Черноволосая, коротко стриженная. Выше Гоши на полголовы. Двигается легко, словно танцует. Да, в самом деле – серьезный противник.
Едва касаясь ногами мата, Гоша приплясывает вокруг Лёли. Девочка выжидает, словно приглашая атаковать.
Гоша кричит – хэ! – и наносит удар. Выпад, еще выпад! Раз за разом Лёля отбивает Гошины атаки. Мальчик не успевает опомниться, как она переходит в контрнаступление. Гоша пытается закрыться и уже через полминуты уходит в глухую оборону.
Девочка отскакивает назад, словно хочет перевести дыхание. Гоша атакует – хэ! – и тут же пропускает удар левой ногой с разворота. Падает на одно колено, едва успевает парировать следующий выпад, но следующий Лёлин удар сбивает его с ног.
Свисток судьи. Поединок окончен.
Да, не везет Гоше с девчонками!
Через два часа Гоша с другими ребятами штурмом берет гардероб. Получив куртку, замечает Лёлю: девочка вылетела в четвертьфинале, а сейчас сидит на соседней банкетке, шнурует высокие ботинки. На ней – черная куртка с серебряными молниями и расколотыми сердцами. Ух ты! – думает Гоша, она, значит, смертница.
Смертники появились несколько лет назад. Они носят черную одежду, украшенную контрастными серебряными рисунками, многие прокалывают себе уши и даже носы. Говорят, что смертники хотят быть мертвыми – одеваться как мертвые, слушать мертвую музыку, смотреть мертвое кино и вообще – жить как мертвые. В газетах пишут: все это – результат мертвой пропаганды, следствие спецопераций мертвых спецслужб. Рыба называет смертников предателями, но Гоша думает, что, если бы смертники были предателями, их бы давно арестовали.
Хотя все-таки странное желание – быть мертвым.
Впрочем, мертвое кино Гоше тоже нравится, чего уж там.
До сегодняшнего дня Гоша ни разу не видел смертников – вот он и смотрит на Лёлю во все глаза. Девочка поднимает голову и встречается с ним взглядом.
– Привет, – говорит Гоша. – Здорово ты меня!
Лёля фыркает, перекидывает через плечо черную сумку с об-грушной формой и направляется к выходу. Старушка-вахтерша смотрит на нее осуждающе.
Девочка проходит совсем близко, и Гоша видит: в правом ухе у нее целых пять сережек – серебряные колечки, одно над другим, и каждое следующее меньше предыдущего.
Ух ты, думает он. А вот в нашей школе недолго бы она с такой красотой проходила!
4
Доска покрыта треугольниками и кругами. Зиночка тянется на цыпочках, ищет свободное место, не находит, берет влажную губку и быстрыми движениями стирает несколько чертежей.
– Теперь докажем следующую лемму… – говорит она.
Зиночка – самая молодая учительница в школе, всего три года после института. Поэтому изо всех сил старается выглядеть взрослой и солидной – а получается не очень. Туфельки на каблучках, полосатая кофточка, худые ручки – одним словом, Зиночка, какая уж тут Зинаида Сергеевна!
Сквозь выпуклые стекла очков Лёва смотрит на белые линии на черной доске. Круги, треугольники, формулы. Косой луч осенного солнца чертит на парте свои прямые и углы. Лёва грызет кончик шариковой ручки. Значит, докажем вот эту лемму…
Когда Зиночка предложила остаться после уроков – подготовиться к Олимпиаде по математике, – вызвались только Лёва с Никой. Гоша спешил на тренировку по об-гру, да и вообще не слишком любит математику. Марина, конечно, могла бы составить Лёве компанию, но сегодня у нее какие-то свои дела.
И вот они в классе втроем: Лёва, Ника и Зиночка. Перед началом занятий Зиночка подошла к Нике, что-то сказала шепотом. Лёва только расслышал: …понимаю, как тебе трудно… и… всегда можешь поговорить со мной… Про что это Зиночка? Про Олю, что ли?
Ника сидит на своем обычном месте, а Лёва пересел на первую парту. Ему кажется, он затылком чувствует внимательный взгляд девочки – хотя на самом деле Ника тоже смотрит на доску.
Белые круги, треугольники, формулы.
Плоский мир планиметрии – очень понятный мир. Из аксиом рождаются теоремы. С помощью простой логики из нескольких очевидных предположений можно получить бесконечное множество истинных утверждений, узнать правду о треугольниках, квадратах и кругах. Здесь можно найти ответы на любые вопросы – если быть внимательным и терпеливым.
В жизни – всё не так. Никакая формула не поможет Лёве узнать, кто из пятнашек обидел Шурку. Никакие логические цепочки причин и следствий не подскажут, как он может отомстить за сестру. Линии и точки, буквы и цифры – тут они бессильны.
Приоткрывается дверь, на секунду появляется взлохмаченная голова с большими залысинами. Это ДэДэ, коротышка географ.
– А, Зиночка, вы заняты… – говорит он.
– Нет-нет, – отвечает Зиночка, – я сейчас. Подумайте пока над этой задачей, – и, кивнув Нике и Лёве, быстро выходит из класса.
Лёва поворачивается к девочке.
– Знаешь, как решать?
– Мне кажется, если провести медианы, то станет понятней, – отвечает Ника.
– Почему это? – и Лёва, взяв тетрадку, пересаживается на Маринино место у окна.
Обычно Лёва видит только согнутую Никину спину – теперь смотрит на нее сбоку. Она совсем некрасивая: крупный нос, алые пятна на щеках, две тонкие косички торчат в разные стороны.
– Вот, посмотри. Очевидно: эти два треугольника подобны… – говорит Ника и тычет в листок пальцем с обкусанными ногтями.
Лёва вспомнил, как несколько дней назад на перемене Оля и ее подруги стали напротив Ники и, передразнивая, начали делать вид, будто грызут ногти. Они мерзко хихикали и, куда бы Ника ни шла, догоняли и преграждали ей дорогу. В конце концов Ника убежала, разрыдавшись. Какая все-таки гадина эта Оля, и как все-таки стыдно, что он никак не может защитить Нику.
А что он может сделать? Мальчишки никогда не лезут в девчоночьи дела. Вот Марина могла бы вступиться за Нику – но она не обращает на новенькую никакого внимания. Наверное, злится, что их посадили вместе.
Следы на песке повторяют очертание тела полоза, да и сухая коряга похожа на змею. Лёва прижимается лбом к теплому стеклу террариума.
– Всегда хотел, чтобы у меня была змея, – говорит он.
– Ну, черепаха тоже пресмыкающееся, – отвечает Ника.
После занятий у Зиночки они вышли из школы вместе. Нике надо было зайти в зоомагазин – купить мотыля для рыбок. Лёва тут же вспомнил: он давно собирался купить Мине новый корм. И вот уже полчаса они переходят от клетки к клетке.
В одной лежит старый кот – кажется, вообще не шевелится, но иногда то приоткроет один глаз, то вытянет лапу, выпустит когти. Что он, такой старый, делает в зоомагазине?
– По-моему, похож на Павла Сергеевича, – говорит Лёва, – тоже старый, заслуженный, с боевым прошлым.
– А Павел Сергеевич воевал? – спрашивает Ника.
– Конечно, – отвечает Лёва. – В октябре, на День Победы, он всегда рассказывает. Про зомби, про то, как Границу проходили. Ну, сама услышишь. Он клево рассказывает.
– У меня тетя воевала, – говорит Ника, – про войну я наслушалась. Серебряные пули, стрелять прямо в голову… ну и так далее.
– Ага, – кивает Лёва, – как в фильме «Веревка для колокола».
Светло-серый сурикат стоит над песчаной норкой, неподвижно, как столбик. Только глазки бегают и подрагивают лапки.
– Похож на географа, – говорит Лёва.
– По-моему, географ противней, – отвечает Ника.
– Не то слово, – кивает Лёва. – На уроках – это еще полбеды! А в походах, говорят, он совсем зверствует.
– Это как?
– Ну, гоняет самыми сложными маршрутами, самыми бессмысленными. Там даже нет ничего интересного – ни красот, ни исторических памятников. Просто чтобы поиздеваться.
– Может, он ищет что-то? – спрашивает Ника.
– Что ищет? – смотрит на девочку Лёва. – Мертвые клады?
– Мертвые клады там, где привидения, – уверенно говорит Ника. – В старых домах, на заброшенных шахтах. Он лазает по заброшенным шахтам?
– Вроде бы нет, – отвечает Лёва, – и по старым домам тоже. Да и нет сейчас никаких привидений!
– У меня рядом со старой школой заколоченный дом есть, – говорит Ника, – всем известно, что там привидения.
– Врешь!
– Не вру! Девчонки туда лазали и видели – говорят, прям как в кино! Такое белесое облачко…
– Как в кино, ага, – говорит Лёва, – скажешь тоже!
– Не хочешь – не верь, – обижается Ника.
– Ладно тебе, – говорит Лёва. Он уже жалеет, что не согласился с Никой сразу, но теперь поздно переигрывать. Поэтому он продолжает: – Слушай, а может, ДэДэ – шпион? И у него есть места, где он должен передать секретную информацию… ну, про оружие или еще про что-нибудь. Там его ждут мертвые резиденты – и он идет туда походом, чтобы не привлекать внимание!
– А зачем ему при этом столько школьников? Почему бы ему просто не пойти в поход одному?
– А может, дети нужны, чтобы открывать какие-то проходы… типа как ключи от дверей. Мы же ничего не знаем о том, как проходить через Границу, даже Маринкин папа не знает. Это строго секретная информация.
– Ты думаешь, он расставляет детей каким-то специальным образом и от этого открывается проход через Границу?
– Не знаю, – задумчиво говорит Лёва. – Но представь – он в самом деле шпион, а мы его разоблачим? Вот будет клево! Как в «Стеклянном кортике»!
В осенних сумерках ярко сияют белые линии на асфальте. Черный ботинок Ники перекрывает меловую прямую, задевает ножку цифры четыре. Лёва ставит ногу на семерку. После Зиночкиных занятий расчерченные на мостовой «классики» кажутся продолжением математических задач.
– Слушай, – говорит Лёва, – ты не обращай на Олю внимания. Не парься. Она всех цепляет, да и вообще – страшная гадина.
Ника молчит. Идет рядом, в правой руке – портфель и мешок со сменкой.
Наверное, не надо было говорить про Олю, думает Лёва. Может, Нике неприятно вспоминать. И так они достают ее каждую перемену.
– Я хотел, чтобы Марина была старостой, – говорит Лёва, – но она отказалась. Сказала: ломает.
– А что, Марина лучше, что ли? – спрашивает Ника.
– Конечно, – говорит Лёва, – Марина клевая… ну, умная, и вообще…
Несколько лет назад Лёва думал, будто влюблен в Марину. Впрочем, общались они так же, как и раньше: иногда втроем с Гошей шли из школы, иногда Лёва звонил Марине узнать уроки, пару раз бывал у нее в гостях – вот, собственно, и всё. Одно время думал нарисовать у себя на сумке сердце и написать «Марина», но как-то забыл об этом. А потом влюбился в девочку из соседнего подъезда – а с Мариной просто дружил.
– Мы с Гошей с ней дружим, – говорит Лёва.
– А ты дружишь с Гошей? – с интересом спрашивает Ника.
Ей нравится Гоша, догадывается Лёва, вот оно в чем дело! Ну да, он сильный, девочкам такие нравятся. Недаром папа все говорит, что надо заниматься спортом. Ника, наверное, поэтому со мной и пошла, про Гошу расспросить.
Настроение сразу портится. Почему-то Лёва вспоминает Мину – старую мудрую черепаху. Некрасивую и никому не нужную.
– Ну да, дружу, – говорит он.
Они как раз дошли до подъезда Никиного дома. Девочка открывает дверь, Лёва уже собирается сказать «ну, пока» – и тут Ника спрашивает:
– Зайдешь?
– Когда-то они были разноцветные, но потом все стали вот такие, одинаковые. Ну, понимаешь, внутривидовое скрещивание.
Лёва кивает. Они стоят в комнате Ники у небольшого, литров на тридцать, аквариума. Серые, неотличимые друг от друга рыбки плавают туда-сюда в мутноватой воде.
– Они мне нравятся, – говорит Ника. – Они молчаливые. И взаимозаменяемые: если одна умрет, а другая на ее место родится, даже не заметно будет. А еще их не жалко.
Почему-то Лёва чувствует неловкость. Хочет спросить: зачем заводить домашних животных, если не любишь их? Вот Мина – если она умрет, он будет переживать. И мама с папой будут, не говоря уже о бабушке. А как Шурка будет плакать – страшно представить. К счастью, черепахи живут долго.
– А ты раньше в «пятнашке» училась? – спрашивает он, чтобы сменить тему.
– Да, меня тетя туда отдала, – говорит Ника, – сказала, мне надо заниматься спортом. Правда, спортсменка из меня не получилась, это точно.
– Ты потому оттуда и ушла?
– Ну, не только, – Ника по-прежнему смотрит на рыбок. – Ты вот говорил, чтобы я на девчонок наплевала, не парилась, – так я привычная. Знаешь, как в «пятнашке» меня травили? То в мешок со сменкой напихают грязи, то портфель в туалете в бачок засунут…
– У меня две недели назад сестру младшую побили, – говорит Лёва, – ну, когда она мимо «пятнашки» проходила.
– Это Вадик, наверное, – говорит Ника, – он всегда заводила в таких делах: подстеречь кого-нибудь и ребят натравить. Однажды он мне клея на стул налил, чтобы я приклеилась.
– И что?
– Ну, юбку пришлось выбросить. Тетя страшно ругалась.
– А родители твои в школу не пошли после такого?
Ника постукивает пальцами по стеклу аквариума. Серые рыбки одна за другой проплывают сквозь ее отражение.
– Не пошли, – говорит она, – их нет. Погибли в аварии в прошлом году.
Лёва замирает. Как же так? Никины родители – мертвые?
Нет, конечно, он всегда понимал: мертвые – это бывшие живые, чьи-то друзья, бабушки или дедушки… Но вот недавно ты знал этих людей, твоих маму и папу, любил их, они любили тебя, а теперь – они мертвые, по ту сторону Границы, и вместе с другими мертвецами угрожают живым… Нет, невозможно!
– Ты только не говори об этом никому, хорошо? – просит Ника. – А то, знаешь, думают, что если у меня родители – мертвые, то я какая-нибудь смертница или даже хуже.
Мертвые родители… Он попытался представить мертвых – таких, какими их показывают в кино, но только с лицами мамы и папы… нет, невозможно, нет, нет…
– Дай мне слово, самое-самое страшное слово, – говорит Ника и поворачивается к Лёве: – Жизнью родителей поклянись, что никому не скажешь.
– Клянусь, – говорит Лёва, – жизнью родителей, да.
Как хорошо, что они еще живые, думает он, как хорошо.
5
За стеклом белый снег падает на черные деревья. Несколько снежинок ложатся на оконный откос – и Марине кажется: она видит, как они медленно тают, превращаясь в едва заметные мокрые пятнышки.
Первый октябрьский снег, обещание долгой зимы. Но все равно еще рано доставать лыжи, не пришло время снежных крепостей, скольжения по льду замерзших прудов, упругих снежков, летящих в лица врагов и в вечерние окна друзей: эй, выходи, давай играть! Марина знает: снег не раз растает и снова выпадет, и только потом – зима, мороз, елки сверкают на улицах, на ветках – гирлянды и шары, на верхушке – серебряная звезда, заключенная в круг.
Но это еще не скоро. А сейчас остается смотреть в окно и гадать: дождется ли первый снег конца уроков или сгинет, едва коснувшись земли, как снежинка на откосе окна?
– А Марина Петрова, я вижу, все смотрит в окно, – говорит ДэДэ. – Наверное, она лучше учителя знает тему сегодняшнего урока, не так ли, Петрова?
После той давней истории с катанием по перилам ДэДэ использует любой повод, чтобы прицепиться. Вот теперь нельзя в окно смотреть, здрасьте пожалуйста!
– Нет, – отвечает Марина, – я не знаю темы сегодняшнего урока. Но вы же все равно на доске не пишете, так что я могу и в окно смотреть.
– Хорошо, – говорит географ, – раз я не пишу на доске, то я попрошу кого-нибудь выйти и написать нам, например… пять основных характеристик нечерноземных почв. Это будет… – запустив пальцы в разлохмаченные волосы, он наклоняется над журналом, – это будет…
Класс замирает: никто не знает пяти основных характеристик.
– А, вот Петрова пусть и будет!
Марина поднимается и краем глаза видит, как Ника, раскрыв учебник, показывает обкусанным ногтем нужный абзац. Марина гордо вздергивает голову – все равно не успеет прочитать – и идет к доске. Еще не хватало ей подачек от Ники! Мало того, что Марина из-за нее лишилась соседнего свободного места, так теперь еще и Лёва чуть что начинает: а вот Ника сказала… Ника считает…