3-я тд уничтожила 197 вражеских легких танков и несколько сотен орудий различных калибров. В эти же дни значительные потери понесли небронированные войска и тыловые колонны, причиненные вражескими войсками, отрезанными от своих главных сил. Они скрывались около маршрутов движения, открывали внезапный огонь и могли быть побеждены только в интенсивном рукопашном бою. Немецкие войска раньше не испытали этот тип войны. Вражеские самолеты имели хороший шанс напасть на наши войска, потому что мы шли только по одной дороге, но они были не способны остановить наше наступление» [14].
Танковые клинья группы Гудериана, обойдя Брест с юга и севера, сравнительно легко «протыкали» слабую, поспешно занятую оборону разрозненных соединений 4-й армии. Неся большие потери, советские войска не смогли выдержать натиск врага, который, используя захваченные мосты, быстро наращивал силу удара. Встретив серьезное сопротивление на каком-либо рубеже, немцы немедленно вызывали авиацию, одновременно их разведка начинала искать незанятые нашими войсками промежутки и открытые фланги.
Неудачные действия наших войск во многом объяснялись массированными ударами авиации противника. Немецкая авиация, захватившая господство в воздухе, безнаказанно бомбила позиции наших войск, огневые позиции артиллерии, расчищая путь наземным войскам. При этом пикирующие бомбардировщики противника выводили из строя орудие за орудием. Хотя некоторым советским частям удалось несколько приостановить продвижение противника, немцам к исходу 22 июня удалось продвинуться от госграницы на 25—40 км, а передовые отряды вышли к Кобрину.
Выдержка из журнала боевых действий 4-й армии: «К исходу 23.6 разрозненные части 28-го ск и 14-го мехкорпуса, не успевшие привести себя в порядок [после не совсем удачных попыток контратаками остановить наступление противника], атакованные танками противника при поддержке большого количества авиации, начали отход, который превратился в неорганизованное сплошное отступление перемешавшихся частей за р. Ясельда. Организованные отряды заграждения не смогли остановить отступление»1.
Отход соединений 4-й армии поставил в трудное положение левофланговые соединения 10-й армии. К тому же на бельский участок прикрытия границы так и не вышла 13-я армия, которая еще не закончила формирование. 49-ю стрелковую дивизию пришлось пере-подчинить 10-й армии. Связи с ней у штаба фронта не было. К командарму К.Д. Голубеву Павлов послал своего заместителя генерала И.В. Болдина с задачей выяснить обстановку и организовать контрудар на гродненском направлении, как это предусматривалось планом прикрытия.
Дело в том, что в штабе фронта, не получая донесений от армий, неправильно оценили обстановку. В донесении начальника штаба генерала Климовских в 22:00 был сделан вывод, что 3-я и 10-я армии отошли, а соединения 4-й продолжают вести бой у границы. В результате Генеральный штаб был введен в заблуждение. Его больше беспокоило положение под Гродно, где наметился глубокий охват правого крыла Западного фронта. Советское военно-политическое руководство, плохо представляя ситуацию на фронте, попыталось вырвать из рук противника стратегическую инициативу. В Москве недооценили самую мощную группировку противника на брест-баранович-ском направлении и больше думали о разгроме сувалкской и люблинской группировок, решив, что сил для ответного удара достаточно.
Вечером 22 июня штабы фронтов получили разработанную на основе предвоенных планов директиву № 3, в которой, в частности, отмечалось:
«1. Противник, нанося удары из Сувалковского выступа на Олита и из района Замостье на фронте Владимир-Волынский, Радзехов, вспомогательные удары в направлениях Тильзит, Шауляй и Седлец, Волковыск, в течение 22.6, понеся большие потери, достиг небольших успехов на указанных направлениях.
На остальных участках госграницы с Германией и на всей госгранице с Румынией атаки противника отбиты с большими для него потерями /.../Д.
Далее в директиве ставились наступательные задачи фронтам. Ее подписали Тимошенко, Маленков, Жуков. Имеется пометка: «Отправлена в 21.15 22 июня 1941 г.».
Некоторые публицисты, сторонники Резуна, считают, что эта директива лишний раз подтверждает, что никаких оборонительных планов у советского Генштаба не было, Только наступательные. Ничего она не подтверждает: подобные планы разрабатываются во всех армиях мира (во времена Варшавского договора тоже имелись). Вырабатывать новое решение времени не оставалось, надо было нацеливать командующих и войска на решительные действия. Изложенный в директиве вариант действий явно не соответствовал складывающейся обстановке, но в какой-то степени отрабатывался на картах.
Увы, поставленные задачи исключали создание устойчивой обороны. В результате поспешно подготовленные контрудары имели минимальный успех. Так, контрудары войск Северо-Западного (23— 24 июня) и Западного фронтов (23—25 июня) привели лишь к значительным потерям, но практически не повлияли на развитие операций ударных группировок противника. Лишь на Юго-Западном фронте, где 26—29 июня в районе Луцк — Ровно — Броды произошло крупнейшее танковое сражение начала Второй мировой войны 1939—1941 гг., советским войскам частично удалось приостановить продвижение германских войск. Однако понесенные потери в танках привели к фактическому прекращению существования большей части мехкорпусов этого фронта.
Здесь, видимо, уместно будет напомнить замысел действий командования группы армий «Центр». Фон Боку ставилась задача во что бы то ни стало разгромить основные силы противостоящего Западного фронта, расположенные в Белостокском выступе. Расположенная в этом выступе (в случае его удержания) крупная группировка советских войск могла нанести удары как по флангам, так и в тыл наступающим немецким войскам и тем самым задержать их наступление. Окружение и разгром белостокской группировки планировалось осуществить нанесением двух ударов по сходящимся направлениям из районов Сувалки и Бреста в общем направлении на Минск. Предполагалось, что быстрый разгром основных сил русских в Белоруссии откроет путь для продвижения немецких армий на Смоленск и далее на Москву. Таким образом, замысел операции заключался в том, чтобы наступлением двух фланговых ударных группировок расчленить советские войска в Белоруссии и, развивая наступление в глубину, осуществить двойной охват основных сил Западного фронта и завершить их разгром в районе между Белостоком и Минском.
Основную роль в достижении поставленной цели должны были сыграть войска 2-й (командующий — генерал-полковник Гудериан) и 3-й (командующий — генерал-полковник Гот) танковых групп, в состав которых входило пять моторизованных корпусов, то есть столько подвижных соединений, сколько имелось в двух других группах армий.
Своевременно и в полной мере вскрыть этот замысел противника по окружению основных сил Западного фронта нашему командованию не удалось. Максимум, что допускалось — попытка замкнуть клещи в районе Волковыска. Перенос основных усилий наших войск с юго-западного направления на западное пришлось осуществлять в условиях острого недостатка времени и под бомбами 2-го Воздушного флота Люфтваффе.
Вот как представляло сложившуюся обстановку партийное руко-
водство Брестской области. Выдержки из письма (документ имеет гриф «Сов. секретно. Особая папка») секретаря обкома КЛ(б)Б М.Н. Тупицына от 25 июня 1941 г., адресованного в ЦК ВКП(б) т. Сталину и в ЦК КП(б) Белоруссии т. Пономаренко:
«[...] Обком КП (б) Б считает, что руководство 4-й армии оказалось неподготовленным организовать и руководить военными действиями [...]
Вторжение немецких войск на нашу территорию произошло так легко потому, что ни одна часть и соединение не были готовы принять боя, поэтому вынуждены были или в беспорядке отступать, или погибнуть. В таком положении оказались 6-я и 42-я стр. дивизии в Бресте и 49-я сд — в Высоковском районе.
В Брестской крепости на самой границе держали две стр. дивизии, которым даже в мирных условиях требовалось много времени для того, чтобы выйти из этой крепости и развернуться для военных операций. Кроме того, несмотря на сигнал военной опасности, командный состав жил в городе на квартирах. Естественно, при первых выстрелах среди красноармейцев создалась паника, а мощный шквал огня немецкой артиллерии быстро уничтожил обе дивизии [...].
В Коссовском районе был расположен отдельный [120-й! полк АРГК. 22 июня, когда областное руководство переехало туда, мы застали этот полк в таком состоянии: материальная часть находилась в городе Коссово, бойцы же находились в лагерях под Барановичами (в 150 км от Коссово), а боеприпасы отсутствовали. Чтобы вывезти материальную часть из Коссово, у командира полка не хватало шоферов и трактористов. Обком КП(б)Б помог мобилизовать эти кадры на месте в гражданских организациях. Но пока сумели перебросить часть орудий, было уже поздно — они были разбиты бомбами, и, по существу, все ценные орудия остались у немцев.
Много боеприпасов и оружия погибло в складах на Бронной горе, а в воинских частях боеприпасов и оружия не хватало.
[... ] Командование 4-й Армии [.../не подготовилось к военным действиям. Вследствие такого состояния с первого же дня военных действий в частях 4-й Армии началась паника. Застигнутые врасплох нападением, командиры растерялись. Можно наблюдать такую картину, когда тысячи командиров (начиная от майоров и начальников и кончая мл. командирами) и бойцов обращались в бегство. Опасно то, что эта паника и дезертирство не прекращается до последнего времени, а военное руководство не принимает решительных мер. Работники обкома партии вместе с группой пограничников пробовали задержать бегущих с фронта. На шоссе около Ивацевичи нам временно удалось приостановить это позорное бегство [...]. Поэтому, не зная обстановки, не имея связи с военным командованием, не рассчитывая на боеспособность военных частей, мы вынуждены были оставить город Брест.
Обком КП(б)Б считает, что необходимо принять самые срочные и решительные меры по наведению порядка в 4-й Армии и укрепить руководство 4-й Армии.
Секретарь Брестского обкома КП(б) Б. Тупицын» [15}.
На документе имеется резолюция И,В. Сталина — «т. Маленкову» и справка Г.К. Жукова: «Командующий 4-й армией снят с работы и отдан под суд»36.
Пора рассказать, как очутился в таком положении 120-й гап РГК. Командир полка полковник Лопуховский вернулся из отпуска в Коссово досрочно — 20 июня. Он не мог пропустить боевые стрельбы, назначенные на 23 июня, — не часто для учебных стрельб выделяли 203-мм снаряды. Четко помню, как в пятом часу утра к нам домой прибежал дежурный по подразделениям, оставшимся на зимних квартирах (полк находился в лагере), и доложил:
— Неизвестные самолеты бомбили окружные склады боеприпасов у Бронна-Гура, по периметру ограждения складов кто-то зажег костры!37
Узнав, что связи со штабом 4-й армии нет, командир полка приказал доставить в Кобрин донесение мотоциклистом. Донесение было доставлено адресату, что и было зафиксировано начальником штаба армии. В связи с налетом авиации на артсклады полковник Лопуховский объявил тревогу немногочисленным подразделениям в Коссово, приказав немедленно вооружить призванных 13 июня на сборы «приписников» и усилить охрану складов с вооружением, боевой техникой и «НЗ».
Можно представить положение командира: что это — случайный налет или война? Связи со штабом армии и с полком в лагере нет, склады забиты техникой и материальными средствами, в парках почти двойной комплект автомашин и тракторов, а подготовленные водители и трактористы частью демобилизованы, частью отправлены на формирование других частей в апреле и мае. На складе «НЗ» находятся 12 гаубиц Б-4, полученных из 318-го гап РГК. На станции
Коссово-Полесское под охраной находилось еще 6 таких орудий, даже не сгруженных с железнодорожных платформ.
На всякий случай командир полка дал команду на отправку семей начсостава в расположение полкового лагеря в Обуз-Лесна. В заранее намеченные пункты в городе подали автомашины. К нашим домам, где проживали семьи командиров 4-го дивизиона и командования полка, подошла полуторка. Взять с собой разрешалось только документы и личные вещи — не более одного чемодана.
И как всегда, в неясной обстановке — лавина слухов, которые распускала агентура врага. В частности, уже перед самой отправкой машины из Морачовщизны командиру полка доложили, что в 10 км севернее Коссово жители наблюдали высадку парашютного десанта. Полковник Лопуховский приказал одному из командиров на велосипеде выехать в том направлении для выяснения обстановки. Но в того вцепилась жена, повисла, ревет — не оторвать. Отец, наскоро попрощавшись с нами, сам на «эмке» отправился на разведку. Больше нам с ним увидеться уже не пришлось...
По рассказам ветеранов, полку на полигоне боевую тревогу объявили утром 22 июня во время завтрака. Лагерь быстро свернули. Сразу начали вытягивать две колонны: в одной — артдивизионы, орудия и трактора с тракторными прицепами. В каждой батарее было по четыре трактора СТЗ НАТИ-3 — два для орудий и два с прицепами для боеприпасов и необходимыми принадлежностями. Таким образом, в колонне артдивизионов насчитывалось не менее 48 тракторов. В другой колонне был собран автотранспорт остальных подразделений полка. Ограниченный запас снарядов, рассчитанный только на учебные стрельбы, перевозился транспортом боепитания полка, Конечно, все труды по устройству лагеря пошли прахом — исковеркали дороги, линейки, гнезда для палаток.
Прибывший в лагерь командир полка объявил собранному начсоставу, что началась война (об этом ему сообщил в 14.00 секретарь Коссовского райкома партии). Известие встретили спокойно, никакой паники не было. И все же один из офицеров при этом потерял сознание. Возле штаба полка дежурили делегаты связи. На зимние квартиры на машинах отправили лишних водителей, трактористов и других специалистов для расконсервации и вывода техники. Через пару часов полк был готов к выдвижению, но колонны простояли без движения до вечера. Выход в район сосредоточения, определенный планом прикрытия, почему-то не состоялся. Наконец, от полковника И.А. Долгова (заместитель начальника штаба армии) по телефону было получено распоряжение о сосредоточении полка к 20:00 23 июня в районе Береза-Картузская. Позднее распоряжение было подтверждено с указанием, что полк подчиняется командиру 28-го стрелкового корпуса.
В пунктах дислокации подразделений полка в течение всего дня 22 июня проводились мероприятия по боевой тревоге. Расконсервацией матчасти и автотракторной техники, погрузкой боезапаса и другого имущества полка занимались под руководством адъютанта командира полка лейтенанта В.В. Преснякова. В 11.35 город Коссово подверглось бомбардировке восемью самолетами «До-17».
Внезапное начало войны нарушило все планы, и, судя по всему, развернуть на базе 120-го гап полк второй очереди не успели. К тому же большая часть призванных на сборы 13 июня местных жителей, в том числе и некоторые командиры-запасники, при первой же бомбежке разбежались по домам. В связи с нехваткой водителей при формировании колонны на марш для соединения с полков в Иваце-вичи за руль сажали всех, кто хоть немного умел обращаться с машиной и трактором. И все же значительную часть имущества полка и автотракторной техники пришлось оставить под охраной на месте.
Уже в сумерках 22 июня к лагерю подъехали 5 машин с семьями из Коссова и других пунктов дислокации полка, которые привел лейтенант В. П. Одарюк. Командиры попрощались с женами и детьми — многие, как оказалось, навсегда. Но машина с семьями офицеров 4-го дивизиона, среди которых находилась и наша семья, в лагерь так и не пришла. Дело в том, что машины с беженцами несколько раз обстреливались с самолетов. При этом движение останавливалось и все бросались в кюветы и в сторону от дороги. В один из налетов наш водитель не вернулся на дорогу. То ли был ранен или убит, то ли попросту сбежал. Так наша машина отстала от общей колонны семей полка. Подождав некоторое время, одна из женщин села за руль, и мы поехали дальше, увлекаемые потоком беженцев. Дороги на Лесную не знали, потому в лагерь так и не попали. Вскоре бензин кончился, и наша машина встала. Ни одна из проезжавших мимо машин не остановилась. Выручил нас экипаж танка, который отстал от своей части. Танкисты дали нам целое ведро бензина, на котором мы добрались до старой границы. Как стало потом известно, колонна с семьями также благополучно добралась до какой-то станции. Дальше беженцы на поездах были отправлены в глубь страны. Многие семьи направились в место довоенной дислокации полка в Днепропетровск, остальные разъехались по родственникам.