Реджи был удивлен не менее других.
– Четыре года службы в ВМФ в должности кухонного специалиста.
– Конечно. Что ж, возможно, у нас есть надежда. – Пендергаст поднял принесенную им тарелку и передал ее Реджи. – Начнем с того, что так далеко на севере купить хорошего сома просто невозможно. Насколько я понимаю, он был заморожен, верно?
Судя по выражению лица, Реджи приготовился обороняться:
– И что?
– Дружище, да ведь мы на берегу океана! У вас, наверное, есть возможность получать свежую рыбу – терпуга, сайду, камбалу, морского окуня?
– Есть улов, который Уэйт доставил вчера вечером, – сказал Реджи после долгой паузы.
Это было уже слишком. Эддерли сделал шаг вперед, чтобы вмешаться. Он не хотел терять своего лучшего повара.
– Мистер Пендергаст, – заговорил он, – возникли какие-то проблемы?
– Я хочу сам приготовить себе ланч. Приглашаю Реджи выступить помощником шеф-повара.
Эддерли подумал, что этот Пендергаст не только эксцентричный, но и, вероятно, слегка чокнутый.
– Я прошу прощения, – сказал он, – но мы не можем допустить, чтобы клиенты заходили в кухню, нарушая мир…
– Единственный нарушенный сейчас мир – это мир моего желудочно-кишечного тракта. Но чтобы убедить вас… – Человек достал из кармана пиджака жетон, золотой с синим, и показал его Эддерли.
Там было написано: «ФЕДЕРАЛЬНОЕ БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ».
«Значит, Лейк все же не шутил». Эддерли сделал шаг назад, и Пендергаст продолжил:
– Расскажите мне об этом улове Уэйта.
Реджи переглянулся с Эддерли. Хозяин кивнул и одними губами произнес: «Подыгрывай ему». Реджи кивнул в ответ, отступил к холодильному помещению, открыл дверь и резко остановился.
– Что случилось? – спросил Пендергаст.
– Я мог бы поклясться, что купил у Уэйта дюжину камбал. А их здесь только десять.
– Кстати, я хотел со всеми вами поговорить об этом, – сказал Эддерли, все еще не оправившийся от удивления. – Я отмечаю регулярное падение выручки от заказов против закупок. Мне думается, у нас появился вор. Прошу довести до всех: мне это очень не нравится.
Пока Эддерли говорил, агент ФБР вошел в холодильное помещение и на короткое время исчез из виду.
– Ага! – Он снова появился, держа в руках большую выпотрошенную камбалу. – Это не европейский морской язык, но сгодится. Позвольте мне сковороду? Чугунную, старую?
Реджи подал ему сковородку.
– Отлично. Так, Реджи, как ваша фамилия?
– Шератон.
– Спасибо. Мистер Шератон, как бы вы стали готовить эту рыбу?
– Я бы ее сначала филетировал.
– Прошу.
Он положил рыбу на разделочную доску и стал с одобрением наблюдать за тем, как Реджи умело разделывает ее.
– Прекрасная работа, – сказал Пендергаст. – Это дает мне надежду. Теперь скажите мне, как бы вы ее приготовили?
– В лярде, конечно.
Пендергаста пробрала дрожь.
– Не в топленом масле?
– В топленом?..
Наступила пауза.
– Прекрасно. Мы ограничимся самым простым случаем. Будьте добры, поставьте сковородку на сильный огонь.
Реджи подошел к плите, включил горелку и поставил на нее сковородку.
– Положите на нее масло, пожалуйста. Не слишком много, только чтобы покрыло дно… Постойте, постойте, этого более чем достаточно!
Реджи положил невероятно маленький, на его взгляд, кусочек масла и отступил назад. Остальные в безмолвном удивлении следили за происходящим.
Пендергаст стоял, держа рыбу.
– А теперь, мистер Шератон, если вы не возражаете, соберите весь mise en place: грибы, чеснок, белое вино, муку, соль, перец, петрушку, половинку лимона и сметану.
Реджи двигался по кухне, собирая необходимые ингредиенты, а его молчание становилось все более обиженным. Пендергаст не сводил глаз с греющейся сковородки. Эддерли наблюдал за этим кулинарным уроком с растущим удивлением и любопытством.
Специальный агент посолил рыбу с обеих сторон и отложил.
– Поварской нож?
Сту, линейный повар, подал ему нож.
Пендергаст осмотрел его:
– Он плохо заточен! Разве вы не знаете, что тупой нож опаснее острого? Где у вас оселок?
Достали точильный оселок, и Пендергаст несколько раз опытной рукой провел ножом по оселку. Потом он занялся грибами, разрезал один быстрыми, ловкими движениями. Передал нож Реджи, и тот под присмотром специального агента нарезал остальные грибы, накрошил зубчик чеснока, немного петрушки.
– У вас приличный навык работы с ножом, – сказал Пендергаст. – Это утешительно. А теперь займемся рыбой. Если мы будем готовить эту рыбу à la minute, то сковородка должна быть очень горячей и рыба должна готовиться быстро. Сейчас у нее подходящая температура.
Он взял рыбу и положил на разогретую сковородку, которая издала скворчание. Он подождал немного, словно отсчитывая секунды, потом сказал:
– Видите? Ее уже можно переворачивать. И появляется легкая карамелизация.
Он подсунул лопаточку под рыбу и осторожно перевернул ее, вызвав новый прилив скворчания.
– Но на флоте… – начал было Реджи.
– Вы больше не прожариваете рыбные палочки для нескольких сотен человек. Вы готовите для единственного разборчивого клиента. Все, готово! – С этими словами Пендергаст скинул рыбу на чистую тарелку. – Обратите внимание, что я положил ее красивой стороной вверх. А теперь смотрите, мистер Шератон, если не возражаете. – Агент ФБР плеснул на сковородку белого вина, и, когда над ней поднялся пар, он добавил муки и еще немного масла, удаляя корку с днища и быстро перемешивая ингредиенты. – Я готовлю простейший бер-манье, на основе которого делается соус, – объяснил он.
Минуту спустя он положил на сковородку грибы, потом чеснок. Держа ручку сковороды полотенцем, Пендергаст быстро обжарил ингредиенты, затем энергичным движением щедро добавил сметаны. Стоя над горелкой, он постоянно перемешивал составляющие. Еще минуту спустя он выключил горелку, взял ложку, попробовал соус, добавил приправы, снова зачерпнул соус ложкой и показал ее Реджи:
– Заметьте, мистер Шератон, как соус легко обволакивает ложку. Французы называют это nappe. На будущее я попрошу вас, чтобы вы довели соус именно до такой консистенции, прежде чем подавать мне.
Он обильно полил рыбу соусом, приправил петрушкой и выдавил на нее немного лимонного сока.
– Filets de Poisson Bercy aux Champignons, – объявил он, сделав жест рукой. – А точнее, Filets de Sole Pendergast, поскольку с учетом обстоятельств мне пришлось сделать несколько упрощений как в ингредиентах, так и в технике приготовления. Скажите, мистер Шератон, сможете ли вы с величайшей точностью воспроизводить этот процесс для моих будущих обедов в вашем заведении?
– Процесс достаточно прост, – коротко ответил Реджи.
– В этом-то и прелесть.
– Но… для каждого обеда?
– Для каждого моего обеда. – Пендергаст вытащил из кармана стодолларовую купюру и протянул ее повару. – Это вам за сегодняшнее беспокойство.
Реджи уставился на деньги, негодование, написанное на его лице, сменилось удивлением.
– А на ланчах вы работаете так же регулярно, как на обедах? – с надеждой в голосе спросил Пендергаст.
– Только дважды в неделю, – ответил Реджи.
– Ну что ж, тогда пока ограничимся обедами. Filets de Sole Pendergast на предсказуемое будущее, будьте добры. Моя благодарность.
С этими словами Пендергаст взял тарелку, повернулся и вышел из кухни.
Эддерли повернулся к Реджи, рассмеялся и похлопал его по спине:
– Ну что, Реджи, кажется, у нас есть новое блюдо для меню. Как думаешь?
– Пожалуй.
– Добавлю его на доску.
С этими словами Эддерли вышел из кухни, посмеиваясь себе под нос, а Реджи и остальные стояли и смотрели друг на друга с открытым ртом еще какое-то время после того, как двойные двери в зал ресторана перестали раскачиваться.
12
Бенджамин Франклин Бойл погрузил тяпку в ил и перевернул большую жирную красавицу. Когда он вытащил ее, моллюск выпустил струю в знак протеста, и Бойл сунул его в ведерко, сделал несколько шагов вперед, громко хлюпая высокими сапогами, снова погрузил тяпку в ил, раскрыл в иле новое углубление и увидел еще двух моллюсков. Еще несколько шагов, новые движения тяпки, еще несколько моллюсков в ведерке, а потом он отдохнул, опираясь на тяпку и глядя над отмелью в сторону устья реки и моря за ним. Стоял низкий отлив, и солнце садилось у него за спиной, окрашивая в пурпур грозовой фронт на морском горизонте. Наступил чудный осенний вечер. Бойл вдохнул запах соленого воздуха, гнилостный аромат отмели – он любил этот запах – и прислушался к крикам чаек, парящих кругами над болотами Эксмута.
Пять лет назад, в возрасте шестидесяти пяти лет, Бойл перестал заниматься ловлей рыбы и продал свою плоскодонку. Работа была тяжелая, а морские гребешки, казалось, становились все меньше и встречались все реже, и в последние несколько лет вся его добыча состояла из бесполезных морских звезд, которые разрушали его сети. Он с радостью избавился от лодки, получил за нее хорошую цену и отложил достаточно денег для бедной старости. Но сбор моллюсков позволял ему чем-то занимать время и приносил кое-какие деньги, а вдобавок давал возможность быть близ моря, которое он любил.
Бойл перевел дыхание и оглядел сверкающую отмель. Повсюду были видны отверстия песчаных ракушек. Место было хорошее, и никто из сборщиков уже давно сюда не заглядывал, потому что дорога в эти места вела нелегкая – через острую болотную траву и еще одну вязкую отмель, не такую далекую, а потому уже хорошо обобранную. Путь сюда был не слишком труден, но возвращение с наполненным моллюсками ведром весом в сорок фунтов – настоящий ад.
Он сунул тяпку в сверкающую, подрагивающую поверхность ила и откинул его в сторону, обнажив еще несколько штук. Он работал ритмично, каждый раз делал несколько шагов вперед, разгребал ил, переворачивал его, извлекал моллюсков, кидал в ведерко, потом повторял процесс. Приблизившись к кромке зарослей болотной травы, Бойл остановился и принялся оглядывать место в поисках еще одной хорошей линии сбора. Он топнул ногой по трясущемуся илу и увидел справа несколько фонтанчиков. Да, урожай здесь будет неплох. Но когда он нагнулся, намереваясь начать, то заметил чуть в стороне, в полумраке, что-то странное, похожее на шар для боулинга, из которого торчали волосы. Шар был закреплен на какой-то комковатой форме, частично погруженной в мутный поток, петлявший по илистому руслу канала.
Бойл поставил тяжелое ведро и направился туда, чтобы разобраться. Его сапоги противно хлюпали при каждом шаге. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что он видит мертвое тело, застрявшее в грязи, а еще через несколько шагов он подошел вплотную. Перед ним лежал лицом вниз, раскинув в стороны ноги и руки, голый мужчина, погрузившийся на несколько дюймов в грязь. На затылке у него волосы были редкими, а в центре, в кольце волос, покрытых кристалликами соли, блестела лысина. Крохотный зеленый краб, почувствовав движение, перебежал от одного пучка волос к другому и трусливо спрятался в зачесе.
Бойл повидал немало утопленников, выброшенных на берег, и этот был похож на большинство из них, вплоть до дыр в коже, оставленных морскими хищниками – крабами, рыбами, омарами, – начавшими пиршество.
Какое-то время Бойл стоял, размышляя, знает ли он этого человека. Он не сумел сразу вспомнить похожую лысину, но лысины были у многих, а поскольку утопленник лежал тут без одежды, Бойлу вообще никто не приходил в голову. Ему, конечно, нужно было вызвать полицию, но любопытство взяло верх. Он все еще держал в руке тяпку, а потому нагнулся над телом и завел инструмент в грязь под него в области живота. Другой рукой он ухватил утопленника за плечо и повернул. Тело высвободилось из хваткого ила и перевернулось на спину с жутким хлопком и хлюпаньем, закоченевшая рука ударилась о грязь.
Лицо и торс мертвеца были покрыты слоем черного ила, поэтому трудно было что-то разобрать. Что теперь? Нужно смыть грязь с лица. Бойл обогнул тело, подошел к каналу, сложил ладони и принялся набирать в них воду и поливать мертвого. Грязь отходила быстро, сначала протоками, потом пластами обнажая белесую плоть.
Бойл замер. Лицо было сильно поедено – глаза, губы, нос, – обычное дело, если тело находится в соленой воде. Но его насторожило не столько лицо, сколько туловище. Он уставился на него, пытаясь понять. То, что поначалу показалось ему грубоватой татуировкой, на самом деле оказалось чем-то совершенно другим.
Бенджамин Франклин Бойл отложил тяпку, залез в карман под высокими – до бедер – сапогами и вытащил сотовый. Он набрал номер телефона Эксмутской полиции. Когда диспетчер ответила, он сказал:
– Дорис? Это Бен Бойл, я звоню с отмели. Тут тело. Это кто-то не из местных. Похоже, его вынесло из болота. Над ним поработал настоящий художник. Нет, рассказать я тебе не могу, ты должна сама увидеть.
Он подробно описал место, где находится, отключился и сунул телефон назад в карман.
Наморщив лоб, Бойл стал соображать, что ему делать дальше. Даже если копы выедут немедленно, они доберутся сюда не раньше чем минут через двадцать. У него есть время, чтобы заполнить ведерко.
Он потопал по илу, посмотрел, где самые густые фонтанчики, и начал линию с этого места, сразу же задавая ритм: два шага, ударить тяпкой, перевернуть ил, поднять моллюска, кинуть в ведерко, еще два шага.
13
Брэдли Гэвин, в грязи по самые бедра, поправил последние стойки с прожекторами и подключил провода к генератору. Не без труда вытащив ноги в высоких сапогах из грязи, он отошел на временные мостки, сооруженные вокруг тела.
Весь последний час он выполнял инструкции следователя-криминалиста, крупного человека по фамилии Малага, приехавшего из самого Лоуренса с криминалистом и фотографом: таскал доски, выкладывал их вокруг места преступления, прикатил генератор, настроил свет, обнес полицейской лентой периметр. А эти три джентльмена ждали на краю болота, когда все будет готово, чтобы они могли на цыпочках пройти к телу и, не испачкавшись, сделать свою работу.
– Проверь уровень топлива в генераторе, – сказал шеф, стоявший, скрестив на груди руки, в сверкающих новых сапогах без единого пятнышка грязи.
Шеф пребывал в поганом настроении после дневного визита Пендергаста, и его состояние только ухудшилось, после того как поступило сообщение о найденном теле. Причина этого была совершенно понятна Гэвину: совсем не вовремя появилась реальная работа, которая может отсрочить уход Мурдока на пенсию и, вероятно, испортить показатели по уровню преступности, очень низкие за все время его службы в качестве шефа полиции. Естественно, о раскрытии преступления он думал меньше всего.
Гэвин прогнал эти мысли. Он привык к такому положению дел. Еще шесть месяцев – и все закончится, а если повезет, то шефом полиции станет он сам.
Он проверил уровень топлива:
– Бак еще почти полный.
Гэвин старался не смотреть туда, где лицом вверх лежало тело – так его оставил сборщик моллюсков, который его и перевернул. Этот сукин сын продолжал собирать моллюсков вокруг тела и вконец затоптал все следы, какие еще могли оставаться. Следователь-криминалист Малага упадет в обморок, когда увидит все это.
– Ладно, – сказал Мурдок, прерывая размышления Гэвина, – похоже, у нас все готово. – Он поднес ко рту рацию. – Мы готовы, криминалисты могут приступать.
Тяжело дыша, Гэвин попытался соскрести палочкой излишки грязи со своих сапог.
– Эй, Гэвин, не скидывай грязь на мостки.
Гэвин отодвинулся в сторону и продолжил соскребать грязь, отбрасывая ее в темноту. На болота опустился прохладный вечер, липкий туман собирался низко над землей, окутывая место преступления белым покровом. Это больше походило на какую-то сцену из фильма ужасов, снимающуюся на реальном месте преступления.
Гэвин услышал голоса и увидел огни, подпрыгивающие в тумане. Немного погодя появился высокий мрачный человек – Малага. У него была бритая, совершенно гладкая голова на массивной шее, поросшей черными волосами, отчего он был похож на быка. За ним шел молодой человек азиатской внешности – криминалист, специализирующийся на фиксации места преступления; последним, отдуваясь и шаркая ногами, тащился толстяк, обвешанный фотокамерами.
Малага остановился на краю огороженной площадки и низким, мелодичным голосом проговорил:
– Благодарю, шеф Мурдок.
Он дал отмашку фотографу, который хотя бы был профессионалом, и тот принялся снимать тело под разными углами, то присаживаясь на корточки, то выпрямляясь во весь рост; беззвучная вспышка загоралась через каждые несколько секунд по мере его перемещений, которые он осуществлял с удивительной сноровкой. Гэвин старался скрыть свое потрясение и сохранял профессиональный, безразличный вид. Прежде ему никогда не доводилось бывать на месте убийства. При взгляде на тело, распростертое на земле, на эти символы, жестоко вырезанные на груди мертвеца, его вновь захлестнули удивление и ужас. Кто мог это сделать и почему? Гэвин не видел в этом никакого смысла, абсолютно никакого. Что могло послужить причиной для совершения подобного поступка? Кроме всего прочего, Гэвин испытывал гнев, оттого что его родной городок осквернен таким преступлением.