Когда ты подходишь к святому, то весь отдаешься совершенному приятию. Это опыт бытийной истины и подлинности, открытых нам Христом, опыт троического способа бытия. Это единство Церкви, единство в общении святых.
§ 3. Дар единства
Воплощение Бога Слова воспринимается Церковью не просто как один из исторических фактов, «сверхъестественный» в отвлеченном смысле и необходимый только ради доктринальных умозаключений. Вочеловечение Бога – это дарование жизни, возможность для человеческой жизни реализоваться в полноте всех ее бытийных возможностей, преодолев падение и грех. И эта реализация полноты жизни явлена единством Церкви.
Единство Церкви есть благодать — дар Бога людям. Благодать даруется человеку так же, как каждое мгновение ему даруется жизнь, как с физическим рождением даруется бытие, как даруется мир и его красота. Этот дар есть одновременно возможность начать и продолжать действовать в любой момент. Единство Церкви – это благодать, т. е. дарование человеку возможности участвовать в жизни Бога, осуществляя тем самым подлинность своего бытия.
Единство, т. е. Церковь, даруется людям в момент воплощения Христа. Христос объединяет в Своей личности божественную природу с человеческой. Это означает, что Божество и человечество обретают «во Христе» общий способ существования, и этот способ состоит в единстве, во «взаимном обмене свойств» лиц, в общении любви. Соединение божественной природы с человеческой в личности Христа – не отвлеченный «принцип» метафизики: это соединение проявляется в нас так, как обычно проявляется природа – как способ бытия, как возможность продолжать жизнь. Это возможность утолить бездонную жажду жизни, терзающую наше существование: мы стали способны реализовать все возможности жизни, побеждая травму и смерть дробного бытия.
Христос принимает человеческую плоть, ту плоть, которая после грехопадения существует лишь раздробленной на индивидуальности, отождествившись с «эго», с самочинным стремлением к выживанию, почестям и наслаждению. И Он преображает ее в плоть общения, которая может превзойти себя и стать жертвой за других. Это преображение – не магическое, не автоматическое: каждое человеческое существо остается индивидуальной плотью, т. е. плотью грешной и подверженной краху. Но отныне ее грех и крах могут включиться в новый способ бытия, теперь она получает возможность общения с Богом. Человек только должен «во Христе» принять свой грех и крах, что значит – «сообразуясь» и «сообращаясь» с кеносисом Христа как способом бытия Христа.
Когда человек признает и принимает на себя свой грех, ему открываются бездны в его собственном бытии. И остается уповать только на любовь Божию, на принятие Христом на Себя человеческой бездны. Такой человек ни на что не полагается: ни на индивидуальную безгрешность, ни на индивидуальную добродетель. Он только сопоставляет недостаток жизни в себе с полнотой жизни, даруемой Богом, с благодатью жизни. И это первый шаг к общению с Богом, деятельное признание принятия Христом человеческой плоти. Тогда переменяется «ум» человека, человек переживает покаяние, μετάνοια (метанойя), что означает «умопремену». Человек отказывается мириться с индивидуалистическим образом мыслей, с ситуацией изоляции. И хотя падение в безжизненность, в пустоту растленного бытия продолжается, человек принимает это падение, приносит его и полагает перед Богом, черпая жизнь из Его любви, из неудержимой любви Бога к человеку. Покаяние – это первое воскресение человека, предварение великого субботства, встреча с Богом в аду человеческого краха и греха, первая благодать и опыт единства.
Все это происходит не в области отвлеченных умозаключений. Все это и образует Церковь, созидая «тело» церковного общения. Церковь есть тело, а это значит, что «члены» Церкви образуют единство органическое – подобно тому как члены плотяного тела обеспечивают единство существования этого тела. Не моральное совершенство объединяет членов Церкви: их единство не является результатом просто благих намерений и хорошего поведения или даже общих идейных убеждений. Единство тела Церкви – это единство жизни, потому что людей объединяет общее и действенное переживание покаяния, умопремены. Покаяние – это способ бытия, который может «привить» человека к божественной природе Христа, соединив жизнь человека с жизнью Бога, кризис и разрушение человека – с жизнью божественной любви. Так происходит «претворение» жизни человека внутри богочеловеческого бытия Христа.
Внутри Церкви люди становятся «членами» единого «тела», которое есть «тело Христа». «Глава» этого тела, т. е. основа бытия и ипостасное осуществление этого тела, – Христос. Плотью этого тела становится богочеловеческая природа Христа, которая и есть Его способ бытия. Божественная любовь приемлет грешника, и человек, признавая грех, может быть признан Богом. Этот «взаимообмен» божественной и человеческой жизни органически обеспечивает единство Церкви, факт единства ее жизни, единый способ существования тела Христова.
Членом Христова тела, являющимся частью церковного единства, человек становится не путем умственного принятия «положений» и «аксиом», но через совершаемое им в церковном теле действие – покаяние. Через вселенское и всеобщее (т. е. включающее и само человеческое тело) самопожертвование в ответ на пожертвование благодатью Божией самой себя. Таинство Крещения — это благодатно даруемое начинание «новой» жизни, включающее в себя покаяние: человек приносит в жертву свою телесную обособленность, чтобы «сообразоваться» со смертью и воскресением Христа, с тем кенотическим способом бытия, который Он явил. И самопожертвование человека переходит в таинство общения с Божеством, т. е. в таинство встречи с благодатью жизни Бога. Человек приобретает потенциал богочеловеческой природы Христа.
И снова мы говорим: Церковь есть новая природа, а природа ипостазируется и выявляет себя только как способ существования. Способ существования Церкви – жизнь как общение, а не жизнь как индивидуальное выживание. Через первичное и величайшее таинство Крещения человек вступает в реальность церковного общения. Он участвует в дыхании церковного тела, т. е. в молитве Церкви, направляя свои молитвы по одному вектору с молитвами святых. Он стремится усмирить восстание своей грешной природы, следуя правилам и понятиям аскезы святых, совпадая во времени и в пространстве со всем церковным телом. Чаша церковного причащения питает человека пищей мучеников и исповедников, даром тела и крови Христа, хлебом и вином, соединяющими землю и небо.
Все это – реальность церковного общения, практическое приятие смерти и воскресения Христа. Человек вступает в эту действительность при Крещении, в троекратном погружении в благодать троической жизни. И «действительность» здесь не означает объективизации жизни в ограниченных и застывших формах жизненного опыта и поведения, но действенность жизни, динамическое содержание безграничного диапазона жизненного богатства. Этого динамического (потенциального) содержания можно достигнуть через истинный опыт – эротическое самопреодоление и личное общение.
В воде возникла жизнь, первичная и неуловимая для взгляда дифференциация живой природы и безжизненной материи. И из вод Крещения поднимается новая жизнь, которая радикальным образом отличается от пребывающего в области смерти индивидуального выживания. Способ бытия Церкви – жизнь как общение. Перед нами не прибавление частичного свойства или частной черты к индивидуальному бытию человека, но радикальное изменение всех потенций бытия. Человеку дается иное, чем прежде, переживание пространства и времени, окружающего мира и истории. Пространство Церкви – это не знающая разрывов непосредственность личных отношений и общения, единство живых и умерших, грешных и святых, «сопряжение без зазоров», без начала и конца, меры и числа, «безотносительное и потустороннее всему» . А время Церкви – превращение «мгновения» в возможность непрестанного присутствия эротического единения. Это литургическое время, превращающее историю в единое славословие. Это время праздничного торжества, которое «длится» как непрерывный личный переход от смерти в жизнь.
Условие поддержания индивидуальной жизни, каковым является принятие пищи, т. е. непосредственное принятие мира в себя, в Церкви претерпевает изменение. Из разделяющего людей стремления к выживанию оно превращается в событие объединяющего всех и непрекращающегося общения.
Мы принимаем мир – под видом хлеба и вина – как воплощенное Слово Божие; мы принимаем жизнь этого мира, как она есть «во плоти», но не как автономное индивидуальное выживание, а как таинство единства плоти и Божества. Мы причащаемся тела и крови Христа, наша индивидуальная плоть питается одной и той же для всех плотью причастия, божественного причастия, закваской той жизни, которая – антоним нашего падения и является жизнью Троицы, жизнью в истинном смысле этого понятия, преизбытком жизни.
Единство Церкви – это тело причастия. Это божественная жизнь, ставшая плотью и живущая в мире. Это Бог, предлагаемый в пищу и питие. Эта пища и питие не просто временно сохраняют жизнь в кольце смерти, но «даруют богоподобающее нетление» жизни. Жизнь человека нельзя превратить в нетленную путем рассуждений или усилий по нравственному совершенствованию, но только – непосредственным принятием мира. Принятием пищи и пития, т. е. естественного условия жизни.
Вкушение пищи соединяет жизнь человека с жизнью мира, раскрывает всеобщий смысл видовой характеристики «жизни». И в границах церковного общения пища и питие объединяют жизнь человека с принявшей нетление жизнью в мире, т. е. с жизнью Христовой плоти. Так раскрывается всеобщий смысл видовой характеристики «жизни» как единства тварного и нетварного, плоти и Божества. Единство Церкви – это единство жизни Бога, человека и мира, всеобщее видовое единство жизни, чуждое всякому размежеванию и дроблению на трансцендентное и имманентное, материальное и духовное. Это единство «всего во всем», в единственной в своем роде единичности божественной жизни.
Единство «всего во всем» стало возможно после воплощения Бога-Слова и реально проявляется в Евхаристии Церкви. Церковная Евхаристия – это космическая литургия, возглавление (рекапитуляция) жизни и смысла мира, объединившегося в живом и нашедшем воплощение человеческом слове прославления Бога. Это возглавление – слово послушания Христа воле Отца, великое «да» Сыновнего согласия. Церковная Евхаристия есть согласие человека на принятие своей природы от Христа, согласие, которое несет в себе весь смысл всей тварной природы, соединяя слово человека и слово мира в великом «да» Христова послушания. Человек оказывается священносвершителем евхаристического единства мира, восстановления жизни как общности, общения личностей в условиях человеческой природы. Это и есть общение, участливое к жизни мира, и оно возглавляет видовое единство жизни тварных сущностей в порыве любви и благодарения, возвращающем к Богу.
Преображение внутри Церкви человеческой природы и природы мира реально и конкретно – настолько же реально, насколько реально повреждение мира, которое невозможно преодолеть магически или аллегорически. Наше падение и поврежденность – это наш способ бытия, а наше преображение и нетленность – другой способ бытия, и наша жизнь в Церкви – динамическое движение и непрерывное испытание нашей свободы по отношению к этим двум способам бытия или, вернее, по отношению к небытию и бытию, к смерти и жизни.
«Ежедневно вкушаем мы смерть», а в покаянии (умопремене) вновь прививаем себя к жизни, узнаванием смерти измеряя истину жизни. Эта истина – любовь Божия, воплощенная в теле Христовом. «Ежедневно вкушаем мы смерть», переживаем свое трагическое грехопадение в обособленную индивидуальность, в индивидуальное выживание, в индивидуальное наслаждение, в нашу индивидуальную интеллектуальную самоуверенность, в нашу индивидуальную эротическую чувственность и ненасытную жажду полноты. В то же время мы ведаем и благодать новой жизни, принятие нас Богом, принятие нас «обильной любовной благостью» Божией, принятие нас любовью святых и Богоматери. Это принятие нас любовью преображает нашу греховность в покаяние и общение святых, укрепляет нашу причастность Церкви и дает нам надежду на жизнь. Надежду – не только как ожидание, но как непосредственную уверенность и зрячее переживание, надежный якорь, закрепленный на камне веры, абсолютного доверия и передачи себя Христу.
И не только личная наша жизнь, но и вся историческая жизнь Церкви является непрестанным испытанием на жизнь и на смерть. Церковь – не объективное осуществление полноты жизни внутри исторического времени, не объективная реализация коллективного совершенства, ибо тогда от нас, грешников, было бы закрыто это совершенство и мы не имели бы надежды на спасение. Церковь, как мы ранее сказали, не «делает лучше» нашу испорченную грехом природу по объективированным критериям морального совершенства, но снимает наш грех переменой ума – покаянием, смиренным признанием значения для нас любви Божией и общения со святыми, принятием этого богатства человеколюбия.
Поэтому недостоинство членов Церкви (клириков и мирян), индивидуальное бессилие, инертность или неудачи, как и расстройства всего церковного организма – боль и скорбь о падшем состоянии нашей природы. Но это также и утешение, и ободрение, потому что все эти факты подтверждают, что человеческая греховность не изолирована от Церкви. Более того, они подчеркивают удивительный «парадокс» спасения.
Единство Церкви есть единение и единый вид жизни – так оно осуществляется и открывается в Евхаристии. Ничто не исключено из этого единства, не исключен и грешный человек «в покаянии». Жизнь Евхаристии может воспринять в себя даже смерть человека, привить смерть к жизни. Принятие и прививание греха и смерти к жизни через общение с Богом – новый способ бытия, воплощаемый Церковью. Это бытийный факт церковного единства, как каждый раз оказывается в литургическом собрании.
Евхаристия соединяет наше дробное бытие и рассеченную природу – нашу биологическую и духовную жизнь, живых и усопших, грешных и святых – воедино, в «богодухновенное согласие, в дыхание чистое и простое». Она собирает воедино время и место в неопосредованность нашего общения друг с другом и с Богом. Она возглавляет бытийные возможности человека – способность к мышлению, творчеству, любви – в священнодействии, ословеснивании материального начала мира. Это ословеснивание происходит в единой видовой принадлежности вселенского смысла творения, в едином утверждении и принятии любви Божией, плоти и жизни Христа.
Глава 2
Единство истины
§ 4. Ересь – уничтожение единства
Человеческая неудача и грех не устраняются из Церкви, но и не несут угрозы ее истине. Напротив, истина Церкви есть принятие греха человека и преображение этого греха в новую жизнь – общение и единство.
Человек может отделить себя от Церкви только действием своей свободной воли – если отвергнет истину Церкви или захочет подчинить ее меркам своего индивидуального бытия. Грех уничтожает истину Церкви только в том случае, когда человек пытается подменить ее своим антропоцентрическим вйдением мира, когда на место дара и Откровения он ставит собственное определение и переживание истины. Такое притязание было названо Церковью словом «ересь», означающим выбор некоего способа истолкования и осуществления события спасения, способа иного, чем тот, в котором показана истина Церкви.
Обычно ересь предполагает выбор и предпочтение некоей части истины, которой придается абсолютное значение в сравнении со всей истиной, т. е. это абсолютизация относительного, неизбежно релятивизирующая абсолютное. Отрицание или постановка под сомнение целостной истины Церкви не может означать замену истины. Происходит всего лишь подмена этой истины другим восприятием мира и состоянием жизни, иной онтологией и религией. Выбор какой-то одной части церковной истины и абсолютизация этой части, возведение ее в масштаб целого претендуют на правильное истолкование и выдаются за христианское откровение, на самом же деле являются искажением и извращением целостной истины Церкви и уничтожением возможности спасения.