«Как больно… как тяжко… мне плохо…»
Как больно… как тяжко… мне плохо…
Ну где же ты, где же ты есть?
Откликнись, мой Ангел Небесный,
Скорее дай добрую весть.
Ты послан мне с Неба на помощь,
С рожденья ты рядом со мной,
Хранителем был и опорой,
Чтоб вместе пройти путь земной.
Мне больно! Опять умираю?!
Дано ли дожить до утра?
Не знаю, что делать, не знаю…
Иль в путь собираться пора?
Откликнись, мой Ангел Небесный,
Воскликни скорее: «Я здесь!
От Бога несу я прощенье,
За тем и спустился с Небес!
Помолимся вместе, родная,
Вдвоем мы осилим врагов!
Тебе я дарю утешенье
Из святоотеческих слов».
Ангел
Идешь ты тихо, незаметно
В жару и холод будних лет,
И лишь порою предрассветной
Ты шлешь мне мысленно совет:
Не вспоминай недобрым словом,
Не отвергай любви признанья,
Не осуждай судьбы суровой —
В ней Высшей Воли начертанье!
Шествие Царя-страстотерпца
Оковы сна, уж полночь через край,
как вдруг… Я испугалась бы виденья,
мне голос был, сказавший: – Николай! —
в высокой тьме за миг до пробужденья.
Движенье мнилось там, где он умолк.
Во всем великокняжеском убранстве
он вел на смотр святой имперский полк
и нищих звал: – Молись и веруй в Царство!..
То Божья милость мне, посмевшей спать
под отдаленный стук большого сердца:
мне снилась Николаевская рать
за год до прославленья Страстотерпца.
Часовня «Живоносный источник» в Быкове
Стояла часовня одна, над источником сложена.
В ней старая Зоя служила по имени Жизнь,
и для освящения времени нашего – в Божие,
читала Часы и молилась: – Иисусе, явись!
И часто в часовне вода веселилась плесканием,
воркуя, журча, обновляя крещальный обет.
И каждый хвалил ледяную купель покаяния,
где сердце рванулось со дна – в заповеданный свет!..
Под кровом часовни я тоже боролась за чудное,
за Имя Твое над моей, над овечьей судьбой.
В воде мои канули муки. И новая буду я
ногами веселыми бегать зеленой тропой,
той узкой тропой до часовни одной у подножия
Господнего лета… Увижу ли Зою зимой,
где для освящения времени нашего – в Божие
всё плещется Слово… И смысл не придумать самой.
Архангелы Любви
Где ты, любовь? Где чистая, святая?
Когда мне нет пощады от людей,
Я не жалею слез, я уповаю
На ангела из Божьих лебедей.
Иду на имя, но в вечернем свете
Для нас загадка – пламенная суть.
Ни словом, за которое в ответе,
Ни зрением, что может обмануть,
Не стать роднее с молнией такою.
И голос был на жалобы мои:
– Хвали языкознанье неземное
За имена Архангелов Любви,
Архистратигов мысленной вселенной!
И глас умолк – сияло торжество:
Гляжу на семисвечник драгоценный,
Земное забывая естество…
– Прославь Архистратигов силы Божьей,
Любовью вхожих в Неприступный Свет
С зерцалом жизни – драгоценной ношей
Молитв святых за Церковь смутных лет!
__________________________
До ревности любя, кто ищет мира?
За верных чад, за Вифлеемских крох
Воинствует смиренье Михаила
И вопрошает имя: – Кто как Бог?!
И вижу в храме – легкий, по левкасу,
На самой благолепной из икон
Бег Гавриила с лилией атласной
И Девы Богородицы поклон.
Архангел добрый Рафаил-Азарий —
Слепому врач, попутчик жениха.
«Товит» читаю новыми глазами.
Врачуй нас, дух библейского стиха!
Влюбленность в числа, преданность науке
Не накажи, Господь, змеей могил!
Возьми мой ум кичливый на поруки,
Архангел-просветитель Уриил!
Моей молитве слабой дай терпенье:
Нет сил, а надо восходить до звезд, —
На лествицу молитвенного пенья
Салафиил зовет в Великий пост.
Гуди, Иегудиил! Возьми скрижали,
Трехрядный бич возьми на Ханаан
И злат-венец, чтоб тени исчезали
От царственного вида христиан,
Чтобы, когда благословений ворох
Варахиил семействам раздает,
Хватило благ для всех, кто был мне дорог.
Всех благ по вере в ангельский полет!
Я знаю: вознесенье – наша участь!
И я прошу прощенья у людей,
Чтоб легче было на плече очнуться
У Ангела, из Божьих лебедей.
Мой ангел
Клочками память прорывалась
И в теле болью отзывалась,
Такой, что мне порой казалось,
Что легче умереть, чем жить.
Сестра в застиранном халате
Летала ангелом в палате,
А я, прикованный к кровати,
Пока что продолжал служить:
Бежал в атаку с автоматом,
Что было сил, солдат солдатом,
И под разорванным закатом
Внезапно обретал покой…
Сестра ко мне склонялась низко,
Ее лицо я видел близко,
Но мне тогда казалось риском
Коснуться ангела рукой.
Струились в ней частички света,
Как снегопад в разгаре лета,
А за спиной порхала где-то
Моя несчастная душа.
Как будто с телом распростилась
И в мир иной переместилась,
Но жизнь во мне сильней забилась,
Хотя не стоила гроша…
Как долго это продолжалось
И что во мне за жизнь сражалось?
Но только верю, всё держалось
Лишь на любви сестрицы той.
С такими хрупкими плечами,
Она бессонными ночами,
Заботой, лаской и речами
Сумела выиграть тот бой.
Прощеное воскресенье
Не долгий, но важный путь,
Как всё в этой жизни грешной,
До слова – от мысли поспешной —
Бессмысленного «Забудь!».
Легко, если честен с собою.
Голгофа – в глаза. И в поклон:
– Простите! Седой головою —
В пояс, глотая стон.
Коль легче вам – осудите.
Коль в тягость – навек прокляните
И, что не исчез, простите…
За боль и презренье – поклон.
И если спиною ко мне,
То всё равно: – Простите!
Простите, простите, простите!
Молчишь?
Я прощаю тебе!
Так хочу быть
В грехах раскаивайся, друг,
Не потому, что хочешь хлеба —
Чтоб разорвать порочный круг,
Чтобы с тобою рядом – Дева,
А не коллекция подруг.
Чтобы от неба и до неба
От Девы – обережный круг
С тобою рядом, где б ни был,
Иль на распятье, иль на дыбе —
Не почернеть душой от мук.
Пусть искушения разлук
На этом избранном пути
Не затворят от счастья дверцу.
Не отвернуть, простить, дойти —
Воскреснуть от любимых рук,
Чтоб грудь не выбросила сердце…
Любовь – Живая вода
Баллада
Я опоздал на крик. Как быстро он затих.
И, затворив глаза, ладонь скользнула вниз…
Я знал, как он родился, и знал, когда он рос,
От чуба на макушке и до седых волос.
Я тряс его за плечи, твердил: «Она придет!»
И лепетал о вечном, наивно, но всерьез.
Еще живые губы кривились от пощечин.
Какие бабы дуры! Я не хвалил их очень.
Водою, горстями – водою,
Ладонью, водою живою —
Еще не застывшие веки,
Морщинки живые, как реки,
Отметки прощения боли,
Любви безответной и поздней.
И небо, и поле…
И счастье, и горькая доля,
С любовью – живою водою…
Я вздрогнул, как мгновение – перед глазами Лик!
Я верю, но с святыми общаться не привык.
Но где-то за живое Его укор задел:
– Что смотришь как икона? А сам куда глядел?!
И Он достал воды нам, и в рот ему дышал!
Явился скоро третий, и тоже помогал.
Меня поднял на крылья Его глубокий вздох.
Мы все от счастья – в небо! Неужто с нами Бог?!
Водою, горстями – водою,
Ладонью, водою живою…
Любви оживляющей руки…
Уйти и воскреснуть в разлуке,
И ждать, и хранить свою верность,
И жить, улетев в бесконечность…
И небо, и поле…
И счастье, и горькая доля,
С любовью – живою водою…
Мы, свесив ноги с облака, сидели вчетвером.
По «соточке» – не лишнее. Я сбегал, и потом
Мы долго жали руки, смеялись с облегченьем,
Не мысля о разлуке, болтали вновь о вечном.
Но третий как-то тихо: «Мне, мужики, пора.
Она меня просила помочь тебе вчера.
Вдруг, если будет нужно, я вам махну рукой.
Мы ангелы, но тоже нас кто-то ждет домой…»
Десять тысяч
Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, Дальние пещеры
Я б и меньшего не сумел.
Мне ли мериться с ними вровень?!!
Десять тысяч нетленных тел,
Охраняющих крест Господень!
В полумраке пещерных стуж,
Пред Творцом дерзновенно правы,
Десять тысяч прощенных душ
В ореолах надмирной славы…
Не узреть золотых корон,
Не увидеть того сиянья!
Десять тысяч таких, как Он,
Разделивших Его страданье.
Возжелаю… и не пойму,
Чем платить за такую вечность.
Десять тысяч – вослед Ему,
В назидание нам, беспечным.
Там, за тьмою пещерной – свет,
Суетливое царство наше.
Век закончился… Краток век…
Что теперь положить на чашу?
Инок в черном сказал:
– Молись…
Всё, что было с тобой, —
Пустое!
Десять тысяч, ушедших ввысь,
Не оставят тебя в покое…
г. Печоры, октябрь 2003 г.
Звезды знали…
Стихотворная ассоциация на работу графика Петра Сацкого из цикла иллюстраций к «Житию Иоанна Шанхайского»
Звезды хлопали в литавры,
Не боялось тело стужи,
Благодать великой Лавры
Школярам стучалась в души.
Золотил соборный камень
Полумесяц осторожно,
Мир застыл на самой грани
Перед бездной невозможной.
Небосвода лик пречистый
К храму высветил тропинку,
На лицо семинариста
Пала белая снежинка.
…В кельях иноки не спали,
Труд молитвенный вершили.
Звезды пели, звезды знали,
Что за отрок перед ними.
И сиял Покров незримо
Божьей грамотой охранной
Над студентом Михаилом
И… Владыкой Иоанном.