Поперек двора выстроились раскладные столы, вовсю трещали пишущие машинки. Не только люди, но и все изъятые книги, папки – все до последней бумажки подвергалось тщательному документированию, и списки отправляли на подпись офицеру, ответственному за проведение операции. На лицах солдат явственно читалась скука. Они прекрасно знали, что это нудное и трудоемкое мероприятие, как и десятки подобных, не принесет никаких результатов, и главная его цель – дать населению понять, что любое противодействие нацистам приносит массу неудобств всем попавшим в зону поражения вне зависимости от степени вовлеченности.