— Но ба-ба-ба, — передразнивал МакКлейн, сморщившись. — Всё вышло, и ладно, ладно, ла…
И видимо, для синего паладина мысль координировать свои действия с Гандерсон в нынешних реалиях показалась настолько жуткой, что парень, увлёкшись, забывает, что здесь вообще-то была ступенька. Лэнс спотыкается, прерывает речь и летит прямо вперёд на пол. Ханк слишком опешил, Широ слишком не успевает повернуться, Пидж — тем более, и остаётся лишь идущий позади Кит.
МакКлейн вопит от страха и валится, но всё же Когане, подскочив в последний момент, успевает его поймать. Одна рука хватает Лэнса за локоть и рывком тянет на себя, не позволяя падать дальше, а вторая обвивается вокруг талии, не позволяя прогибаться дальше вниз и корпусу.
— Ты в порядке? — шепчет Кит и, как вышло, шепчет именно на ухо, потому что он прижимается так близко, лишь бы Лэнс не упал.
Когане одновременно и хочет его отпускать, и одновременно не хочет. Нет, красный паладин отпустил бы, так как та заминка затягивается уже слишком, но просто дело в том, что Лэнс не предпринимает ровным счётом ничего. Синий паладин ошарашенно распахивает глаза и, казалось бы, даже не дышит, судя по невздымающейся груди под рукой Кита.
И сам Кит, правда, отпустил бы его сейчас же, чтобы парень под ним не нервничал ещё больше, но МакКлейн сейчас находился в той странной позе, что, отойди Когане сейчас, Лэнс просто повалился бы на землю. Его тело всё ещё склонялось над полом и было в положении нечто среднего между горизонтальным и вертикальным, что не облегчало ситуацию ни на йоту.
«Лэнс, сделай хоть что-нибудь», — почти молит красный паладин, потому что не понимает, что ему сейчас делать в таком бездвижии.
— Какого хрена…
И Лэнс делает.
Он непонимающе выпаливает, перекручивается и дёргается вперёд, не оборачиваясь, но яростно вырываясь из хватки Кита. Когане тут же отпускает, и МакКлейн летит вперёд, в последний момент умудряясь не грохнуться на пол всем корпусом, а слегка по нему прокатившись ногами и опёршись руками.
Синий паладин поворачивается лишь головой к Когане, всё ещё будучи спиной к нему, и растеряно оглядывает парня. Будто МакКлейн только сейчас вспомнил, каково это — дышать, и судорожно и часто вдыхает так нужный сейчас воздух.
— Эээ, Лэнс, точно всё хорошо? — обеспокоено говорит Кит и неосознанно — это делает не он — тянет руку к Лэнсу.
МакКлейн пугается лишь больше и замирает всем телом, смотря на приближающуюся к нему руку как прокажённый. Не смея и двинуться. Спустя мгновение Лэнс стискивает зубы и со всей силы ударяет по той руке, которая была теперь так непозволительно близко.
— Не прикасайся ко мне! — выкрикивает синий паладин с такой яростью и ненавистью в голосе, что все опешили и подёрнулись.
А больше всех Кит.
— Я же сказал тебе, — МакКлейн шумно вдыхает воздух, хрипит и гневно процеживает. — Я ненавижу всё это. Не прикасайся ко мне никогда, слышишь?
Кита разрывает от того, каким взглядом Лэнс на него смотрит теперь, будто проклиная, и какое же отвращение Когане вызывает теперь в глазах любимого.
Красный паладин, трясясь, лишь быстро кивает и убегает сразу же.
— Чувак, это было слишком жёстко, — Ханк кидает неодобрительный взгляд на Лэнса, не смея здесь его поддерживать.
Пидж, подойдя к МакКлейну, пнула его и брезгливо выплюнула:
— Ты говнюк, и ничего тебя не изменит.
— Лэнс, что ты… — начинает Широ.
— Мне плевать, — бросает синий паладин, всё ещё напряжённо вглядываясь в коридор, куда только что ушёл Кит. — Не лезьте, просто не лезьте со своими советами.
— Ты разрушаешь команду, как мы можем не лезть? — сказал Такаши, едва не переходя на крик и буравя взглядом младшего паладина.
— Вы не понимаете. Меня это всё достало, я не могу, эта голова и всё меня просто достало, — качает головой Лэнс.
— Хорошо, а нам что прикажешь сделать с твоими психами, а?! — рычит Пидж.
— А ничего и не нужно делать, — отрезает МакКлейн, подёрнув плечами. — Не ваше дело, насколько я ненавижу Кита.
Пидж кривится, Широ хмурится, а Ханк до боли прикусывает губу, отворачиваясь.
— Лэнс, — говорит Гаррет осевшим голосом. — Но так нельзя…
— А значит, как вы и он делали, можно, да?
— Лэнс, — выдаёт Широ, смеряя взглядом. — Тогда у нас не было никакого выбора, и мы не лезли в ваши разборки, но сейчас ты должен понимать, что так дальше продолжаться не может.
МакКлейн не может выдержать того пристального взгляда лидера и с фырком отворачивается. Такаши продолжает:
— Помни, что от этого зависят жизни. Из-за вашего разлада всё может разрушиться, ты должен понимать, что…
— Но вы не понимаете, — почти шепчет Лэнс, перебивая. — Вы не понимаете, что у меня в голове и как это разрывает, и что относиться к этому по-нормальному невозможно, — он хрипит, и после продолжает уже более спокойно, даже отчасти печально: — Я смотрю на человека и вижу в нём одновременно троих: моего друга, любимого и того мерзкого человека, который меня предал.
Все, кроме говорящего, кривятся на том слове — «мерзкого».
— Одновременно, — МакКлейн плавно объясняет, — я одновременно его уважаю, потому что он Кит Когане — человек, заставляющий двигаться вперёд, с которым хотелось проводить время, которого хотелось подкалывать, с которым…
Лэнс прикусывает губу и давит свой всхлип.
— Одновременно я его и люблю, памятуя о тех эмоциях, воспоминаниях, знаете, как: «О, он прекрасен, свет моих очей, моя прелесть, моя радость, люблю, хочу, не могу, дайте защищу». Я серьёзно готов пустить себе пулю в висок в следующий раз, как скажу ему гадость, вот до такой всё степени хреново, и… и одновременно…
Парень громко вдыхает, прикрывая на миг глаза.
— И одновременно я его ненавижу, потому что как он только мог со мной так поступить, как он мог так меня использовать, он ведь действительно упивался всем этим, упивался эмоционально-зависимой куклой, мной.
— А ты не думал, — тяжело выдыхает Широ и присаживается рядом с Лэнсом. — Что всё дело в том, что именно эмоционально-зависимой?
МакКлейн хмурится, показывая всем видом, что не думал и не понимает, а Такаши грустно усмехается и продолжает:
— Тебе был нужен Кит.
— Да это… — Лэнс пытается возмущаться, но Широгане ещё не закончил.
— Но почему ты не пытаешься подумать о том, что, может, эти объятия нужны были так же и ему?
МакКлейн не отвечает ничего, а лишь ёжится и прячет голову в колени.
— Это не повод, Лэнс, так третировать Кита, — Широ качает головой, чуть расслабляясь из-за того, что, кажется, впервые у них разговор на эту тему проходит не на повышенных тонах. — Он не виноват, всё — зелье, и мы просто не знали, что память к тебе вернётся…
— В том-то и дело, — МакКлейн горько усмехается. — Что и вы все вели себя будто бы нормально, и Кит с расчётом на то, что знать я это не должен. Это гадко.
— Так нас обязала ситуация, — говорит Широ и встаёт, опираясь руками об колени.
— Но а как мне жить с этим сейчас? — с той толикой отчаяния шепчет Лэнс и поднимает глаза на Такаши. — С теми миражами? Я же не хотел этого всего, понимаете?
Взгляд Лэнса цепляется за пробегающих мимо мышек. Они всей толпой бегут по коридору и на миг останавливаются рядом с ним, с какой-то странной примесью чувств оглядывая его. Глупый импульс — но МакКлейн решает потянуться рукой вперёд, просто погладить, прикоснуться, успокоить их и, возможно, себя.
Глупый импульс, — убеждается синий паладин в следующий момент, так как мышки надменно фыркают и лишь уворачиваются. Он настолько обессилен от всей этой ситуации и продолжающим гудеть в голове шумом, что не может даже нормально оскорбиться, когда они с такой высокомерностью отворачиваются и убегают дальше, по направлению туда, куда недавно ушёл Кит.
— Ну катитесь и вы, — буркает паладин, насупившись и только больше сжав колени. — Чёртовы мыши, чёртов Магиус и чёртов Кит со своими десятью тупыми обличиями.
Широ молчит. Молчит и Пидж. Не молчит Ханк.
— Но даже так, Кит же… всегда был Китом, не так ли? Он всегда был самим собой, он не менялся, а просто открылся тебе и подобным способом.
Гаррет подходит к нему и присаживается рядом, приваливаясь боком к другу.
— Давай, вставай, я приготовлю тебе вкусняшек, и перестань мучать Кита. Ему тоже несладко приходится, и он тоже старается, а ты ведёшь себя действительно некрасиво, хоть это понимаешь?
Ему ничего не отвечают. Жёлтый паладин пускает мягкий смешок и закидывает синему руку за плечи.
— Кит всегда остаётся Китом, Лэнс. Это он, тот, кем ты восхищался и на кого равнялся, кто уважал и тебя, и он именно такой и есть, которому в тот момент был нужен и ты.
МакКлейн прикусывает губу и лишь хрипит что-то невнятное, не желая зацикливаться на той невзначай брошенной фразе Гаррета.
Он всегда был именно тем Китом, и все те образы и есть именно Кит.
Лэнс понимает это, но смириться как с этим, так и с тем, что Кит его предал, не может.
====== Глава 19 ======
Когда Кит на еле плетущихся ногах, наконец, добежал до комнаты, он в обессилии упал на кровать.
Когане даже не знал, что могло быть ещё хуже той ненависти, того всепоглощающего чувства отвращения и тех глаз, столь яро его проклинающих.
Он знал, что всё. Больше ничего не будет. Ничего ни капли никогда не будет.
Ничего уже давно ни капли не было.
Как бы ни пытался, ни старался, Кит больше не мог заснуть. Он мог лишь ворочаться и продолжать вспоминать о той ненависти, продолжающей разрывать его душу в клочья, на части, хотя, казалось бы, больше рвать было уже и нечего. Убитые глаза пытались зацепиться за что-то, но ни за что не цеплялись в той опустошённости. Он даже не знал, что ему сделать, чтобы побыстрее заснуть, чтобы перестать думать об этом, столь мучительном и столь отравляющем его сознание.
Наверное, если он попросит Широ или Аллуру вырубить его, они не согласятся, да?
Кит даже смог в том состоянии горько усмехнуться.
Какой же он жалкий сейчас.
Когане знал с самого начала, что эти чувства не сулят ничего хорошего, что это всегда сложно, всегда запутанно.
Но что больно настолько?
Нет, подобного он не мог никогда даже предположить.
Красный паладин с силой прикусил губу.
Он знал, что Лэнс не простит его, знал тогда, когда решил упиваться его любовью, но никогда не думал, что всё обернётся именно так. И Кит действительно больше не знал, что делать, кроме как ненавидеть себя за то, что он жалкий настолько, что в настолько противном свете воспользовался ситуацией.
Лэнс прав.
Лэнс во всём прав.
Но того, что ежесекундно хочется рвать, метать, кричать и биться от того всепоглощающего чувства апатии, отчаяния и омерзительности, это не отменяет.
Когане прикрыл глаза.
Он понимает, почему его ненавидит Лэнс, почему себя ненавидит и он сам, но он не понимает лишь того, почему его не ненавидят все остальные. Настолько добрые и чуткие? Нет, Кит им был благодарен, однако если бы ненавидели и они его, было бы гораздо проще.
Правильнее.
Он жалок.
С этими тупыми чувствами он жалок.
Из-за этих тупых чувств он и завёл ситуацию в настолько неправильное и ужасное русло, в такое, которого никогда не должно даже было и быть в помине.
Тупые чувства.
И от них надо избавляться, как ради своего душевного спокойствия, как ради Лэнса, так и ради остальных.
Потому что ничего уже никогда не будет, как бы он ни старался или ни хотел.
Всё кончено.
Уже давно.
Кончено, даже не начавшись. Кончено то, у чего даже не было и шанса.
«Тупой глупый Кит. Ты сам всё разрушил», — пытался говорить он себе.
Нечего винить Магиус или судьбу.
Однако даже ненавидя себя и то, как обернулась ситуация, он не жалел. Ни в коей мере не жалел. Кит бы и не смог тогда по-другому никак поступить, не смог бы отказаться, он сломался бы в любом случае, так что он не жалел. Убеждал себя, что не жалел. Но неважно. Как бы его самого не ненавидело сейчас всё, у него остались хотя бы те воспоминания, лелеющие лишь душу.
Плевать, что сейчас он ушёл, ведь тогда он его любил.
Когда Кит вновь открыл глаза, его взгляд случайно упал на тумбочку, и он почему-то вспомнил тот глупый момент с подарком в начале болезни Лэнса.
— Эй, Кит, почему ты его не носишь, эй! — восклицал Лэнс и нарочито дулся. Он уставил руки в боки и напирал. — Я так страдал, чтобы сделать его у тех Вакху-как-то-там, а ты не дорожишь им, ну эй!
— А давай вот без беспричинных обвинений, — выпалил красный паладин, ёрничая, а после мягко улыбнулся ему, успокаивая и голосом, и взглядом. — Я не ношу его именно потому, что дорожу.
МакКлейн недоумённо уставился на него, явно не понимая смысла фразы.
— Ну то есть… — Кит замялся и поправил чёлку. — Мы вроде как на войне, да?
И пусть Когане и не так дорожил тем браслетом ранее, когда увидел его впервые, не в силах отвязаться от навязчивых мыслей, что любовь неправильная, то сейчас, на момент этого разговора, он был ему слишком важен, важнее почти любой вещи.
— И если в одном бою он потеряется, отрежут, рассыплется, и… — Когане скосил взгляд, сминая губы. — В общем, я не хочу, чтобы с ним… — парень осёкся, вспоминая слова, которыми МакКлейн характеризовал тот ритуал, желая произнести именно их, в то же время больше и пугаясь от них. — О боже, не верю, что скажу что-то столь слащавое, — он протяжно выдохнул ввысь, а после вновь посмотрел именно в те ожидающие чего-то глаза. — Чтобы с нашей любовью, заключённой в нём, что-либо случилось.
— О Кииит, — Лэнс пролепетал, просиял до невозможности, притёрся к нему носом и посмотрел такими влюблёнными глазами, что у Когане снова внутри всё только бухало в груди. — Я даже не подумал…
Красный паладин, отворачиваясь, фыркнул, прекрасно ожидая подобного.
— Я так тебя люблю, Кит, — шептал МакКлейн, обвивая руки вокруг талии и склоняясь ещё ниже, прикасаясь мягко губами к губам.
— Да, да, конечно, — буркал Кит, теряясь и отворачиваясь от столь яркого и невозможного Лэнса, который напрочь сметал остатки хоть какой-то ясности ума у Когане.
— Ну эй, люблю же.
— Я знаю.
— А ты?..
Лэнс придвинулся к нему впритык, уже прижимая и за талию и будто выпрашивая себе награду теми своими щенячьими глазами.
— Что? Я и так сказал сегодня больше, чем нужно, — бросил Когане, уже пыхтя и раздражённо смеряя МакКлейна взглядом.
— Эй, нет, а самое заветное? Ну же, детка.
— Зараза, я… — красный паладин осёкся и с силой замотал головой. — Нет.
— Кит, — выдавил Лэнс с нажимом, а после сделал нечто вообще сверхвозмутительное.
Он залез руками под футболку Когане и не просто с целью прикоснуться к коже, а защекотать. Красный паладин совершенно не был готов к подобному дерзкому повороту событий и стал истерично хохотать на все те невыносимые ощущения, дёргаясь, вырываясь, в то время как Лэнс лишь напирал, так глупо причмокивая губами.
— Ну-ну, я жду.
— О боже, нет, — говорил сквозь смех и слёзы Кит. — Я же сказал, нет, нет, и ты не посмеешь.
— Что значит, я не посмею, — МакКлейн сузил глаза и на миг остановился, и Когане вкупе с теми подозрительными интонациями это почему-то не понравилось. — А если вот так?
Когда Лэнс буквально завалил его на ту кровать, придавливая весом, телом, и став ещё быстрее и несдержаннее щекотать его, уже чуть ли не задирая футболку до верха, Киту показалось, что ещё немного и он на самом деле сойдёт с ума. МакКлейн не щадил его, он всё щекотал, всё дул в ухо, всё тёрся и всё сам смеялся безудержным невероятно радостным смехом от того, что в их импровизированной схватке побеждает оппонента более чем.
— Ну как? Сдаёшься? — пропел Лэнс и поиграл бровями.
— О, да брось, ни за что.
Красный паладин уже не знает, сколько тех слёз выступило на его глазах, потому что щекотка — воистину запретный приём для него, а Лэнс ещё будто как назло даже и не думал останавливаться, лишь продолжая мучить его и так.