Англичанин Джером Горсей, хорошо знавший семью Никиты Романовича, утверждал, будто Федора Никитича принудили жениться на «служанке своей сестры, жены князя Бориса Черкасского». Степень достоверности приведенного известия невысока.
Федор женился на Ксении Ивановне Шестовой. Семья Шестовых происходила из захудалой ветви рода Морозовых. Отец Ксении попал в списки тысячи «лучших слуг» как сын боярский третьей статьи. Он служил в Государевом дворе как ржевский дворянин и писался выше Пушкиных и князя Крапоткина.
РОЖДЕНИЕ НАСЛЕДНИКА
12 июля 1596 года в семье Федора Никитича и Ксении Шестовой родился первенец сын Михаил. По времени его появление на свет совпало с неблагоприятными переменами в положении боярской семьи Романовых.
Михаилу Романову было неполных три года, когда умер последний отпрыск династии царь Федор и наступило междуцарствие. Недавние союзники Романовы и Годуновы вступили в борьбу за обладание шапкой Мономаха.
Государь не оставил завещания. Неясно, помешал ли ему правитель Борис, или по своему умственному убожеству он и сам не настаивал на необходимости «совершить» духовную. Возникли различные версии насчет его последней воли. Носились слухи, будто Федор назвал в качестве преемника своего двоюродного брата Федора Романова. По донесению литовских лазутчиков, умирающий выразил сомнения по поводу того, что царем выберут худородного Бориса, и указал на Федора Романова, «предполагая, что скорее изберут его».
В конце января 1598 года литовцы дознались, что из четырех претендентов «больше всего сторонников» у Федора Романова «как родственника великого князя». В начале февраля лазутчики в донесениях из России подтвердили, что в Москве действительно думают скоро избрать великого князя, но ни на кого не указывают, только на князя Федора Романовича: все воеводы и думные бояре согласны избрать его.
Несколько меньшими шансами обладал глава Боярской думы князь Федор Мстиславский, хотя в его жилах текла кровь литовских великих князей и он был праправнуком Ивана III.
На корону претендовал Борис Годунов, но за него стояли «меньшие бояре» (детц боярские), стрельцы и чернь. Однако народ — «чернь» не имел права голоса в царском избрании.
Наиболее достоверные источники повествуют, что патриарх напоминал Федору о необходимости назвать имя преемника. Царь, по обыкновению, отмалчивался и ссылался на волю Божью. Будущее жены его тревожило больше, чем будущее трона. По словам очевидцев, Федор наказал Ирине «принять иноческий образ» и закончить жизнь в монастыре.
Борис отказался исполнить волю царя относительно пострижения вдовы-царицы и пытался закрепить за ней трон. Тотчас после кончины мужа Ирина издала закон о всеобщей и полной амнистии, повелев без промедления выпустить из тюрем всех опальных изменников, татей (воров), разбойников и прочих сидельцев.
Однако дума очень скоро положила конец правлению царицы Ирины. Исполняя волю покойного государя, Ирина Годунова приняла пострижение и удалилась в Новодевичий монастырь.
Романовы считали свои позиции прочными и не побоялись первыми выступить с нападками на правителя.
Толки о том, что все бояре согласны избрать Федора Романова, соответствовали действительности лишь отчасти. Бояре использовали выступления Романова против Годунова, чтобы положить конец правлению Годунова.
В первые же дни после кончины Федора Борис пытался добиться от бояр и чинов присяги на имя вдовы, царицы Ирины, а также свое и своих потомков. Противодействие Романовых и других бояр, противников правителя, обрекло присягу на неудачу.
Борьба за власть расколола Боярскую думу. В столице и по всей стране распространились фантастические слухи, будто Борис велел отравить царя Федора. Вскоре молва воскресила тень царевича Дмитрия.
В Смоленске одни толковали, будто Дмитрий жив и прислал им письмо, другие — будто Борис велел убить Дмитрия, а потом стал держать при себе его двойника с таким расчетом: если самому не удастся овладеть троном, он выдвинет лжецаревича, чтобы забрать корону его руками. Небылицы сочиняли враги Годунова. Они старательно чернили нового царя, а его противников, бояр Романовых, превозносили. Передавали, что старший из братьев Романовых открыто обвинил Бориса в убийстве двух сыновей Грозного — Дмитрия и Федора. Потом Романов якобы бросился на Бориса с ножом, пытаясь собственноручно покарать злодея.
Борис стал жертвой клеветы. Опасаясь за свою жизнь, он ттерестал ездить в Боярскую думу и укрылся сначала на своем подворье, а затем в стенах хорошо укрепленного Новодевичьего монастыря.
Романовы и стоявшая за их спиной дума нанесли правителю поражение. Но торжество бояр было преждевременным.
Боярская дума была высшим государственным органом России, и только этот орган мог решить вопрос о престолонаследии. Но в думе царил раздор. Поражение Бориса избавило великородных бояр от страха, и многие из них заявили претензии на корону. Спорам не было конца. В результате бояре пришли к компромиссному решению. 17 февраля 1598 года л'учший оратор думы дьяк Щелкалов вышел на Красное крыльцо и от имени бояр предложил народу принести присягу на имя думы. Попытка ввести в стране боярское правление, однако, не встретила поддержки в столице. Народ выразил решительное несогласие с боярским приговором.
Отъезд Годунова из Кремля явился свидетельством его полного поражения. Многие ожидали немедленной отставки Бориса с поста правителя. Но помимо думы, были другие силы, которые могли решающим образом повлиять на исход царских выборов.
На стороне Бориса выступил глава церкви патриарх Иов. В день 17 февраля он созвал на своем подворье соборное совещание, принявшее решение об избрании на трон Бориса. На совете присутствовали бояре Годуновы, их родня Сабуровы и Вельяминовы, некоторые младшие чины думы. Противники правителя на собор приглашены не были.
Собор, созванный главой церкви вопреки воле думы, был неправомочен. Но раскол в верхах привел к тому, что вопрос о престолонаследии был перенесен из думных и патриарших палат на площадь. Противоборствующие партии пускали в ход всевозможные средства — от агитации до подкупа, стараясь заручиться поддержкой столичного населения.
20—21 февраля патриарху удалось организовать шествия в Новодевичий монастырь. Борис долго отказывался от короны, но затем, расчетливо выждав момент, объявил о своем согласии занять трон. Не теряя времени, патриарх повел правителя в ближайший монастырский собор и нарек его на царство.
30 апреля 1598 года Годунов окончательно вернулся в столицу. Его переезд в царские апартаменты положил конец разногласиям в стане оппозиции Бояре начали понимать, что им не удастся остановить Годунова, если они не примут немедленных мер. Выступление боярской оппозиции возглавили Федор Романов и Богдан Бельский. Как доносили из России литовские разведчики, в апреле «некоторые князья и думные бояре, особенно же князь Бельский во главе их и Федор Никитич со своим братом и немало других, однако не все, стали советоваться между собой, не желая признать Годунова великим князем, а хотели выбрать некоего Симеона». Симеон понадобился боярам, чтобы воспрепятствовать коронации Бориса. Их цель по-прежнему сводилась к тому, чтобы ввести боярское правление, на этот раз посредством подставного лица.
Борис не осмелился возражать Боярской думе, но постарался помешать ее деятельности под предлогом опасности татарского вторжения. В обстановке военной тревоги правителю нетрудно было разыграть роль спасителя отечества и добиться послушания от бояр.
Годунов объявил, что лично возглавит поход на татар. К началу мая полки были собраны, а бояре поставлены перед выбором. Им предстояло либо занять высшие командные посты в армии, либо отказаться от участия в обороне границ и навлечь на себя обвинения в измене. В такой ситуации руководство Боярской думы предпочло на время подчиниться.
Борис не побоялся поставить во главе государева полка боярина Федора Романова и кравчего Александра Романова. Они числились главными дворовыми воеводами.
Выступление на границу в Серпухов смело последние преграды на пути к общей присяге. Вековой обычай предписывал проводить присягу в зале заседаний высшего государственного органа— Боярской думы. Церемонией могли руководить только старшие бояре. Дума цепко держалась за старину. Но Борис не посчитался с традицией и велел целовать себе крест не в думе, где у него было слишком много противников, а в церкви, где распоряжался преданный ему патриарх Иов. Текст летней присяги состоял из пространного перечня обязанностей подданных по отношению к «богоизбранному» царю. Подданные обещали «не думать, не дружить, не ссылаться с царем Симеоном» и немедленно выдать Борису всех, кто хочет «посадить Симеона на Московском государстве». В этом пункте заключался главный политический смысл присяги. Ловким ходом Годунов разрушил планы оппозиции, замышлявшей передать трон «царю» Симеону.
В сентябре Годунов венчался на царство в Успенском соборе в Кремле. Патриарх Иов возложил на его голову шапку Мономаха. Боярин Мстиславский осыпал его золотыми монетами в дверях церкви. Новый «помазанник Божий» нарушил торжественную церемонию речью, не предусмотренной ритуалом. «Отец мой, великий патриарх! — воскликнул он посреди литургии. — Бог тому свидетель, не будет отныне в моем царстве нищих и бедных». Сжимая ворот расшитой рубахи и ударяя себя в грудь, Борис промолвил, что поделится со всеми последней сорочкой.
Новый государь дал пир на всю Москву, продолжавшийся двенадцать дней. За праздничным столом кормили всех, от мала до велика. В Кремле для народа были выставлены большие чаны со сладким медом и пивом. Служилые люди по всей стране вновь получили денежное жалованье. Многим знатным дворянам царь пожаловал высшие боярские и думные чины.
В числе удостоенных особых милостей были Романовы. По случаю коронации Бориса кравчий Александр Романов был произведен в бояре, чин окольничего получил Михаил Никитич Романов.
Бояре получили гарантии против возобновления казней. Государь дал тайный (не бывший ни для кого секретом) обет не проливать крови в течение пяти лет.
СИРОТСКОЕ ДЕТСТВО
Прошло два года, и Годунов учинил расправу с боярами Романовыми. Дело об «измене» Романовых и Черкасских было самым крупным политическим процессом времен Годунова. Розыск начался по доносу дворянина Бартенева, служившего казначеем у Александра Романова. Бартенев донес, что Романовы хранят у себя в казне волшебные коренья, намереваясь «испортить» (умертвить колдовством) царскую семью. Подлинные документы о ссылке Романовых подтверждают сведения о том, что они стали жертвами «колдовского» процесса. Приставы (стража) говорили Романовым, закованным в железа: «Вы, злодеи-изменники, хотели царство достать ведовством (волшебством) и кореньем».
Будущему царю Михаилу Федоровичу было четыре года, когда боярскую семью Романовых постигла катастрофа.
Как следует из записей польского посольства, отряд царских стрельцов совершил вооруженное нападение на подворье Романовых 26 октября 1600 года. Братья Федор, Александр, Василий, Михаил и Иван Никитичи были взяты под стражу.
Боярская комиссия во главе с Михаилом Глебовичем Салтыковым произвела обыск на захваченном подворье и обнаружила коренья. Найденные улики были доставлены на патриарший двор, где собрались дума и высшее духовенство.
Александр был давним недоброжелателем Бориса. Он был привлечен к дознанию первым. Но затем розыск затронул всю семью. К пытке брали Федора Никитича с братией и их племянника князя Ивана Черкасского.
Суд признал Романовых виновными в покушении на жизнь царя и государственной измене. Наказанием за такое преступление могла быть только смертная казнь. Но виновные избежали смертной казни. Лишь в июне 1601 года, через полгода после начала розыска, состоялся приговор о ссылке Никитичей и их родни.
Судьба опальных решилась. Главный «изменник» Александр был сослан «к Стюденому морю к Усолью, рекомая Луду». Усолье было вотчиной Кирилло-Белозерского монастыря. Приставом при Александре был Леонтий Лодыжен-ский. Как записал летописец, по приказу правителя пристав удушил узника и там же похоронил. По словам же Исаака Массы, боярина «истомили в горячей бане». Возможно, Годунов избавился от Александра тем же способом, каким ранее покончил со знаменитым воеводой Иваном Петровичем Шуйским (боярина уморили дымом, угаром).
Михаил Никитич был сослан в Пермь, Василий Никитич — в Яранск, Иван Никитич — в Пелым. Первые двое умерли в ссылке, Иван Никитич уцелел.
Федора Никитича Борис мог бы уничтожить, как его братьев. Но он пощадил боярина. Ему достаточно было лишить Федора Никитича всякой возможности занять царский трон. Он избрал верный ход, приказав постричь боярина в монахи. В монашестве Федор стал именоваться Филаретом. Инок не мог более претендовать на царскую корону. Местом заточения Филарета стал Антониев Сийский монастырь. Обитель располагалась на острове посреди озера. Она была обнесена оградой, и лишь один мост связывал ее с сушей. Кругом простирались глухие леса и болота. Приставом при опальном был Ратман Дуров.
Члены семей заговорщиков были наказаны сравнительно мягко, за исключением Ксении Шестовой-Романовой. Ее постигла участь мужа. По свидетельству Массы, Ксению обвинили в том, что она советовалась с братьями мужа, как бы отравить Бориса. Иначе говоря, честолюбивую женщину считали душой заговора. По этой причине старицу Марфу, в миру Ксению заточили не в монастыре, где она могла оказать вредное влияние на стариц, а в пустынных погостах в Заонежье.
Летописец особо упомянул о том, что приставы морили голодом старицу Марфу и Ивана Никитича. Конечно, надо иметь в виду, что ссылка Романовых по времени совпала с ужасающим трехлетним голодом. На содержание опальных отпустили достаточные суммы, но этих денег стало не хватать, когда цены на продовольствие поднялись в десятки раз. Из переписки приставов с царем следует, что ссыльные были обеспечены провиантом. Так, стольнику Василию Романову и его холопу положено было «по калачу да по два хлеба денежных; в мясные дни — по две части говядины да по части баранины; в рыбные дни — по два блюда рыбы, ...да квас житный; на корм послано сто рублей денег». О полуголодном существовании узников говорить не приходится. Однако деньги по мере нарастания голода все больше обесценивались.
Сын Филарета Михаил с сестрою был сослан на Бело-озеро. Дети находились там под присмотром тетки Анастасии Никитичны Романовой. На Белоозере оказалась также вся семья Александра Никитича. Опальных содержали в тюрьме.
Правитель подверг разгрому многочисленную родню Никитичей — князей Черкасских, Репниных, Шестуновых, Сиц-ких, Карповых, желая лишить Романовых опоры в думе и Государевом дворе.
Все вотчины опальных были взяты в казну, имущество конфисковано и пущено в распродажу.
В четыре года Михаил Романов лишился отца, постриженного в монахи и заточенного в тюрьму. Даже освобожденный из тюрьмы Филарет не мог вести прежнюю жизнь, так как его жена также стала инокиней. Возврат к мирской жизни им был заказан.
Ребенок, потерявший отца, по понятиям того времени был сирота. До четырех лет Михаил жил в семье, считавшейся одной из самых богатых в России и к тому же претендовавшей на корону. Переход от жизни в боярском тереме к жизни ссыльного стал для него едва ли не самым сильным впечатлением детства. Несовершеннолетний тюремный сиделец, по словам летописи, провел на Белоозере «немалое время».
Покарав Романовых и их родню, Борис смягчил наказание тем из них, кто уцелел. Филарет был оставлен в монастырском заточении, зато калека Иван Романов был переведен в Уфу, а оттуда на службу в Нижний Новгород.
Сестра Филарета, его сын Михаил и дочь вместе со снохой — женой Александра Никитича были отпущены с Бело-озера в вотчину Романовых село Клины в Юрьеве Польском. Их отнюдь не освободили из-под стражи. Приставами при них были назначены дети боярские Давыд Жеребцов и Василий Хлопов. Царь наказал им печься об узниках, «чтобы дворовой никакой нужды не было: корму им давать вдоволь, покоить всем, чего ни спросят; а не так бы делал, как писал прежде, что яиц с молоком даешь не по многу; это ты делал своим воровством и хитростию; по нашему указу велено тебе давать им еды и питья во сем вдоволь, чего ни захотят».