А впрочем, разве замечательные люди всегда выглядят «замечательно»? Все мы относимся с недоверием к людям, причесывающимся под Гете или под Наполеона, и известно, что великие люди в общем выглядели вовсе не так, как их изображают на стереотипных портретах. Разные эпохи и в особенности XIX столетие старательно затушевывали ненормальное, одностороннее, болезненное в физиономиях великих людей и наделяли их вместо этого чертами Юпитера, а между тем именно в этой ненормальности выражения лица часто сказывается громадное внутреннее напряжение. Сравните хотя бы голову Муссолини, тоже ставшего жертвой этого стиля, с его стилизованными портретами под Наполеона: как вульгарно и буржуазно выглядит этот толстяк-диктатор. Если Гитлер не выглядит так, как великие люди на медалях, это ничуть не говорит против него: но беда в том, что он говорит ни дать ни взять, как эти великие люди говорят в хрестоматиях для школьников.
За последние годы лицо его неоднократно менялось. Раньше всего в нем появилось выражение, словно судьба только что вылепила человека из необделанного еще материала. В последнее время у него появились признаки ранней старосты и выражение недоумения.
В какой мере Гитлер является медицинской проблемой – это пока еще остается тайной его врачей. От людей, часто видевших его, не могли скрыться патологические черты в нем. Подобными симптомами в его поведении являются припадки мизантропии, бегство от людей, порой невменяемые речи.
Портрет
Имеется замечательное описание, принадлежащее одному из близких и посвященных (В нижеследующем дается перевод по немецкому тексту у Гейдена – Прим. перев).
«У него живой, быстрый, находчивый ум: написанные им прокламации обнаруживают, несмотря на некоторую грубость, мощность и силу стиля; наконец, что самое главное, у него большой прирожденный, бросающийся в глаза, ораторский талант.
Однажды, на одном совещании, произошло следующее. Социал-демократы выпустили листовку, в которой о нем говорилось в грубом тоне как о зазнавшемся демагоге. Кто-то принес с собой эту листовку на совещание. Он прочитал листовку и сразу преобразился. Он как бы рос, глаза его горели. Он с силой ударил кулаком по столу и начал говорить. Слова его не только были незначительны, в них вообще было мало смысла. Он грозил, что “сотрет социал-демократов с лица земли”, после того как “покажет их лицемерие и нахальство всем рабочим”; он произнес еще несколько фраз, не более убедительных. Однако впечатление произвел не смысл его речи. Я не раз слышал Бебеля и Жореса. Никогда никто из них не производил на моих глазах такого захватывающего впечатления на своих слушателей, не держал их так в своей власти, как он во время этого выступления, к тому же не на митинге, где гораздо легче говорить, а в небольшой комнате на совещании из нескольких лиц, причем речь его состояла почти исключительно из одних угроз. У него был настоящий талант оратора, и, когда я услышал его дышащие гневом и негодованием слова, я понял, чем этот человек завоевал и подчинил себе массы. Присмотревшись к нему ближе, я не заметил в нем большой и горячей любви к революции».
Эта характеристика относится к русскому священнику Талону, предводителю знаменитой демонстрации к Зимнему дворцу 9 января 1905 г. Автор описания – террорист Борис Савинков. Каждая черточка этого портрета словно списана с Гитлера. Даже политические речи Талона и Гитлера сходны. Талон тоже не был действительным революционером, он был чем-то вроде «всеподданнейшего бунтовщика его величества». Поэтому ему суждено было прослыть за шпиона, хотя он не был им вначале, а стал им лишь впоследствии. Возмущенные товарищи «казнили» его на уединенной даче.
Для роли шпиона обстановка вокруг Гитлера слишком серьезна. Однако по мере своего возвышения Гитлер входит во вкус и злоупотребляет доверием своих приверженцев; он скоро оправдал недоверие, которое с самого начала питали к нему пролетаризированные основатели партии. Гапон, согласно Савинкову, обладал способностью, имеющейся у Гитлера: при желании он умел приноровиться к каждому и вел себя с ним так, что тот принимал его за своего. Как и у Гитлера, происхождение и политическое прошлое Гапона покрыты мраком неизвестности; Гапон тоже обособляется от товарищей, скрывает от них свою частную жизнь.
Его стиль
Среди умственных интересов на первом месте у него история, на втором – искусство. Это обычный уровень немецкого гимназиста довоенного времени, об этом заботилась школа. У Гитлера сохранились обе эти банальные наклонности. Символы, зрелища, парады и здания его партии проектировались большей частью первоначально им. Это не просто наклонность к мишуре в духе Вильгельма II. Когда Гитлер тратит несколько дней на то, чтобы набросать проект подходящего знамени для штурмовых отрядов или значка для партийного съезда, это объясняется пропагандистской ролью этих символов: масса привлекается знаменами, а не переговорами, поэтому вождь может со спокойной совестью посвятить часть своего времени знаменам. Что касается художественной стороны, это большей частью кричащие плакаты. Прототип их можно искать то ли в военных символах наполеоновских войск, то ли в Монреале. Готику Гитлер недолюбливает. Его теория искусства представляет собой смесь из ученического культа красоты и расовой социологии. Согласно этой теории, все великие произведения искусства носят «северный» и «красивый» характер. Всякий экспрессионизм Гитлер с негодованием отвергает как еврейско-большевистский; при этом он вообще не видит сродства экспрессионистских произведений военных и послевоенных годов – это не свидетельствует о глубине его художественного чутья и его чувства расы.
Но главное – это великий оратор.
Первое условие для хорошего оратора – это не спотыкаться, потеряв нить, не держаться рабски синтаксиса, не бояться тяжелых периодов, если только они бьют обухом по голове.
Следующая стадия: оратор должен быть не только выше синтаксиса, но также выше содержания своей речи. Оратор запутывается в лабиринте мыслей гораздо чаще, чем об этом догадываются слушатели. Главное – не обнаруживать этого перед слушателями и поскорее найти тихую пристань плавных мыслей.
Но самое важное – не довольствоваться холодным преодолением всегда неизбежных запинок, а дать на глазах у слушателей зрелище борьбы и победы. Иные ораторы с дефектом речи приходят из-за него в такое состояние исступления, что слушатели видят не этот дефект, а торжествующего победителя над дефектом и… рукоплещут.
Из всех ораторов, подвизающихся в настоящее время перед массами в Германии, Гитлер – самый исступленный боец. Час-два вы видите на трибуне благообразного проповедника, лишь кое-где подливающего каплю уксуса в свой елей. Он высказывает мысли, которые не вызывают противоречия, а скорее могут навести на вас сон. Но вдруг, словно какая-то муха укусила его, он начинает метаться по эстраде, руки его подымаются и опускаются, выделывая всяческие жесты; эти жесты не образны, не иллюстрируют содержания речи, но зато они отлично выражают душевное состояние оратора и передают его слушателям. Когда в пафосе обвинительной речи указательный палец оратора, словно хищная птица, устремляется на слушателей, каждый из них чувствует себя ответственным за грехи немецкой нации.
Здесь человек на трибуне уже не разбирает вопрос, а дает сражение. Масса не видит подлинного врага; она не знает, что он находится в самом ораторе. Он борется против разложения нации, против политической инертности массы, против преступных упущений прежних и нынешних правителей, но при этом он в действительности борется против своего же былого марксизма, против своего плохого поведения в школе, против медлительности, благодаря которой он упустил счастливый случай в 1922 г., понес дважды поражение в 1923 г., не захватил власти в 1930 г. и упустил ее в 1932 г. Он борется со своим собственным страхом, он борется против дьявола в себе, как старый отшельник, – это уже не агитация и даже не упражнение в красноречии, это настоящие заклинания. Поэтому, что бы он ни говорил, утверждай он даже, что луна – это голландский сыр, слушатели будут ему аплодировать. Там, где падают бомбы, никто не смотрит, окрашены они в серый или зеленый цвет.
Тогда он в 1923 г., сам внутренне убежденный в невозможности войны за реванш, восклицает:
«Если бы шестьдесят миллионов обладали хотя бы только волей к национальному фанатизму, оружие явилось бы из-под земли, из вашего сжатого кулака!»
Когда он в 1932 г., чувствуя безнадежность своей кандидатуры на пост президента республики, мечет в берлинском Дворце спорта громы и молнии по адресу противников: «Вы можете сто раз заявлять: мы остаемся на месте во что бы ни стало, а мы отвечаем вам: мы сметем вас непременно и безусловно» – тогда стены дрожат от аплодисментов «более сильных батальонов», тогда дрожат миллионы, читающие об этом на другой день в газетах, тогда дрожит государство.
Глава 4. Основание штурмовых отрядов
Завоевав неограниченную власть в национал-социалистической партии, Гитлер принялся превращать последнюю в действительную силу. До сих пор он получал фактически от партии только подпись на своих плакатах. Теперь из немногих прежних приверженцев и из вновь вступающих в партию он создал подлинное орудие своего господства над партией – штурмовые отряды.
Так называемые отряды «орднеров» существовали в партии уже с 1920 г.; с начала 1921 г. они делились на «сотни». Фактически это был клуб скандалистов и хулиганов, расправлявшихся с нежелательными элементами на собраниях. У других партий не было ничего подобного; до появления на сцену национал-социалистов в этом и не было необходимости. Дружины обороны («Оберланд», «Оргеш» и др.) принципиально не вмешивались в партийную политику, они ставили себе целью сыграть роль только в момент решительных событий, о которых руководители дружин имели лишь смутное представление. В результате эти союзы неизбежно становились орудием в руках отдельных честолюбивых политиков, умевших воспользоваться ими. Точно так же в те времена склад оружия принадлежал тому, кто знал, где он находится.
Гитлер дал теперь своим молодым буянам новую организацию и внес, таким образом, нечто принципиально новое в политику; 3 августа 1921 г. были основаны штурмовые отряды. В воззвании, написанном по этому случаю, говорилось:
«Национал-социалистическая германская рабочая партия создала в рамках своей организации отдел физкультуры (спорта и гимнастики). Он особенно тесно должен сплотить молодых членов нашей партии, спаять их в железную организацию, которая будет служить всему движению в качестве тарана. В этом отделе должна воплотиться идея обороны свободного народа. Он должен защищать своей силой идейнопросветительную работу вождей. Но прежде всего он должен воспитывать в сердцах нашей молодежи неукротимую волю к действию, вдалбливать и внушать ей, что не история делает людей, а люди историю, и что человек, который без сопротивления носит цепи своего рабства, заслуживает своего ярма. Кроме того, отдел должен воспитывать взаимную верность и культивировать радостное повиновение своему вождю… Партийное руководство ожидает, что вы все явитесь на его зов, вы понадобитесь в будущем». Воззвание подписано: «Партийное руководство. Председатель физкультурного комитета член партии Клинцш».
Как видно из этого воззвания, название организации не вскрывало ее характера. «Отдел гимнастики и спорта» был лишь маскировкой, это было ясно. Вскоре в связи с целью, преследуемой организацией, и ее практикой появилось оставшееся за ней и впоследствии другое имя.
В воззвании указываются следующие цели новой организации: служить штурмовым отрядом, культивировать идею обороны, защищать вождей и воспитывать своих членов для дела, которое, однако, не называлось по имени. Мы можем перевести этот эзопов язык таким образом: расправляться с противниками, заниматься военными упражнениями, выкидывать инакомыслящих с собраний за восклицания враждебного характера и готовиться к путчу. Так это и поняли штурмовики. Через два месяца их руководитель Клинцш превратил благонамеренный отдел гимнастики и спорта в штурмовые отряды. Отныне в «Фелькишер беобахтер» появилась рубрика: «Известия штурмовых отрядов»; вскоре затем принято было также сокращение SA (вместо Sturm-Abteilung). Это сокращение нигде не расшифровывается как Sicherheits-Abteilung (отряды обороны). Вместо этого шутники из рядов этих новых войск придумали название Sing-Abteilung (певческие отряды).
В первом приказе по своей новой армии Гитлер так формулировал ее главную цель: «Штурмовые отряды должны быть не только орудием защиты движения, но в первую очередь школой для грядущей борьбы за свободу внутри страны». В более позднем циркуляре от 17 сентября 1922 г. говорится: штурмовые отряды «не только охраняют собрания партии от всякого насилия со стороны противников, но, кроме того, дают ей возможность в любой момент перейти в наступление».
Действительно, со времени кровавых дней 1919 г., со времени путча Каппа 13 марта 1920 г. эта орава живет лишь мыслью о наступлении. Штурмовые отряды были не чем иным, как продолжением бригады Эрхардта в мюнхенской ссылке.
Возникновение штурмовых отрядов имеет свою историю.
Баварская военщина в 1920 г.
После завоевания красного Мюнхена рейхсвером и добровольцами, в том числе бригадой Эрхардта, Бавария находилась в руках военщины – в руках регулярных и нерегулярных войск. Год еще держалось буржуазное правительство, представленное социал-демократией и католической баварской народной партией; оно держалось благодаря разногласиям среди военных вождей и отсутствию у них ясных политических целей.
Политическим вдохновителем стрелковой бригады Эппа, а затем вышедшего из нее командования военного округа был капитан Эрнст Рем. От него исходила инициатива образования мощной «баварской дружины гражданской обороны».
Впоследствии лесовод Эшерих из Изена превратил ее в своего рода национальную милицию. Эта гражданская гвардия с ружьем, запрятанным в платяной шкаф, в лучшем случае могла выстроиться стотысячными шпалерами при решительных выступлениях. По поручению Эппа Рем усердно снабжал «дружину обороны» оружием и амуницией; с тем же мастерством бывший подполковник Герман Крибель, старый офицер генерального штаба, организовал военный аппарат Эшериха. Однако эта «дружина обороны» была с самого начала слишком громоздкой. Она ни разу не могла решиться на действительно революционное выступление. Свержение правительства Гофмана 14 марта 1920 г. было делом нескольких лейтенантов, подосланных начальником рейхсвера генералом фон Мелем, сухим военным чиновником, и Эшерихом. Как говорилось в официальном отчете о событиях, Эшерих с разрешения начальника округа Верхней Баварии и мюнхенского полицейского управления составил депутацию, которая свергла растерявшееся правительство Гофмана. Депутация состояла из начальника округа фон Кара, полицей-президента Пенера, Крибеля и студента Гофмана.
Достойным завершением этой «революции с разрешения г-на президента» было назначение Кара премьером. Оно означало, что рука военщины отчасти отведена рукой парламента. Ибо Кар, будучи протестантом и сыном либерального чиновника, все же был членом баварской народной партии; он был чрезвычайно тяжел на подъем и попал в политику, очевидно, за то, что прогневил Господа Бога. По внешности это был низкорослый, коренастый, черноволосый немец – расовый тип, нередко встречающийся в Баварии; политически Кар был лишь фрондирующим обывателем на кресле министра-президента. Он понимал народную душу и был привязан к своему королю. Для этого королевского чиновника республика, так сказать, не существовала, так как противоречила его служебной присяге. Управлять в этом смысле – вот в чем заключалась для него политическая борьба. Поэтому он и не мог решиться нанести смертельный удар тому, что «не существует».
Лидером партии был в то время д-р Гейм53, он считал Кара подходящим человеком, так как этот чиновник пользовался популярностью у «союзов обороны» за свою непримиримость по отношению к революции. Кроме его монархизма, в его пользу говорила та твердость, с которой он неизменно прикрывал непокорного полицей-президента Пенера от социал-демократических министров.