Комиссар Его Величества (сборник) - Дункан Кайл 4 стр.

"Мое полное имя Генри Джордж Дайкстон. Ранней весной 1918 года я отправился в путешествие. Я с самого начала знал, какая высокая ответственность на меня возложена. А с течением времени мне стало еще яснее, что я единственный, кто может решить проблемы величайшей важности. К концу же этой истории...

Но я должен рассказать очень о многом, а потому не буду забегать вперед. Иначе все замыслы и планы окажутся тщетны; ответ, который я подготовил для тех, кто столь скверно со мной обошелся, утратит свою силу. Поэтому я стану излагать события в строгой хронологической последовательности. Лишь конец моей истории будет необычным, потому что в нем не будет окончательности, за ним последуют дальнейшие события. Судя по всему, мне не суждено стать их очевидцем, но сама мысль об их неизбежности доставляет мне удовлетворение.

Надеюсь, что вы, сэр, кем бы вы ни были, читая эти первые строки, уже ощутили, как говорят французы, frisson: дрожь сомнения, неуверенности и страха.

Субботним вечером 30 марта 1918 года я находился в Лондоне в отпуске. Перед этим несколько месяцев я провел на борту монитора «Уверенный», главным образом выполняя задания по обстрелу гельголандского побережья. Друзей в столице у меня было немного, да и те, по большей части офицеры Королевского флота, находились в море. Посему мне предстояло ужинать в одиночестве. В обычных условиях я нашел бы какой-нибудь тихий ресторанчик, скорее всего в Сохо, однако в тот вечер мне захотелось развлечься.

Поэтому я решил отправиться в театр «Гейети», а потом где-нибудь спокойно поужинать. Однако, как это чаще всего и бывает, если хочешь поднять себе настроение, достигаешь обратного. Средь шумной музыки, ярких красок, натужного веселья мое расположение духа и вовсе испортилось; при первой же возможности я ретировался в театральный бар. В одиночестве я пробыл там всего несколько минут, чувствуя себя среди всеобщего веселья заброшенным и никому не нужным. Затем на мое плечо опустилась чья-то рука. Я обернулся и увидел знакомого офицера, его звали Джеймсон.

– Развлекаетесь, Дайкстон?

– Не особенно.

– Я вообще-то тоже. Слишком уж резкий контраст.

Мы постояли молча, глядя на переливающиеся шелка и яркие огни. Мы смотрели на это беззаботное веселье и думали о том, что в эту самую ночь на Северном море царят холод и смерть, там сражаются и погибают люди.

– Как вы отнесетесь к идее поужинать в моем клубе и немножко выпить? – спросил Джеймсон.

Я тут же согласился. Гораздо приятнее провести вечер с человеком, отлично понимающим и разделяющим твое настроение, чем гнаться за преходящим и ускользающим весельем.

Мы надели шинели и фуражки, свернули на Стрэнд и зашагали в западном направлении. На улице было людно: множество военных, девушек и та же самая неестественно оживленная атмосфера, которая так удручающе подействовала на меня в театре.

Дошли до ворот, на которых было написано «Выезд», после чего свернули во двор. Джеймсон был членом Военно-Морского клуба в Пикадилли, располагавшегося в бывшем доме покойного лорда Палмерстона. Клуб был известен в Лондоне под названием «Въезд и выезд», потому что именно эти слова были написаны огромными белыми буквами на въездных и выездных воротах этого заведения. Предназначались они, разумеется, для кебменов и таксистов.

Примерно час мы провели в дружеской беседе, удобно расположившись в глубоких креслах и потягивая напитки. Разговор был немногословным. Затем к Джеймсону склонился один из стюардов. Мой знакомый подумал, что стюард хочет принять заказ на ужин, и взмахом руки отослал слугу прочь, но тот не уходил.

– Прошу прощения, сэр, но, если я не ошибаюсь, ваш гость – мистер Дайкстон. – Стюард взглянул на обшлаг моего кителя, где красовались две широкие нашивки и одна узкая. – Вы капитан Дайкстон, сэр?

– Допустим, – ответил я.

– Капитан Г. Дж. Дайкстон?

– Он самый.

– Тогда, сэр, должен сказать, что у столика портье вас ожидает некий джентльмен.

– Кто он?

– Он не назвался, сэр. Сказал лишь, что прислан из Адмиралтейства.

Я извинился перед Джеймсоном и направился к стойке портье. Ожидавший меня мужчина оказался в штатском – в темном твидовом пальто широкого покроя и довольно щегольском котелке. Когда я приблизился, он сказал:

– Меня зовут Стотт. Я из Адмиралтейства. Наденьте шинель и фуражку, капитан, и следуйте за мной.

Помнится, я внимательно рассмотрел незнакомца и остался недоволен увиденным. Это очень символично, потому что все последующие события мне тоже крайне не понравились.

– Почему я должен вам верить? – спросил я.

Стотт раздраженно извлек из кармана пальто удостоверение. Подобный документ я видел впервые, однако там красовался герб Адмиралтейства, было написано имя владельца и стояла чья-то подпись.

– Хорошо, я только предупрежу своего товарища.

Но Стотт остановил меня:

– На это нет времени. Ему скажет портье, что вас срочно вызвали. Надевайте шинель, пожалуйста. Нас ждет автомобиль.

Мы сошли вниз по ступенькам и сели в ожидавший «даймлер» с включенным мотором. Автомобиль сразу же тронулся с места; шофер явно знал, куда нужно ехать.

– А что, собственно, стряслось? – спросил я Стотта.

Он ответил лишь:

– Вы военный человек, капитан. Не задавайте лишних вопросов.

Я, естественно, был озадачен. Мой корабль стоял у причала в Харвиче, заправляясь топливом и обновляя боекомплект. Раньше понедельника выйти в море мы не могли. Монитор не зависел от приливов и отливов, ибо имел очень низкую осадку по сравнению с другими кораблями, но на дозаправку, подготовку к походу уйдет по меньшей мере двое суток. Вот почему я получил отпуск на сорок восемь часов и теперь не мог понять, чем вызвана такая спешка.

Стотт довольно сварливо заметил:

– Вы сказали своему капитану, что остановитесь в отеле «Рассел».

– Там я и остановился.

– Но вас там не было. Нам пришлось вас разыскивать, капитан Дайкстон.

Признаюсь, я оставил это глупое замечание без ответа. Неужели этот болван думал, что офицер в отпуске будет сидеть в одиночестве в своем гостиничном номере? Я то и дело поглядывал в окно, пытаясь понять, куда мы едем. Автомобиль остановился в начале улицы Сент-Джеймс, дожидаясь просвета в сплошном потоке автомоторов, кебов и автобусов, чтобы сделать поворот. На улочке, куда мы свернули, находились только клубы. Неужели меня вытащили из «Въезда и выезда» только для того, чтобы отвезти в другое такое же заведение?

Но квартал Сент-Джеймс остался позади, и я перестал ломать голову. Впереди лежала улица Пелл-Мелл, а от нее до Адмиралтейства рукой подать. Стало быть, туда меня и везли. Довольно странно, если учесть, что был субботний вечер, да и мой корабль наверняка успел загрузиться всем необходимым лишь наполовину. Впрочем, «даймлер» не доехал до Пелл-Мелл, а неожиданно затормозил. Выглянув в окно, я увидел ворота Сент-Джеймсского дворца, где застыли часовые. Я пожалел бедолаг, потому что дул холодный пронизывающий ветер. Тут автомобиль внезапно повернул направо, въехал в ворота, и мы оказались на территории королевского дворца!

– Следуйте за мной, – приказал Стотт, проворно вылезая из машины.

Мы пересекли двор и остановились перед какой-то дверью. Стотт нетерпеливо постучал, и на пороге появился лакей в ливрее. Я едва поспевал за шустрым чиновником из Адмиралтейства – так тот торопился. Он оглянулся на меня через плечо, бросил: «Быстрее, пожалуйста!» – и вприпрыжку понесся вверх по лестнице.

Мы оказались в старинной приемной весьма чопорного вида, сплошь увешанной портретами королей Ганноверской династии – один уродливей другого.

– Подождите здесь, капитан Дайкстон, – рявкнул Стотт и оставил меня в одиночестве.

Тут мое любопытство разыгралось с новой силой. Не каждый день тебя сажают в автомобиль и столь таинственным образом доставляют в королевский дворец. Повинуясь инстинкту, я наскоро проверил, достаточно ли начищены сапоги и есть ли складка на брюках. С сапогами все было в порядке, потому что у меня отличный денщик, но со складкой на брюках дела обстояли хуже, да и на коленях наметились пузыри. Я нервно принялся приводить форму в порядок: подтягивать брюки, отряхивать китель и так далее. Не успел я покончить с этой процедурой, как дверь распахнулась и в приемную выглянул капитан первого ранга.

– Сюда, капитан, – позвал он.

Пропустив меня вперед, он закрыл дверь и остался снаружи, но я заметил это не сразу, ибо внимание мое было всецело поглощено новым и неожиданным обстоятельством: в дальнем углу гостиной, рядом с письменным столом, стоял мужчина в темном костюме, глядя прямо на меня.

– Дайкстон? – спросил он.

Я вытянулся по стойке «смирно».

– Так точно, ваше величество!"

"Король сделал несколько шагов мне навстречу и очень серьезно сказал:

– Спасибо, что пришли.

Рассмотрев его как следует, я увидел, что вид у монарха весьма озабоченный. Лоб его величества был покрыт морщинами, глаза смотрели устало, в бородке проступила седина. Я подумал, что и ему война дается нелегко, как всем нам.

Затем король обратил мое внимание на прочих присутствующих. Сначала на высокого мужчину с пронзительным, властным взором, седыми усами щеточкой и старомодной французской бородкой.

– Это мистер Захаров, – сказал король. – Директор концерна «Викерс, Максим и К°».

Я слегка поклонился. Имя этого человека, а также его пикантная и грозная репутация были мне известны. Захаров выглядел не менее величественно, чем сам король: такой же холодный, стальной и грозный, как оружие, производимое его концерном. На мой поклон он не ответил, лишь чуть-чуть двинул бровями.

Король указал на второго из присутствующих:

– Мистер Кларк.

Его величество явно не считал нужным объяснять, почему здесь находится Захаров, однако присутствие мистера Кларка, по мнению короля, явно нуждалось в комментариях. И в самом деле, Кларк выглядел весьма невзрачно, несмотря на старательно выглаженный выходной костюм. По-моему, ему было за семьдесят – маленький, сутулый старичок. Он был похож на мелкого клерка, так что фамилия «Кларк» подходила ему как нельзя лучше.

– Мистер Кларк работает в библиотеке Британского музея, – сообщил король. – Он служит там, если не ошибаюсь, очень давно.

Брови короля вопросительно приподнялись.

Старик открыл рот, но голос у него сорвался. Мистер Кларк явно нервничал, так что пришлось ему предпринять вторую попытку:

– Сорок семь лет, ваше величество. С 1861 года. Давно надо было на пенсию... – Дребезжащий голос дрогнул и стих.

Король кивнул и опустился в кресло.

– Прошу, джентльмены, садитесь.

Мы устроились вокруг низкого столика: король в кресле, остальные на маленьких позолоченных стульчиках с высокими спинками, надо сказать, весьма хлипких и неудобных.

– Расскажите мне о себе, капитан, – приказал король.

Я откашлялся.

– Что именно, ваше величество?..

– Никаких «величеств», – сказал он. – Называйте меня просто «сэр»! Я хочу, чтобы вы коротко изложили свою биографию.

Изложить биографию не такое простое дело, как кажется.

– С самого рождения?

Он кивнул.

– Я родился, – начал я, – в России, в Санкт-Петербурге, в 1892 году. Мой покойный отец торговал мехами и лесом, а моя покойная мать была дочерью офицера Королевского флота.

– У вас есть братья и сестры?

– Нет, сэр.

Он кивнул, и я продолжил:

– Когда я был еще ребенком, наша семья переехала из Санкт-Петербурга в город Пермь, где мои отец в течение ряда лет исполнял обязанности британского консула. В Перми я получил образование, главным образом домашнее, а потом мы вернулись в Великобританию, и я поступил в Королевский Озборнский военно-морской колледж.

Его величество улыбнулся. Как известно, Озборн всегда был близок его сердцу.

– В 1909 году я был выпущен мичманом, сэр. В следующем году произведен в младшие лейтенанты, лейтенантом стал...

Король поднял руку, останавливая мой рассказ.

– Насколько хорошо вы владеете русским языком?

– Это мой второй родной язык, сэр.

– Вы говорите на нем так же хорошо, как по-английски?

– Я бы даже сказал, что лучше, – осторожно ответил я, внутренне недоумевая: к чему весь этот разговор? Меня начинали одолевать нехорошие предчувствия.

– Бывали ли вы в России с тех пор?

– Да, сэр. Я два года служил в аппарате военно-морского атташе в Санкт-Петербурге.

Король оценивающе посмотрел на меня, а потом внезапно спросил посуровевшим тоном:

– Известно ли вам о беде, в которую попал мой кузен?

– Так точно.

Кто же этого не знает, подумал я.

– Известно ли вам, где сейчас находится императорская фамилия?

– Только то, что пишут в газетах, сэр.

Георг V тяжело вздохнул.

– В газетах пишут правду. К сожалению. И нам мало что известно, кроме этого. Скажите, капитан, случалось ли вам в Санкт-Петербурге или где-либо еще входить в контакт с кем-нибудь из вождей этих самых... большевиков?

Последнее слово король произнес так, словно это было грязное ругательство. Полагаю, у его величества были на то все основания.

– Никак нет, сэр.

Георг V задумался, и я воспользовался паузой, чтобы взглянуть на остальных. Захаров сидел неподвижно, напряженный, как ястреб; пронзительные глаза были полуприкрыты веками. Зато бедный Кларк явно чувствовал себя не в своей тарелке – он сосредоточенно вертел в руках свою трость, выказывая все признаки нервозности.

Наконец король нарушил молчание:

– Могу ли я доверять вам, капитан?

– Моя жизнь принадлежит вам, сэр.

– Хорошо. – Тон короля стал резким. – Вам, должно быть, хорошо известно – об этом писали все газеты, – что арест моего кузена, императора, является не просто актом несправедливости, это еще и важное государственное дело. В настоящее время большевистское руководство ведет переговоры с немцами, в результате чего германские армии будут переброшены с Восточного фронта на Западный.

– Так точно.

– Прошу прощения, сэр, – вмешался в разговор Захаров. Я впервые услышал его голос. Поскольку король к нему не обращался, можете судить сами, насколько уверенно держался этот человек. – На русской территории пока находится достаточное количество германских войск, чтобы держать большевиков под угрозой. Как вы помните, сэр, именно это обстоятельство является основанием...

Король поднял руку, призывая его замолчать.

– Я как раз собирался сказать капитану, что вопрос об освобождении императорской семьи осложняется многочисленными чисто политическими и военными обстоятельствами.

Захаров слегка наклонил голову. У меня было ощущение, что даже такой небольшой поклон дается ему с трудом. Очевидно, король тоже это почувствовал, потому что поспешил продолжить:

– Я не хочу и не имею права вмешиваться в планы и решения военного министерства, хотя, надеюсь, вы понимаете, насколько меня тревожит безопасность царя, царицы и их детей. Судя по всему, у нас сейчас появилась возможность провести неофициальные переговоры об их освобождении. Прежде чем я продолжу, вы должны дать мне слово, что сказанное останется между нами.

– Клянусь, сэр.

(Я отлично понимаю, что сейчас нарушаю клятву, данную своему государю, однако я иду на это лишь потому, что никакого ущерба королевской фамилии мое предательство нанести уже не может. К тому же меня самого постоянно предавали, так что вряд ли моя клятва имеет какую-нибудь моральную силу. Есть и еще одна клятва, которую я дал сам себе. Ее я и выполняю, записывая эту историю.)

– Очень хорошо, – продолжил король. – Обстоятельства складываются так, что для спасения императорской семьи необходимо вступить в переговоры с этим большевиком Лениным, хоть мне подобные действия глубоко отвратительны. Действовать придется конфиденциально.

Я уставился на короля в полнейшем изумлении. Представить себе, что английский моряк вступит в тайные переговоры с кровавым вожаком взбунтовавшейся черни, было просто невозможно. Я не поверил своим ушам.

– К счастью, у нас есть способ связаться с Лениным неформальным образом. К тому же, кажется, нам есть что предложить взамен... – Король внезапно замолчал, и я увидел, что он глубоко взволнован. Когда Георг V продолжил, голос его звучал тихо, почти шепотом. – Нам есть что предложить Ленину в обмен на жизнь и свободу императорской фамилии. – Он откашлялся и охрипшим голосом спросил: – Вы сделаете все возможное для достижения этой цели?

– Конечно, сэр.

Король встал, и мы, остальные, тоже.

– Мне не пристало знать подробности, – произнес король. – Могу лишь дать свое благословение храбрым и великодушным людям, которые попытаются спасти царскую семью. – Он направился к двери. – Благодарю вас, джентльмены. Да хранит вас Бог.