– Мне с ней уютнее, – буркнул тот.
– Ну, как знаешь…
– А если эти… заявятся? – вопросил один из компаньонов, не перестававший то и дело икать.
– Через час привезу крутых пацанов, – пообещал Рома. – Все будет в ажуре. Прорвемся, как на танках, переживаний не надо. Пушку, если чего, вернем… Ну, отстегнем за перегибы… А может, и нет. Короче, ждите! – И, крутнувшись юлой своего пухленького тельца в дверном проеме, отбыл в неведомые криминальные инстанции.
Он действительно не обманул ожиданий, явившись через час с лишним в компании двух потертых субъектов со страшными физиономиями, достал из холодильника бутылку водки и свертки с офисной закусью.
Зазвенела посуда, и напряжение, до сих пор висевшее в воздухе, начало мало-помалу истаивать.
– Все решил, мы теперь ходим под пацанами, – кивал Рома на молчаливых типов, разливавших алкоголь по стаканам, – они разрулят…
– Завтра все порешаем, – умудрено кривил губы один из уголовных персонажей, закуривая неторопливо сигарету «Кент». – Пусть братаны приезжают, объясним, перетрем…
– Это все вот! – тыкал Рома пальцем в Олега, смирно сидевшего в углу и участия в трапезе не принимающего. – Нашелся тоже… Робин Гуд прямо какой-то, слов нет…
Потертые вздыхали сочувственно, бросая на Олега осуждающие взоры.
Когда из офисного холодильника извлекли бутылку под номером два, внимание компании привлек настырный шум, донесшийся со двора, со стороны мутного подвального оконца. Шум нарастал, и вскоре в нем явственно ощутились его составляющие: многочисленный шелест шин, скрип тормозов, хлопанье дверей и грубые мужские голоса. Один из компаньонов-менеджеров, подвинув табурет к оконцу, с опаской вгляделся в зарешеченное стекло с наслоениями никотина и пыли, а затем проворно с табурета спрыгнул, объявив трагически:
– Там целая кодла!
И тут же, едва не слетев с петель, подвальная дверь, сорванная чудовищной силой с магнитного замка, растворилась, и уверенный голос произнес:
– На выход, фраерочки, и без шуток! Через минуту бросаем гранату!
Видимо, несмотря на огромное превосходство в силе, противник помнил о конфискованном фраерочками ТТ, и нести потери в личном составе не жаждал.
Потертые деловито переглянулись и первыми потянулись к выходу. Энтузиазма на их физиономиях не читалось, но профессиональный долг в данном случае предполагал вынужденную отвагу действий.
Выйдя во двор, Олег, лишь слухами питавшийся о всякого рода московских бандитских разборках, невольно обомлел: все пространство двора заполняли машины с зажженными фарами и человек пятьдесят крепких парней в спортивных костюмах и в кожаных куртках.
Потертые, терпеливо сопя, стояли смиренно возле вальяжного востроносого, о чем-то нехотя и, как казалось, неуверенно с ним объясняясь. Рома и компания, растерявшие какую-либо уверенность, прислонились к стене дома, ибо ноги дельцов не держали.
Беседа «крыш» протекла мирно и скоро, после чего один из новоявленных защитников подошел к Роме, поведав веско и хмуро:
– Накосорезили вы тут, ребята… То на Бешеного поначалу кивали, то вдруг нас впрягли по-горячему… В общем, мы позже пришли, потому отъезжаем… Всем привет!
– Пушечку вернем? – Востроносый, окруженный полукольцом двухметровых телохранителей, приблизился к Олегу.
Тот, молча достав из кармана ТТ, протянул его бандиту.
– Ну-с, – передав пистолет подручным, молвил тот, – теперь о делах. Пять тысяч зеленых американских рублей в месяц, – обратился он к Роме. – Штраф за упорство: десятка. И еще по двушке за сопротивление вот этого кренделя… – Он указал на Олега. – Каждому из пацанов. Кровь, даже малая, стоит денег.
– А я-то чего? – залепетал Рома. – Я ему чего, приказывал, что ли?
– Тоже верно, – последовал умудренный кивок. – Пусть платит виноватый.
Тут из толпы вышел парень, поставив перед Ромой алюминиевую канистру. Определенно с бензином.
– Если соглашение не достигнуто, – пояснил востроносый, – то сейчас мы опорожним эту тару в вашей лавочке и кинем в окошечко спичку. Ваше слово, господа коммерсанты.
– Да, – хмуро изрек Рома.
– Ну, поехали, – хлопнул бандит по плечу Олега. – Остался мелкий вопрос. Этот вопрос – ты.
Страха не было, пустота и отрешенность. В машине никто не произнес ни слова, и Олег, стиснутый на заднем сиденье двумя крепкими тушами уголовников, тоже молчал, безразлично глядя на напряженный затылок водителя, подскакивающий на мелких рытвинах дороги.
Подкатили к какому-то ресторанчику, расположенному в дебрях спального района, прошли через массивную дверь с округлым верхом в полутемный пустой зал. У барной стойки сидели две крашеные девицы в юбках, более напоминающих состроченные по размеру тощих бедер шарфики. У девиц были напудренные до безжизненной белизны лица-маски и ало подведенные помадой губы. Интерес, сверкнувший в их глазах при появлении посетителей, тут же угас при идентификации вошедших в бар персонажей, и девицы вернулись к своим бокалам и к сигаретам, обменявшись невнятными, но явно разочарованными репликами.
Прошли в служебное помещение, более напоминавшее офис: столы с новомодными компьютерами, из-за которых в городе еженедельно убивали спекулянтов, висящий на кочерге кронштейна телевизор в углу, в другом углу – отчего-то свадебная икона в киоте… Впрочем, тут Олегу пришло на ум, что многие урки и лиходеи сентиментальны и богобоязненны.
Востроносый снял пальто, аккуратно повесил его на вешалку. Громилы стояли позади смиренного Олега.
– Ну, – сказал хозяин помещения, пригладив зачесанные назад жиденькие блондинистые волосы и устремив, вытянув шею, бесстрастное лицо с глумливыми бесцветными глазками на невольного гостя. – Давай-ка, дружок, знакомиться. Вообще… документики!
– В офисе оставил, – буркнул Олег. Бумажник с документами он действительно оставил в служебной машине под сиденьем.
Востроносый повел взором в сторону одного из громил, и тот, будто читая мысли шефа, скоренько и шустро Олега обыскал, вытащив из его кармана связку ключей: от офиса, «жигулей» и от квартиры.
Ключи перекочевали к востроносому, а оттуда – в сейф, где Олег заметил несколько пухлых пачек дензнаков явно неотечественного происхождения.
– На самом деле мы люди интеллигентные, – начал востроносый, усаживаясь в кресло за командным столом из красного тяжелого дерева на гнутых массивных ножках. – И понимающие. Свое хозяйство ты сегодня охранял отважно, принципиально, но храбрый враг тем и опасен… Так вот. У нас тоже существуют принципы. Нанес урон – плати. Ты – нанес. Урон озвучен. Теперь вопрос: когда разрешите получить, чтобы вас не огорчить?
Олег призадумался. Кооперативная двухкомнатная квартира в текущее время, в конце восьмидесятых, стоила десять тысяч рублей, компьютер – шестьдесят тысяч, видеомагнитофон – три тысячи, а доллар – пятерку. То есть, по сути, с него требовали оплату двух приличных домовладений.
– У меня нет таких денег, – сказал он.
– И это ответ? – с сочувствием уточнил собеседник.
– Именно.
В тот же момент Олег получил удары сзади, от братков: в затылок, ребром ладони по руке, после последовала подсечка, он упал, уклоняясь от последующих пинков ногами, но тут шеф урезонил своих костоломов, кротко выдохнув:
– Хватит ему для разминки…
Серегин встряхнул головой, пытаясь встать. Попутно в памяти всплыл стишок, рожденный в годы зарождения российского коммерческого движения и сопутствующего таковому движению рэкета:
Уронили Мишку на пол,
Прострелили Мишке тапок.
Запихнули в попу веник.
Мишка должен много денег.
– Ну, если ничего нет, что ты выбьешь из меня кулаками и подошвами? – Еще сидя на полу, произнес он.
– Квартира у тебя имеется?
– Нет, снимаю… Я вообще недавно из армии…
– Ай-яй-яй, бедный мальчик… – Востроносый рассмеялся меленько, потом посерьезнел. – Значит, плохи твои дела. Отрежем тебе башку. И предъявим ее Роме. Чтобы лишний раз убедить его в серьезности нашего сотрудничества. Хотя… дам тебе шанс. Сейчас мы оттяпаем тебе пальчик. Я умею это делать одним движением: красиво и практически безболезненно. – Он полез в ящик письменного стола и достал оттуда нож с рукояткой, обернутой черной нитью. Форма и лезвие ножа напоминали японскую катану в миниатюре. Следом за ножом на стол легла деревянная дощечка, и на ней Олег не без содрогания заметил глубокие поперечные разрезы в коросте бурого цвета. – Итак, что говорит практика? – с удовольствием произнес палач, кончиком указательного пальца лаская отточенный край клинка. – Практика говорит, что после простой и короткой ампутации мысли человека, стремящегося сохранить материальные предметы, неодухотворенные жизненной силой, эти мысли стремительно испаряются… А если золотую рыбку кладешь на сковородку, количество желаний увеличивается в десятки раз…
И тут же шею и руки Серегина перехватили крепкие пальцы мучителей, и мысли Олега в самом деле заметались, выкристаллизовываясь в спасительное, хотя и безумное, решение…
– Стоп, – прохрипел он. – Есть вариант…
– Ну, – доброжелательно наклонился к нему востроносый, почесывая ножом подбородок с реденькой, пробившейся за день трудов неправедных, щетинкой.
– Приятель у меня… – сказал Олег, грубо отводя сгиб локтя, сжимавшего ему шею. – То же из ваших… Не знаю, под кем уж там ходит… В общем, неделю назад оставил у меня мешок стволов. Пять автоматов, семь пистолетов. В масле, тихие… Попросил сберечь, сказал, что неприятности у него, могут нагрянуть менты…
– И чего? – раздался вопрос из-за спины.
– Нормальная компенсация, думаю…
– А где стволы?
– Приняли его менты. На следующий день, – сказал Олег зло и убежденно. – Ну, я прикинул: где это железо сохранить? Вдруг его прессовать станут, а он меня и сдаст, кто знает, как жизнь повернется?
– Это да… – Востроносый отложил нож в сторону, кивнув сочувственно.
– В общем, знаю одно местечко… Пруд. Ну, поехал туда под вечер, все сбросил…
– Зачем же в пруд? Закопал бы…
– Ага… Лопату покупать, место выбирать… Чего им в иле будет?
– Где пруд?
– По Волоколамскому, потом налево… Там путаная дорога. Но я покажу, коли интерес есть…
Востроносый задумался. Тяжело, аж личико пакостное отвердело, на миг изжив гнусь своих глумливых черт. Затем спросил:
– А с приятелем как бортами будешь расходиться?
– Разойдемся, – сказал Олег. – На то и приятель.
– Смотри, мы свое получим, с долгом ты согласился, стволы сам выкатил, будут разборы – тебе разруливать, коли понятия знаешь…
– Представляю… В общем.
За спиной крякнул едкий смешок.
– Ну, хоть и ноябрь на дворе, а придется нырять, – донеслось резюме. – Причем тебе.
– Лодка нужна и магнит, – сказал Олег. – Стволы по одному кидал, метров на двадцать от берега…
– Вот кретин! – донеслась реплика, злобно дыхнувшая в затылок.
– Чего только в жизни не бывает, – то ли согласился, то ли погоревал востроносый. Встал из-за стола. – Ладно, я уехал, – глянул на подтянувшихся подопечных. – Ты, – указал он на сутулого парня, – добудь к завтрему плавсредство, канат и магнит…
– Магнит у меня в гараже есть, – отозвался тот. – Такой… к танку прилепится, на буксире тянуть можно. Чушка – килограмм в десять… Трос – не проблема, а лодку надувную у Шурки Косого возьму, он рыбак…
– К батарее его пристегните в подсобке, – молвил востроносый, облачаясь в пальто и мыском ботинка стирая о палас бугорок прилипшей грязи. – Ведро на ночь вместо параши, воды кружку. Утром решим, как и что. Все! – И, привычным жестом покрутив растопыренный пятерней в воздухе, удалился.
Олега препроводили в подсобку. Затевать сопротивление троим жлобам, наверняка искушенным во многих потасовках, было попросту глупо: он дал пристегнуть себя наручником к водопроводной трубе, присел на пол, упершись затылком в стену. Болела рука, ныла голова, под горло подкатывало отчаяние, и он погрузился в тяжкие, безысходные размышления.
То, что он поведал изуверам, являло собой лишь плод его горячечной фантазии в желании спасти жизнь, находящуюся, как он понимал, под нешуточной угрозой.
Уголовщина в стране безнаказанно и уверенно процветала, и укорот ей никто не давал. Каждодневные убийства не успевали учитывать, не то что раскрывать. Посему жить с оглядкой на торжество закона и уложения уголовного кодекса могли лишь люди наивные и в государственность верующие, а уж к ним Серегин себя причислить даже не пытался.
План, родившийся в его голове, был таков: приехать на берег знакомого пруда, недалеко от которого некогда располагалась дача тетки, заморочить мозги бандитам и, улучив момент, через кукурузное поле юркнуть в березовый лесок, затеряться там. После выбраться к дороге, поймать попутку и вернуться в Москву. Никаких других сколь-нибудь разумных вариантов избавления от плена ему не виделось.
Когда его охватила пыльная молчаливая темнота чужого враждебного помещения, он, прислонившись спиной к стене, погрузился в короткий зыбкий сон.
Утром отвели в туалет, дали стакан воды вместо завтрака, затем снова отвели в подсобку, где продержали до второй половины дня. После на пороге возник деловитый востроносый, поведав с ухмылкой:
– Ну, все готово. Едешь с пацанами за тем, что нам обсказал.
Его вывели на улицу. Свежий ветерок, ударивший в легкие, на миг опьянил его. Он осмотрелся. Перед ним стоял черный громоздкий джип – непомерная роскошь для поры конца восьмидесятых. Возле машины – трое громил с неприветливыми рожами, короткими стрижками. Двое одеты в кожаные куртки, третий – сутулый, с выпяченной челюстью и перекошенным узким ртом – в длинное шерстяное пальто и отменные, лоснящиеся от свежего крема штиблеты.
– Снасть мы взяли, – сказал Серегину один из парней. – Магнит дивный, канат прочный, лодка в багажнике… Еще чего надо?
Серегин, мрачно мотнув головой, полез в машину. Сел на заднее сиденье. Компанию ему составил тип в пальто.
Джип взревел мощным мотором и поехал себе. Быстро пронеслась Москва, ближайшие пригороды, осенняя сухая дорога шуршала под широкими шинами.
Свернули на узкий проселок, тянувшийся вдоль старого хвойного леса, затем пошел разбитый стародавний асфальт, ведущий к клоповнику нищих дач, влетели в яму на очередной развилке, при этом от встряски у сутулого вывалилась вставная челюсть, и – полилась родная речь…
Однако вскоре в лобовом стекле показался, как откровение, заветный пруд. Берег его, загаженный навалами строительного мусора с обломками бетонных плит и сгнивших досок, упирался в край дороги, отгороженный от ее щербатого полотна жестяными лентами отбойной полосы.
Уже начинало темнеть, в далеких коробках домов городских окраин затлели желтые прорехи окон. Светлая полоса заката истаивала под давящей синью сумерек. Пруд, будто впаянный, неподвижно стоял вровень с берегами, обросшими высокой засохшей осокой, темный, как остывший чифир. А к перелеску через старую вырубку шагали молчаливым строем сварные опорные мачты электролинии, похожие на огромные инопланетные существа с раскинутыми руками, бредущие послушной вереницей за горизонт, как солдаты к линии фронта.
С трудом найдя проплешину на обочине дороги, выгрузили тюк с лодкой, насос и круглую тяжеленную шайбу магнита. Гангстеры переоделись в резиновые сапоги и брезентовые плащи с капюшонами. Из багажника также были извлечены удочки, дабы ввести в заблуждение стороннего наблюдателя ролью рыбачков-придурков, пытающих счастье на загаженном мертвом пруду в неурочное время.
– Будешь показывать, куда грести, – приказал Олегу один из бандитов, накачивая педалью насоса постепенно вздувающееся серой резиной походное плавсредство.
Серегин рассеянно кивнул, прикидывая шансы побега. Мерзавец, кутавшийся в пальто, не спускал с него настороженного взора, постоянно находясь за спиной, а рука его покоилась в кармане, оттянутом предметом, наверняка представляющим собой злой пистолет.
Дело было плохо. Иллюзии не соответствовали подвохам реальности.
Кукурузная плантация, в чьи спасительные дебри намеревался ринуться Серегин, увы, была аккуратно скошена, остатки промерзших серых початков валялись повсюду, как оставленные на поле боя снаряды, а бежать до березового облетевшего перелеска предстояло значительную дистанцию, без труда преодолеваемую пулей. Оставалось лишь ожидание страшной развязки. От бандитов несло ощутимой неприязнью и темными помыслами, и теперь, очутившись наедине с ними в вечерней глуши, он всецело уверился в том, что, хотя и подними они со дна несуществующие стволы, пощады ему все равно не будет.
Лодка между тем отчалила от берега, гребец потряс веслом, смахивая с него налипшую грязную тину, схожую с пропитанной нефтью ветошью, и крикнул Олегу:
– Ну, куда теперь, фраер?
– Вперед и – забирай чуть левее, – отозвался тот. Затем, обернувшись к своему стражу, сказал: – К берегу давай подойдем, оттуда кидал, сориентироваться будет проще.