Но Медведев шагнул дальше, физически, и последнее (кажется) обращение он записывал вообще непонятно где, но с видом на Кремль вдали: пожалуй, у Дома на набережной. Все уж пошутили, что в следующий раз он подастся куда-нибудь в Медведково или Тушино, а впрочем, кажется, было уже известно, или все догадывались, что следующего раза не будет. Восторжествовал консерватизм. Президент вернулся под стены Кремля. Вангую: скоро в кабинет.
Кажется, его никогда не заставала Наташа – сестра Лены, которая живет к родителям ближе, а прибегает позже. Например, бьют куранты, мы чокаемся, а они с Матвеем (сыном) вбегают в открытую для них дверь – и сразу к столу. И сразу весело и шумно, и после гимна ты обрушаешь отвалы оливье с чувством благополучно конченного приключения: успели, встретили, собрались.
Может, мы стали слишком ленивы или неамбициозны, но другие схемы – которые мы видели вокруг, которые все популярней у нашей не столько взрослеющей, сколько набирающей солидность компании, – почему-то не были нам милы. Раз мы хотели устроить серфинг по клубам. Раз съездили на ферму родителей приятеля Лены. Запомнилась швыряемая грузовая «Газель», везущая нас непроглядными полями – фары выцепляли только поземку; запомнилось, как мы ходили в какой-то сарай смотреть каких-то животных, в первую очередь – лошадь. Когда несколько лет спустя эта ферма сгорела, и лошадь сгорела тоже, от последнего было не по себе… Кто-то бронировал баньки и домики где-то на горнолыжных склонах Абзакова или Мракова, или просто в районах полесистее: мы тоже бывали близки к тому, чтобы вписаться, но необходимость отбыть куда-то ранним утром 30-го, и с концами, – досрочно выехать из этого года, его финальных хлопот, – было unreal. Кто-то летел на экзотические курорты и тоже искал компанию…
Не знаю, может быть, сейчас, в ходе этой окололитературной исповеди мы мигом превратились из бунтарей в старосветских помещиков, но иногда одно другому не мешает, а потом, иногда действительно хотелось ответить «я слишком стар для этой фигни» хотя бы ради красного словца.
Из всех многообразных «схем» лишь одна оставалась для нас загадкой – потому что касалась только двоих (точнее, троих). Это история молодой пары, у которой недавно родился ребенок. Двери для всех посторонних в тот дом закрывались, и даже сама организация празднования «для себя» была окутана ореолом тайны, потому что – в этом же доме в 9-10 часов вечера уже отбой. Но что-то было в этой катакомбности замечательное, какая-то теплота, с какой двое могут сидеть на полутемной кухне – не включая телевизор, не врубая иллюминацию, – вот только что делать с истерикой салютов за окном, – и тихо, интимно трогать бокалом шампанского бокал другого. Хотя, наверное, нет: ведь и шампанское при кормлении нельзя?.. Сплошная, словом, тайна: люди, родившие ребенка, исчезали со всех радаров, из всех компаний, и это их молчание, исполненное важности миссии, казалось интересным, как и все, что скрыто. Кстати, мы знали и исключения, порой довольно забавные, например – развеселую пару друзей, где она сцеживала молоко чуть не месяц и складывала в морозильник, чтобы как следует оторваться на новогодние праздники, а он… Но это уведет нас слишком далеко.
Взгляд, согласен, наивный, хотя что-то я, как потом понял, и угадал. Например, это ощущение всеохватного, полнейшего покоя, с каким ты проводишь предновогодние дни. Лишняя суета, от которой мы раньше суетно же пытались убежать, обтекает тебя, как заговоренного, отступаются все, как с неважным перед важным.
Ну, мне так казалось.
Как уже, наверное, понятно, мы с Леной ждали ребенка.
Лето мы провели, можно сказать, отрываясь, а в июле даже триумфально слетали на Родос: триумфально, потому что врач нам «не советовала». Не по каким-то показаниям, а просто так, хотя срок еще позволял летать. Еще недолго. Мы обгоняли запреты буквально недели на две, снова бежали – успевая в последний момент; естественно, и в самолете я сидел как на иголках. Но мы чувствовали, что так – а не в асфальтовом мареве – будущему Денису лучше. Там, где под солнцем лоснятся дымчатые оливковые рощи и Средиземное схлестывается с Эгейским до такой степени, что в первый день мы свернули от отеля не на ту улочку, и перепутали моря, и думали: ну надо же, если это – Средиземное – «спокойное», то какое же тогда Эгейское?.. Холодное, синее-синее, облюбованное серфингистами, но не пловцами. В нем мы, наивные, в первый день и купались, вдвоем на весь пустынный пляж, нет, втроем, потому что Денис уже жил какой-то своей жизнью и бурно пинался в животе.
Пол мы узнали буквально недели за две до того. Лена почему-то думала, что будет девочка, а я – и тут вдвойне «почему-то» – был уверен, что мальчик; сейчас мне уже кажется, что я даже примерно представлял его, и не ошибся. С именем мы определились тоже как-то сразу, едва оно прозвучало, как поняли – вот оно!..
Попутно я перебираю в памяти, как кого зовут в моих текстах… Пожалуй, героев Денисов нет и там, за одним исключением, где имя было важно и поэтому мне запомнилось. Уже написав рассказ, я почему-то вдруг вообразил (почему – не помню), что это прямо-таки готовая реплика на какой-то из прославленных «денискиных рассказов» Виктора Драгунского. Реминисценция, аллюзия, вот это все; повзрослевшие герои на фоне постмодернистского снижения смыслов. По этой причине герой готового текста был немедленно переименован в Дениса. Теперь-то тот текст, напрочь забытый и автором (это нормально), запрятан где-то в выцветших – из голубого в серый – «Новых мирах», и бог бы с ним, но если вдруг случится что-то когда-то переименовать, то я немедленно переименую героя Дениса обратно в… Ну, разумеется, этого я не помню тоже.
Говорят, есть целые трактаты, посвященные значению имен героев в великих книгах. То есть почему «говорят», я сам заканчивал кафедру истории литературы и сам могу оглушить всех бойкой лекцией на тему, почему князя Мышкина зовут Лев Николаевич и почему Достоевский при этом избегал личного знакомства с Толстым. Но это где-то там, в заоблачных высотах великого искусства; сам же я всегда называл героев не столько случайно, сколько по принципу – как бы ни в кого не попасть. Почему-то мне всегда представлялось, что близким людям будет неприятно читать, если моей рукой их имена окажутся приписаны несимпатичным им людям. Один раз только я похулиганил и назвал второстепенного героя (да к тому же комичного писателя-графомана) Игорем и вообще отрывался по этому поводу, как мог. Надо сказать, Некоторые Критики попались на уловку и не без удовольствия поцитировали. А я всего лишь вспомнил тезис из все тех же лекций: Достоевский наделял именем Федор самых, по-простому говоря, отрицательных героев своей прозы.
Итак, мы прилетели из солнечной Греции домой, где жизнь понеслась, опасно ускоряясь, в том числе и потому, что я поменял работу, боясь обречь семью на безденежье. Субботними утрами мы наконец спокойно пили чай и читали мобильное приложение, сообщавшее, что «на этой неделе ваш ребенок размером с кабачок» (маленькую дыньку и прочие внезапные примеры). Мы завели собаку. Родственники крутили пальцем у виска и намекали, что это заскок. Но сейчас, год спустя, можно точно сказать, что мы все сделали правильно. Мы завели собаку, как только Лена вышла в декрет; наступала осень; вечерами, в сырой промозглости, дрожало серебристое предчувствие холодов; пахло грибницей и прибитым к земле табачным дымом. До декрета Лена шутила, что весь присущий беременным «инстинкт гнездования» она растрачивает на работу (она архитектор). С наступлением осени мы отправились в «Икею», накупили полок и шкафов, чтобы преобразить лысоватый зал, заказали дверь в кухню… Идти по «Икее», держась за руки, заходить в бутафорские детские, обсуждать, какую кровать мы купим Денису, когда он немного подрастет, а за каким столом он будет делать уроки, – это величайшая психотерапия, скажу я вам.
Тут можно было бы залихватски вырулить обратно к Новому году и не париться, но мне хочется передать это удивительное чувство бега времени, когда все понеслось, и только что казалось – вот, беременность, долго-долго, да когда же; а тут сразу… Мы уже будто ничего не успевали; Лена носила мой тонкий пуховик и радовалась его стилю unisex; мы мчались к врачам, оттуда в транспортную компанию, потому что моя сестра Наташа (тоже Наташа) прислала нам из Москвы двадцать килограмм детских вещей и в дополнение еще стопку книг о том, как готовиться к родам и жить с младенцем.
Наш веселый драйв, с каким мы забегали к бою курантов, был с нами и здесь. Сестра звонила из Москвы и спрашивала: как, вы еще не собрали сумку в роддом?! – мы отвечали: да вот-вот на днях соберем, недели две еще есть; мы действительно хотели прочитать, пролистать все эти книги, потому что понятия не имели – как купать, когда начать выводить на улицу, что делать с пупком, как, что.
Передышкой в нашем забеге наметились длинные праздники: впереди было 4 ноября, День народного единства, с пристегнутыми к нему выходными. Разделавшись с основными вызовами времени, как то – оформление родового сертификата, мы могли присесть-отдышаться. Собрать вещи. Вообще – разобрать вещи, разобрать квартиру, потому что к новому ее жильцу надо было подготовить все капитально. Заполнить книгами пустые полки из «Икеи».
Даже странно, что я так углубляюсь в бытовые детали, совсем не умея передать, какое радостное волнение поднималось в нас и как мы выходили вечерами гулять с собакой – в полный шуршания листьев парк, где в дымке почти по-лондонски светили матовые фонари. Мы вдыхали сырой холодный запах леса, и Лена клала мою руку на живот: «Чувствуешь?» – и мощные тычки ощущались даже через пуховик. «Кажется, у него выросли ногти, и он уже скребется».
Первого ноября мы приехали к нашему врачу – в консультацию, делящую с роддомом одно здание. Врач был хорош, знаменит, и вся его приемная была заполнена пациентками примерно на том же сроке, что и Лена, а то и позже. Кто опирался на маму, кто на мужа; кто с трудом расстегивался, кто застегивался, а кто и застегнуться больше не мог. Большинство из них приехали ложиться на плановое кесарево на 3 ноября, и мы от нечего делать наблюдали за ними, шепотом подшучивали, напевая: «День рождения твой не на праздник похож, третье-е ноября-я…»
Второго ноября был сумрачный день. Жители коттеджного поселка на окраине протестовали против строительства городского крематория прямо на первом плане их дорогущих видов. Мне пришлось этим заниматься, вечером я ввалился в дом никакой от усталости. Еще сделал крюк через книжный, куда должна была поступить моя новая книга, «Вверх на малиновом козле», но на полке я ее не обнаружил, а спрашивать всегда стесняюсь.
Третьего ноября Лене нужно было ехать в консультацию (куда уже как на работу) – сдавать анализы, притом в какое-то невообразимое время, кажется, к семи утра. Накануне мы решили, что с машиной будет слишком много возни: очищать ее от ледяной корки и снега (а у нас уже выпал снег), прогревать… Можно ведь встать, не приходя в сознание (тем более завтракать все равно нельзя), упасть в такси и выпасть из него на месте через 15 минут, досматривая сны. Но в 6.30 обнаружилось полное отсутствие налички в кошельках. Нечем оплатить такси. Пока Лена умывалась, я торопливо одевался, потом бежал к ближайшему круглосуточному банкомату, оставляя следы первопроходца на снегу. В банкоматном зале грелись кошки…
Задним умом, конечно, все сильны, но сейчас мне кажется, что в то утро у меня случилось какое-то «пра-знание». Такое ощущение бывает во сне, когда ты все знаешь наперед, но не можешь пошевелиться. Кажется, я как-то понял, что что-то идет не так (например, по тому, как неразговорчива была Лена и как надолго запиралась в ванной), но, как заколдованный, не мог проговорить это для себя… Когда вернулся с деньгами, у темного подъезда уже ждало такси, одетая Лена ждала меня на пороге – чмокнула в щеку – и сказала: «Кажется, начинаются роды, я еду в консультацию, а оттуда меня, видимо, сразу переведут в роддом, а ты привези сумку и все необходимое». И умчалась. А я обалдело остался на пороге.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.