Это говорила уже не Орихиме явно – это говорило её сердце. И Рингоноки решает взять всё в свои руки.
- Если бы я ждала инициативы от мужчины, я бы до сих пор была девственницей. Не понимает намёки – скажи прямо. Он в любом случае не убьёт тебя. Ичиго уже кое-что подозревает, кстати. Всё, теперь иди на урок. – сеанс гипноза прервался. Орихиме «неожиданно» вспомнила, что сейчас будет занятие, и побежала на урок. Рингоноки почувствовала себя старой, умудрённой опытом и сединой женщиной. Хотя ей только в мае исполнится восемнадцать. «Хорошо, что в Готее 13 не принято спрашивать о возрасте. Рукия выглядит младше Ичиго, а по возрасту годится ему в прабабки. Учитывая, что мне в тот день (первая ночь с Маюри) было всего лишь шестнадцать…»
- Эй, шнобель, кончай рыдать!!! Ты нас затопишь, шмакодявка рыбомордая!!!!
Рядом с Хогэном ударила молния.
- Ей, не надо молоньями кидаться-то!
- Не надо меня утешать! – голос перешёл в другую тональность, а потом грянул гром, который напомнил синигами и занпакто плач.
Тем временем наступил вечер. Перед тем, как лечь и медленно провалиться в сон, Рингоноки решила изучить своё новое тело внимательнее, найти слабые и чувствительные места. Это соединение гораздо сильнее, чем предыдущие её использования шикая. «Шея чувствительна, но в меру. Так, уши нормальные, грудь в норме, живот тоже, ниже смотреть не имеет смысла…так-так, а это что ещё?» – во всём была виновата пятая точка. Подозрительно чувствительная пятая точка. «Зангетсу, как это понимать?»
«Здесь соединение с Ичиго наиболее явно выражено. Ваши нервы соединились…а, следовательно, и чувствительность. Я не виноват.»
«Я вас и не обвиняю. Просто у меня появилась ещё одна причина поскорее вернуться домой…здесь очень холодно. Дома Маюри и Нанао грели меня с обоих сторон, хоть было тесновато.»
На грудь Рингоноки забралась Рекко и замурчала, когда Рингоноки с грустной улыбкой начала её гладить.
- Ну, хотя бы ты меня не оставила…- Случайно заглянувший в комнату отец Ичиго быстро ретировался – было очень непривычно видеть своего сына (пусть теперь и не совсем) с кошкой на груди и с грустной улыбкой на губах. Рингоноки становилось очень одиноко по вечерам. Когда Рингоноки было очень одиноко, ей хотелось плакать. Когда ей хотелось плакать, в Каракуре (Уэко Мундо, Готее 13) шёл дождь. Когда где-то шёл дождь, плохо становилось не только ей, но всем тем, кто не любил дождь. Дождь не любил никто. Вывод – если плохо Рингоноки, плохо всем.
Нетсудену было тоже плохо: настолько, что он засел над Готеем на уровне облаков и рыдал. Нет, не так: РЫДАЛ. Плохо было всем.
- Так это меч той бабы, что Хиёри ногами избила?
- Ну да.
- Офигеть…- Кенсей посмотрел в сторону облаков гораздо уважительнее, рассудив, что каков хозяин, таков и меч,-…ну, тогда пусть ещё немного порыдает.
====== Совершенная эйфория. ======
Очередное утро. Такое же мерзкое, как и предыдущие двадцать. Рингоноки снова вспоминает Маюри и Нанао, Нетсудена, Момо, всех знакомых ей синигами, Пустых, людей…постепенно дело доходит до Бьякуи. Сейчас Рингоноки была бы счастлива увидеть даже его. Он, конечно, не лучший из синигами, но ей настолько одиноко, что и Кучики пришёлся бы весьма кстати.
«Кинушикую…Хватит удовлетворять свои низменные желания, поговори со мной. Я близка к отчаянию. Ты знаешь, что может сделать отчаявшаяся Рингоноки Куротсучи.»
«Знаю, знаю. Ты можешь сделать всё – ведь в состоянии отчаяния у тебя совершенно отключается тормоз. Там в подвале у Ичиго лежит старый велосипед. Если делать нечего, можешь его починить.»
Рингоноки полежала ещё немного, а потом встала и пошла вниз. Велосипедом уже явно давно не пользовались – он был покрыт толстым слоем пыли. Рингоноки подошла и начала вычищать железяку.
- Тебе тоже одиноко?
«…»
- Ты тоже никому не нужен?
«…»
- Не расстраивайся. Я из тебя сделаю классный велик.
Иссин в этот момент подумал: «Разговаривает с велосипедом. Звать Урахару на подмогу или справлюсь сам?»
Реацу Рингоноки – вещь странная. Раньше Рингоноки думала, что этой субстанции вообще нет у неё. После соединения с Кинушикую она поняла, что реацу всё-таки есть, но такая сжатая, что её невозможно почувствовать. Во время боя с Кенпачи выяснилось ещё, что Рингоноки может манипулировать своей силой и даже растворяться в тенях реацу. Поэтому Рингоноки начали называть «теневым синигами». А во время боя с Айзеном Рингоноки поняла структуру своей силы – кислота. Кислота, силу которой можно регулировать. И сейчас Рингоноки использовала эту силу для быстрого уничтожения пыли на велосипеде. Рингоноки подумала ещё немного и сказала велосипеду:
- Теперь тебе нужно имя. «Весна 207» подойдёт. – скоро должен был наступить март, скоро должен был наступить день Х для Рингоноки. День, когда проявлялись её гены коровы. Рингоноки уже начала прикидывать, что делать в этом случае. Вариантов было, в принципе, четыре: Орихиме, Садо, Исида, подвал. Исида, скорее всего, откажется. С Орихиме не позволяет совесть. С Садо – здравый смысл (не откажется ведь). Остаётся только подвал. «Надо будет попросить Иссина запереть подвал на замок и приготовить, на всякий случай, успокоительное и верёвки…желательно ещё и кляп. А то использую гипноз, не откажется ведь. А мне с этим синигами ещё больше года вместе жить».
На этой весёлой ноте Рингоноки закончила сегодняшнюю работу в подвале и пошла готовить обед на пятерых: трёх Куросаки, Ичиго и себя. Рингоноки была весьма прожорливой, даже в теле Ичиго. Желудки у них, судя по всему, тоже слились друг с другом. А это значит, Рингоноки надо есть не только много, но и правильно, ведь источник её реацу находится именно там.
После сытного обеда Рингоноки так хорошо и легко, что она решает покататься по городу на Весне 207 (Рингоноки теперь называла велосипед только по имени). Улицы пустынны, небо застилают серые тучи, а Рингоноки так хорошо, что она даже не объезжает лужи. Так свежо, прохладно, спокойно. Так хорошо и уютно, как в своём внутреннем мире. Рингоноки смотрит наверх и почти наяву видит прекрасное чистое небо за ними. Ах, как же хорошо за облаками…
Рингоноки неожиданно понимает, что летит. Замечтавшись, она непроизвольно выпустила часть реацу…и теперь Весна 207 летела! Летела вверх; летела туда, куда вела велосипед Рингоноки. Реацу окутывала велосипед синим свечением, Рингоноки смотрела на Каракуру с высоты птичьего полёта. Наверху было так хорошо, так спокойно и тихо, и Куротсучи испытала такое облегчение, что тучи начали расходиться в стороны. Впервые за последние двадцать дней над Каракурой засияло солнце.
Всё однажды заканчивается, вот и Рингоноки начала спускаться вниз. Было это уже к вечеру, когда Рингоноки уже немного устала и проголодалась. Плавный и медленные спуск вниз напомнил Рингоноки один из самых интимных моментов её не-жизни: когда они с Айзеном возрождались из небытия, она потянула его в холодную темноту, в сторону жизни. Да, это ощущение она никогда не забудет: сердце почти выпрыгивает из груди от смеси восторга и страха, решимости и отчаяния, любви к жизни и…ещё чего-то, что она испытывала к Соуске. Наверное, это дружба. А дружбы между мужчиной и женщиной, как известно, быть не может…если, конечно, женщина не Рингоноки.
Тогда она тоже вот так опускалась: медленно и неотвратимо, но спускалась обратно на грешную и такую любимую землю. Переднее колесо по воображаемой нити приблизилось к земле и плавно коснулось её. А потом и второе. Рингоноки убрала реацу и уже нормально доехала до дома. В голове её возник интересный план…
А в Готее всё шло по старинке: Нетсуден рыдает, Нанао волнуется, Ямамото пугается, Бьякуя празднует, Ренджи в тоской вспоминает вкусные котлеты и суп Рин-но-самы, Момо подкладывает кнопки на стул Хирако, Кенсей жалеет об отсутствии Рингоноки на голову Маширо, Маюри…а у Маюри нет времени скучать по жене – Елена бушует.
- Баю-баюшки-баю, где же носит мать твою?! Придёт серенький волчок, вскроет он тебе бочок! Отдохнуть я не могу, третий день таблетки пью. Третий день ты портишь жизнь! Спи, малышка, не проснись!- яростно укачивал дочь Маюри. Елена отца не боялась вообще – малышка в свои почти полгода осознала почти сразу: что бы папа не говорил, ничего он ей не сделает. А сделает – вернёт как было, если не хочет получить по носу от мамы. От обоих разом. Елена затихает всё-таки. Папа действительно очень устал, спит урывками, работы масса, почему бы его и не послушаться?
- Нему, посиди с ней. И если она внезапно заорёт, я из тебя чайник сделаю!
- Да, Маюри-сама. – Елена сестру относительно слушается. Нему небезосновательно считает, что её сестра (пусть и не совсем) прекрасно всё понимает. Елена не спит, она внимательно осматривает всё вокруг медовыми, как у отца, глазами. У Елены прямой нос Маюри, тот же рот, оттопыренные уши, и только чёрные волосики достались ей от матери. У Рингоноки были чёрные волосы, пока она не использовала шикай в первый раз. С тех пор в её фиолетовых волосах больше нет ни одного чёрного вкрапления. Но гены не изменились.
- Елена-сама, не орите, пожалуйста. Вы слышали, что сказал Маюри-сама.
- Омь. – сказала девочка и закрыла глаза. Нему она вроде бы слушалась.
- Нет.
- Исида, ты полетишь со мной завтра?
- Нет!
- Исида, ты полетишь со мной завтра?
- Нет, нет и нет! Нет!!! Я не полечу, сколько можно повторять?! Попроси Орихиме, Садо, Урахару наконец!
- Орихиме боится, Садо перевешивает, Урахара не хочет.
- Я тоже не хочу!
- Не хочешь? Или боишься? Боишься, так ведь? – Рингоноки прекрасно понимает Урю. Если бы ей предложили сесть на заднее сидение велосипеда и полетать на нём, она бы тоже отказалась. Но если бы ей не оставили выбора…
Рингоноки резким движением сняла с Исиды очки и внимательно посмотрела в синие-синие глаза. Она начала говорить.
- Ты боишься. Боишься лететь со мной. Но не бойся, я выдержу. Не боишься ведь?
- Не боюсь. – завороженно подтвердил Исида.
- Завтра на рассвете подойдёшь к моему дому. Подойдёшь?
- Подойду. – подтвердил Исида. Рингоноки снова надела на него очки и пошла домой. Она прекрасно знала – хоть он и не вспомнит о факте гипноза, он заподозрит неладное сразу. Но придёт. Придёт обязательно.
- …девять дней пройдёт, и захватит он мир. Теперь запомнил?
- Запомнил, запомнил. А что, ничто и никто не сможет помешать ему?
- Может, может. Я тебе сказал только ту часть песни, которую разрешено говорить. А теперь говорю ту часть, которую нельзя: Но случиться может так, что потеряет император все силы свои: едва возьмёт по доброй воле душу свою назад, едва спасёт квинси сына двух матерей, и едва понесёт от императора женщина о двух костяных рогах.
- В каком смысле «о двух костяных рогах»? Пустая?
- Не знаю. Пророчество невыполнимо: когда это император заберёт назад силу у штернриттера? Как может родиться сын двух матерей? И как можно скрестить Пустого и квинси? И случиться это всё, согласно пророчеству, может лишь в те последние девять дней.
- Эх, придётся всё-таки драться с синигами…
- И не говори, самому не хочется. Что поделаешь, невыполнимо пророчество…
====== Курс на ускорение. ======
На следующий день Рингоноки встала даже раньше обычного. Встала, приготовила завтрак и обед на всех, оделась и пошла на улицу. А там…
Рядом с домом стоял трамплин. Весна 207, отполированная и укреплённая, лежала неподалёку. Урахара, его малышня и Тессай, Иссин с дочками, Садо и Орихиме, Рекко – все рядочком сидели на тротуаре и чего-то ждали. Когда они заметили Рингоноки, поднялась буря аплодисментов. Рингоноки уже начала было думать о прыжке через забор, но её поймали и вытащили во двор.
Исида медленно приближался к велосипеду на негнущихся ногах. Хотелось креститься. А ещё больше – домой, под одеяло, и гори всё синим пламенем! Даже если бы сейчас перед Урю появился столь нелюбимый отец, парень кинулся бы к нему на шею и слёзно попросил бы отнести домой…ну, или просто защитить от Рингоноки. Потом, конечно, он бы всё отрицал, но сейчас…
Рингоноки приняла выжидательную позицию на старте. Две подушки на заднем сидении должны были позволить Урю не только сесть, но слезть с велосипеда. Рингоноки жестом велела квинси сесть, и Урю, страдальчески возведя глаза к небу, сел и положил руки на бёдра впереди сидящему…
…никто не понял, почему Рингоноки вдруг издала непонятный вопль: «А-а-а-а-а-ах!!!» и чуть было не спрыгнула с велосипеда. Иссин тихо выругался и отвёл взгляд – хоть он и знал, что сейчас в теле его сына находится капитан Готея 13, молодая и предположительно красивая, но эти странные выражения лица…Урахара понял, что Рингоноки на мгновение потеряла над собой контроль.
- Не сюда. На талию. – Рингоноки за считаные секунды восстанавливает спокойствие и на её лице снова появляется уже привычное грустное выражение. Урю гордо поднимает вверх подбородок и разворачивается спиной к «Ичиго». Урю не понял, с чего это Рингоноки так отреагировала на прикосновение ниже пояса, но осознал главное: Рингоноки уязвима. Она ведёт себя естественно, но этот эпизод чётко говорит о её редкостной чувствительности. Додумать мысль Исида не успел – Рингоноки поехала. Провожали их как героев – даже с хлопушками (днём салют некрасив).
- О! Хорошо летят! – Урахара даже малость завидовал Рингоноки.
Рингоноки снова чувствует это – Эйфорию с большой буквы. Будто она снова растворяется в океане собственной силы, словно она снова висит между жизнью и смертью. Говорят, люди ненавидят такого рода воспоминания, но для неё это стало самым ярким событием не только в её жизни синигами, но и в жизни человека. «Кто бы мог подумать, что грань между смертью и жизнью окажется столь прекрасной? И сейчас, хотя я жива, я снова это чувствую! Чувствую, следовательно, живу!»
Урю же трясло, укачивало и сдувало ветром. Раньше он не боялся высоты – теперь боится. Раньше его не укачивало на велосипеде – теперь укачивает. Раньше он не боялся Рингоноки (недолюбливал, избегал, считал странной, но не боялся) – теперь боится. И больше всего сейчас Урю хочется домой. Можно даже к Рюкену. Отец, по крайней мере, не катает по небу на багажнике велосипеда. Рингоноки замечает состояние квинси и из элементарного чувства жалости решает вернуть его домой. Но параллельно, чтобы хоть немного развлечься, решает познакомиться с отцом Урю. «Если я правильно видела, то он вполне ещё неплохо выглядит. Ничуть не хуже сына, по крайней мере. И где-то неподалёку его клиника…»
Окно открылось. Рингоноки направилась туда и влетела в помещение, хотя и с затруднением. Лицо отца Урю, когда к нему в кабинет влетели Ичиго и Урю на велосипеде, навсегда отпечаталось в её памяти. Наверное, в его памяти тоже.
- Не бойтесь, я сейчас всё объясню. – Рингоноки пытается обрисовать ситуацию в двух словах, но сбивается и рассказывает о себе. Через пять минут она вспомнила о Урю и перескочила на наше время. Но старший Исида, похоже, и не к такому привык, так что велел снять с велосипеда «этого идиота» и положить на диван. Урю, похоже, больше не подойдёт к Весне 207 даже за деньги. Даже под гипнозом. Хотя про последнее он ещё не знает.
- Спасибо, что не застрелили. Я пойду. – Рингоноки уже почти наметила путь из кабинета наружу, но тут Рюкен, что-то сообразив, помешал ей. Между ними произошёл диалог…
- Что-то долго их нет.
- Ничего, вернётся. Рингоноки-сан некуда лететь…если, конечно, не произошло чего-то странного.
- Вот они! – из-за облаков показывается какая-то фигура, в которой Иссин (первым) узнаёт велосипед, Ичиго (Рингоноки) и того, кого ждал увидеть последним…- Боги, ОН то что здесь делает?
- М-да, интересная замена, Рингоноки-сан. Так вам нравятся мужчины постарше…
- Не думаю, что сто или двухсотлетнему синигами может понравиться старший.
- Столетняя? Садо, она на два года старше тебя. Просто ведёт себя как взрослая. И ты не прав: синигами тоже нравятся мужчины постарше. Хотя…сейчас Рингоноки понравился бы даже Джинта.
- Это ещё почему?
- Взаимосвязь между полом и ориентацией…- прикрыл веером лицо Киске. Джинта в обалдении посмотрел на Ичиго, потом на Урахару, потом на свою руку, потом, почему-то, на Уруру, потом снова на Ичиго… Потом он всё-же завис в прострации, обдумывая одну мысль: «Как всё это связано со мной?»
А Рингоноки уже почти приземлилась. Рюкен был несильно тяжелее своего сына, поэтому приземление прошло успешно. Тому, кого она везла, было всё равно, но и этот квинси с заметной радостью спрыгнул с багажника. Спрыгнул и направился к почему-то поникшему Иссину.