- Это ты так хорошо рассказываешь сказки охране?
Мужчина, сидящий на одной из бочек, вытирал руки о полы куртки завалившегося рядом с ним приятеля.
- Я.
- И чем докажешь? Где спрятаны твои несметные сокровища? - Он засмеялся. - В волшебном рукаве?
- С кем попало я говорить не стану. Не для ненужных ушей...
- Вот, как... и так, что же за человека мы захватили в плен?
- Меня.
Мужчина рассмеялся. Оглядел меня с ног до головы и снова захохотал.
- Ваше величество, не знал... простите!
И все, кто был во вменяемом состоянии, загоготали над шуткой. Я только лишь выжидала. Наконец, он мотнул головой своим людям, и меня подтолкнули к дверям кухни.
- Говори, госпожа наглец. Я буду слушать тебя, только пока пью свое вино, а его у меня осталось меньше, чем полбутылки.
- Что ты хочешь взамен на всех нас?
- Глупо начинать с вопросов. Но я отвечу, - ничего.
У главаря были умные глаза, и в них я читала сомнение. Возможно, ему захотелось лишь развлечься разговором, а в то, что я не вру, он не верит. Мужчина был не молод, лет тридцати пяти - сорока, с рыжеватой копной волос, бородой, выбритой на манер боцманских, и с явным акцентом. Я заговорила на родном языке:
- Я цатт, и я дочь высокопоставленного лица. Я могу запустить руку в любую казну, или подписать любую, угодную тебе грамоту. Не знаю, кто ты, но в любом случае найдется хоть что-то, где моя власть тебе пригодится.
- Да? - Растянул сомнение тот, тоже заговорив как цатт. - Звучит это сладко. Только ничего этого мне не нужно.
- А ты подумай.
Я отвела назад плечи, чтобы немного размять затекшие связанные руки. Голова была тяжелая и больная, словно мне не переставляли добавлять ударов.
- Лекарь жив, или ты убил его?
Мужчина хохотнул, несколькими крупными глотками прикончил свое вино и приказал:
- Спустите ее в подвал.
В подвале было больше народа, чем в погребе. И Сомма среди людей не было. Воды так и не подали, и в духоте и жаре мы промучились до вечера. В темноте, в открывшемся проеме мелькнул свет фонаря и спустилось на веревке ведро с колодезной водой.
- А ты, девка, поднимайся на верх!
Я послушалась, хотя мне тоже нестерпимо хотелось примкнуть к тем, кто окружил ведро с водой. Я опять позволила связать себе за спиной запястья, и покорно пошла впереди охранника по длинному коридору.
- Есть одна вещь, - встретила меня хитрая улыбка главного, сидящего за столом все в том же трактире, только уже в кресле, - которой мне самому трудно добиться. Есть человек, убить которого я жажду больше, чем лекаря...
- А он жив?
- И человек этот господин местных земель. Он вассал, получивший в награду за службу, клочок завоеванного Берега.
- Ты хочешь, чтобы я убила его?
- Нет. Это удовольствие я оставлю для себя. Мне нужно, чтобы ты привела его одного, ко мне. Туда, куда я тебе прикажу.
- Я согласна.
- Этого мало. Мне нужна гарантия, что ты не обманешь. Утром мой отряд уходит отсюда, и пленных я увожу с собой. Не всех, разумеется. Хозяин двора любезно осведомил меня, что вас прибыло трое вместе с Соммниансом, а остальные - люди сторонние. Я не стану никого убивать, я согласен поменять вас на моего более сильного врага.
- И какие гарантии ты от меня требуешь?
Он вздохнул.
- Я отпускаю тебя на все четыре стороны. И если тебе дороги те, с кем ты приехала сюда, то через два дня в Лигго ты придешь в таверну "Дорожный камень" и встретишься там с моим человеком. И если, спустя еще пять дней, ты не приведешь туда, куда он скажет, господина вассала, и лекарю, и всем твоим спутникам конец. Честный договор.
- Только с одним условием.
- С условием?! - Главарь изумился этому требованию.
- Вместе со мной ты отпустишь девушку. Иначе, не будет договора.
- У тебя не то положение, госпожа наглец, чтобы диктовать условия.
- Твои люди, - пьянь да рвань, что может прийти в голову любому из них, когда в пленницах есть юное прелестное создание? Ты отпускаешь и ее тоже, или веди меня обратно в подвал.
- Хорошо. Утром я скажу тебе о своем решении.
Когда меня вывели на двор при рассветном тумане, то весь отряд был практически готов к тому, чтобы покинуть захваченный постоялый двор. Их было много. Соммнианс сильно мешал жить кому-то, и этот кто-то действительно был богат и не боялся ничего. Судя по тому, как они держались, когда были трезвы, это бывший отряд ратников. И что же не поделил этот главарь с вассалом, - награды, славу, титул? В любом случае, это было посильнее обиды на лекаря.
Руки мне уже не связывали. Рыжий главарь лишь подманил меня пальцем, и я пошла вслед за ним к винному погребу.
- Забирай.
Я спустилась вниз вместе с двумя охранниками. Хозяина таверны там уже не было, были только Аверс и Витта.
- Витта, ты должна пойти со мной.
Девушка, и без того затравленно выглядывающая из-за плеча оружейника, вцепилась в его руку. А Аверс внимательно посмотрел на меня. Я кивнула.
- Сделай, как она сказала, Витта. Ты должна слушаться.
- Нет! Она предательница! Я никуда не уйду от тебя, слышишь? Ты обещал, что защитишь меня! Ты обещал, что ни на шаг не отойдешь!
Аверс обернулся к дочери и крепко прижал к себе. Пригладил ей волосы, наклонился к самому уху и прошептал несколько слов. Витта всхлипнула. Я ждала, а вот охранники не отличались терпением.
- Хватит, сказано на выход!
Оружейник поцеловал ее, что-то снова сказал, и Витта сделала шаг ко мне. На свету она щурилась, опускала голову, тихонько вытирая со щек слезы. Беспрекословно стояла рядом со мной очень бледная и отрешенная.
- Это еще не все. Мне нужен мой конь, и одна серебряная монета.
Хохот, который волной прокатился по каждому, кто это слышал, заставил на несколько долгих мгновений оставить свою работу.
- Ты просишь еще коня и денег? - Задыхаясь, спросил главарь.
- Да.
После ответа мне пришлось еще какое-то время дожидаться тишины.
- Госпожа наглец, я видимо не был так уж не прав, обратившись вчера к тебе "ваше величество". Ты королева наглости! А знаешь... - Он еще раз передохнул и весело улыбнулся. - Я дам тебе, что ты просишь... и еще...
Главарь тяжело хлопнул меня по шее и, схватив за волосы, дернул к себе.
- Скажу прямо, если ты меня обманешь и сбежишь с этой девчонкой, если все, что ты мне наплела, - вранье, то я не обижусь. Я дарю вам свободу хотя бы за то, что твоя наглость меня позабавила. А если нет, то помни, - через два дня, в полдень, в таверне "Дорожный камень". Не появишься, - с лекаря и его союзника аккуратно сниму головы.
- Я поняла.
- Где твоя лошадь?
Варта я запрягла очень быстро, монету, которую мне швырнул с щедрой руки главарь, подобрала в пыли. Все сложилось более удачно, чем я могла себе представить, даже не пришлось бравировать своим именем или печатью первосвященника.
- Закрывайте ворота! Выводите всех пленников, мы трогаемся!
Этот крик еще донесся до нас, как только мы миновали висящую у столба вывеску постоялого двора. Сделав небольшой крюк, я выехала на главный тракт, ведущий к Лигго. Витта сидела позади меня, крепко держалась за мою талию, чтобы не упасть, и то и дело вздрагивала от плача. Я не выдержала:
- Стой, Варт!
Спешившись, я помогла ей тоже спрыгнуть.
- Успокойся, пожалуйста. Слезами ты мне не поможешь...
- Тебе?! Я не стану тебя даже слушать!
- А что, ты знаешь, как нам действовать дальше?
Витта последний раз всхлипнула, и плакать перестала.
- Да, нужно доехать до города, а там обратиться к коменданту... Он прибудет сюда с отрядом...
- Этих разбойников на постоялом дворе и след простынет. Если верить тому, что лекаря они не убили, то следует верить и тому, что главарь потащит их собой в свое укрытие в городе.
Я рассказала девушке обо всем, о чем мне пришлось говорить с главным. И обо всем, что он обещал, если я выполню свое обещание.
Отойдя к обочине, Витта села в высокую траву, и смотрела на меня заплаканными красными глазами снизу вверх.
- Как ты все это сделаешь?
- Я знаю, как. Я думала над этим всю ночь, и прошу тебя лишь об одном, - верь мне.
Она недовольно схмурила брови, а потом произнесла:
- Соммнианс сказал, что под платком ты прячешь знак Миракулум. Это правда?
Развязав потемневшую от пыли и пота льняную тряпку, я повернулась к Витте той стороной, где была змейка. Девушка прикусила губу, а потом отвела глаза и уткнулась взглядом в колени. Неприятное зрелище, я не спорила, учитывая, сколько раз служители храмов выжигали и срезали мне кожу на шее, а знак все проявлялся и проявлялся. Безобразная рана с каждым таким очищением, становилась все больше, и едва нарастал свежий бугристый рубец вместо кожи, как змея вновь выползала наружу.
От безумия или смерти в тех огненных подвалах меня спасало лишь то, что я быстро теряла сознание. А потом сердобольный врачеватель поил меня сильными травами, и столь же сильными мазями облегчал боль и ускорял заживление.
- Дело совсем не в Миракулум, Витта. - Я села в траву рядом с ней. - Ты должна знать одно, - как бы я тебе не нравилась, как бы ты обо мне не думала, я прежде сдохну, чем позволю кому бы то ни было обидеть тебя. Ты ведь не можешь отрицать, что нас связывают между собой два близких человека...
Она нехотя на меня посмотрела. А я, перевернув платок, снова намотала его на шею.
- Витта, ты дочь моего возлюбленного и возлюбленная моего друга. Веришь ты или нет, но я тоже люблю тебя, пусть и мало о тебе знаю. И ради них, и ради тебя самой, я сложу голову.
Посидев еще немного во взаимном молчании, я решила, что доверительному разговору не суждено состояться, что Витта не говорила и не собирается говорить, согласна она со мной или нет. Верит ли? Да и не важно, главное, что я сама сказала ей все, что посчитала нужным.
- Пора ехать.
- Ты никогда, и ни при каких обстоятельствах, не сможешь сравниться с матерью. Она не переживала Миракулум, но по многим другим достоинствам она в сотни раз тебя превосходит, и отец это знает. Ты поняла?
- Я всегда знала об этом.
- И не думай, что ты имеешь право мне указывать, или учить чему-то...
- Я никогда так не думала.
- И...
- Да?
- Ничего.
В Лигго к середине дня мы едва пробрались. Пришлось долго искать хоть одну харчевню в окружающих деревеньках, где была в распоряжении хозяина бумага, достойная для написания грамоты. Наконец, найдя такую, я расплатилась за обед, за чернила и благополучно миновав главные ворота, отправилась искать конный рынок.
Одной серебряной монеты мне бы на все не хватило, но просить больше тогда я не решилась. Любой наглости был разумный предел. Чтобы хоть как-то протянуть здесь два дня и оставить денег для отправки гонца, мне пришлось продать все снаряжение Варта, и выручить достаточно монет, чтобы справить нам двоим поношенные холщовые камзолы, устроится на ночлег и спокойно дожидаться нужного времени.
В "Дорожный камень" я пошла пешком и одна.
К полудню к моему столу никто не подошел, и потом тоже. И мне приходилось растягивать поедание невкусной похлебки все дольше.
- А ты умница, что никого не привела.
Чего я не ожидала, так это того, что сам глава отряда заявится на встречу. Я ведь и впрямь могла привести за собой ратников, или людей того же лекаря, если бы знала, где их искать.
- Я здесь. И меня уже тошнит это есть.
- Через пять дней ты приведешь вассала Эльконна к заброшенному храму у северной дороги. Эта дорога длинна, и хорошо просматривается, от самых ворот, до самих ступеней будет видно, что вы не одни. Как только я перережу ему глотку, я тут же от счастья, прощу всех моих прежних врагов. Отпущу, и преследовать больше не стану.
- Яснее некуда.
- Если ты действительно такая всемогущая, госпожа наглец, то подобная мелочь не вызовет затруднений...
- Ты цатт. - Я перебила его, не сводя с его лица взгляда. - Как твое имя?
- Я же не спрашиваю тебя о твоем.
- Я Сорс, дочь первосвященника Лаата. Ты цатт, я уверена. И я уверена также, что и имя это ты слышал.
- Смутно, - схмурился тот, - помни, у тебя всего пять дней.
- А где живет этот Эльконн?
- Он хозяин местных земель. Лигго, - его город.
- Во сколько ему нужно быть в этом храме?
- Как и сегодня, в полдень.
Он ушел.
А я, вернувшись к Витте, развернула приготовленный чистый пергамент, и написала следующее:
"Достопочтимый господин Эльконн, если вы хотите избежать смерти, то должны знать, что среди ваших людей предатель. Я не могу открыть вам своего имени, но заверяю вас в преданности своей, и говорю о том, что среди вас есть человек вашего врага, вашего давнего и заклятого врага.
В день весеннего сбора, в праздник, я буду ждать вас в старом заброшенном храме у северной дороги, чтобы предоставить вам самые неопровержимые доказательства вероломства вашего слуги, и чтобы подороже продать тайну укрытия всей их разбойничьей шайки.
Вы должны прийти один, чтобы я был уверен в собственной безопасности, господин Эльконн. От этого зависит как моя, так и ваша жизнь.
Ваш верный и преданный друг".
- Какая чушь, - Витта прочитала послание, - он не дурак. Он не пойдет ни в какой храм...
- Я знаю. Но нужно немедленно отправить гонца с этим письмом к Эльконну.
Выяснив у хозяйки, где живет вассал этих земель, я отдала почти все, что у меня было, гонцу за то, чтобы он доставил пергамент в замок, и отдал лично в руки господину. В последнем я мало была уверенна, гонца не пустят даже за ворота, не то чтобы за порог.
Прождав до следующего утра, я вывела безупряжного Варта, и мы с Виттой, как смогли быстро, отправились в путь. Девушка не понимала, зачем я все это делаю, но не противоречила, и даже не проявляла любопытства, только крепко держалась за меня.
Глава одиннадцатая
Замок был крепостным, - хорошо укрепленные стены возвышались сразу из гранитных скал, перед воротами была опущена решетка с толстыми прутьями, и у бойниц наверху патрулировала стену многочисленная стража. Вассал либо до сих пор состоял на военной службе, либо был труслив, потому что, не смотря на наступившее мирное время, держать такое укрепление, было более чем предусмотрительно.
Печать я надела на палец. И прежде, чем совсем близко подъехать к воротам, забравшись по крутой дороге между скал, я попросила Витту молчать, если не спросят. А если спросят, то... то лучше тоже промолчать. Посвятив девушку в двух словах в то, что я намерена здесь делать, я добилась от Витты послушания. Ни к какому коменданту города Лигго она уже не собиралась, понимая, что все теперь будет зависеть от нас двоих. И мне нужно было отдать ей должное, - она не выказала ни капли страха. Она боялась только одного, - что те люди убьют и ее лекаря, и ее отца...
- Это ли замок господина Эльконна?! - Проорала я стражнику наверху. - Открывай ворота!
- Проваливай! Всякий сброд здесь будет шататься!
- Спустись и протри глаза! Мне некогда пререкаться со слугами, когда для господина Эльконна есть важное сообщение! На моей руке знак власти, и если ты еще заставишь меня прождать хотя бы миг, я прикажу тебя высечь за твою грубость!
Прошло больше времени, прежде чем один из стражей удостоил меня тем, что взглянул на печать первосвященника.
- Позвольте узнать ваше имя?
- Оно не для твоего слуха, ратник. Открывай ворота, или ты боишься, что две женщины заставят крепость пасть?
Стражник посмотрел на Витту, сидящую на голой спине Варта, и вместо поводьев, держащую грубую крестьянскую веревку.
- Чем же вы объясните, госпожа, свой наряд, если на вашей руке столь чтимое отличие от плебейского сословия?
Я презрительно подняла голову и процедила сквозь зубы:
- Твое ли дело расспрашивать господ об их прихотях?