Тело слушалось не особо, зато в мозге пульсировала мысль: «Поскорее бы добраться до душа».
Там наконец избавиться от этого тяжкого и тревожно-мутного состояния. Медленно, но верно подгоняемый мыслью, что скоро станет легче, он шёл в заданном направлении.
Похоже на то, как маленький, но мощный буксир заводит в порт огромный океанский контейнеровоз под либерийским флагом. Туман раннего утра над тёмной водой. Но за штурвалом буксира – капитан. Бывалый, прожжённый местный парень. Ведомый опытной рукой буксир толкает усталый и неуклюжий танкер на разгрузку, ловко обходя мели и затонувшие железяки, не указанные ни в одной лоции.
Вода зашумела. Танкер «Витольд» пришвартовался с глухим стуком о стенку в душевой кабине.
Как оказалось, голова немного побаливала. Но ещё не раскалывалась до искрящихся молний в глазах. В таких случаях помогали обычно две таблетки цитрамона.
Горячий кран на полную. Шипящие водяные спицы пронизывали пар. Приятно покалывали остриями шею и затылок. Головную боль, немощь и молекулы перегара уносило в водоворот слива вместе с мыльной пеной.
Пар валил густым туманом к потолку. Сил стоять под душем уже не было. Витольд сполз по стене на широкое сиденье кабины. Долго пристраивался, дёргал рычаги и краны. Наконец расположился с комфортом под режимом «тропический ливень».
Минут через двадцать заметно полегчало. Особенно на душе. Исчезала та самая похмельная «измена». Чувство мистическое и омерзительное. Вроде бы всё хорошо, однако под завалами памяти копошатся беспокойные твари – черви сомнения. И поедом едят остатки совести. Иной раз так вцепятся своими червивыми зубами, аж сердце похолодеет от страха и ужаса. Вся беда в том, что в состоянии похмелья совесть с памятью не в ладу. Не помнишь, проще говоря, ни хрена. Оттого тварям ползучим есть где разгуляться.
Наконец-то мистические черви рассеялись. Скорее всего, сожрали друг друга в нервном отчаянье. По очереди, согласно весовой категории. Единственный оставшийся абсолютный чемпион, жирный и довольный червь, повернулся на спину, зевнул зубастой пастью и забылся сытым сном. До следующего раза.
Глава вторая
Читатели, что давно уже барахтаются в алкогольной теме, могут задать резонный вопрос: какого, собственно, Витольд мучился, вместо того чтобы налить граммов сто и опохмелиться?
Отвечу. За Витольда. Он, знаете ли, не опохмеляется. Принципиально.
Более того, найденные с утра на кухне остатки бухла, недопитые рюмки, пивные банки нещадно и безжалостно выплёскивал в раковину.
Наскоро ликвидировал Витольд следы вчерашней пьянки. В мусорное ведро отправлялись заветренные остатки закуски, куча бычков из пепельницы. Жестяные банки с хрустом плющились подошвой. Бутылки из-под водки предусмотрительно заворачивались в газету, дабы не звенели на радость любопытным соседям по пути к мусорным контейнерам.
Каждое такое утро, после того как очистишь тело и душу, предстояло хоть как-то убрать все эти вещественные напоминания о вчерашнем дне. Дело хоть тяжкое и муторное, но – необходимое. Витольд даже изобрёл собственную методику уборки кухни после пьянки. Во всяком случае, ему было приятно считать, что автор инновации в клининге помещений именно он. А если «по чесноку», помогли советы из интернета. Хотя личный опыт с корректировками на малогабаритную кухню и отсутствие навороченного оборудования стоил немалого.
Первое, с чем обычно сталкиваешься, войдя на кухню в подобное утро, – удручающий вид беспросветной загаженности. Иногда со следами разрушений. Единственное желание – совершить манёвр в стиле «Элвис покинул здание».
Главное – не растеряться в этот момент. Немедленно приступить, разглядев самый загаженный участок. Впрочем, территория ада сама бросится в глаза. Немым воплем требуя прибытия МЧС. Самое важное – использовать правило «одного квадратного метра». Не метаться по кухне, как одна симпатичная кулинарная телеведущая. А сосредоточенно приводить этот самый ужасающий «квадратный метр» в идеальное состояние. Ну, или почти в идеальное.
«Начало – половина дела». Все последующие участки после ликвидации самого эпицентра трагедии покажутся сущей ерундой для уборки. Далее следует продвигаться в том же духе. По квадратному метру. В направлении сверху вниз.
Мусорное ведро лучше поставить посередине. Дабы не терять времени на беготню в его сторону. Легче будет попадать в корзину трёхочковыми бросками с любой дистанции.
Всё треснутое, мятое, надорванное, надрезанное и подлежащее восстановлению лишь в теории швырять в корзину безжалостно.
Следующий приём уборки подсмотрел Витольд у шеф-повара элитного загородного дома. Гламурно-разудалые посиделки компании гостей обоего пола уже завершились. Повар заканчивал работу. Принёс пылесос, которым вычистил всю кухню от мельчайших крошек, муки и пыли. Начиная с плиты, столов и подоконников. Лишь затем появился с ведром и шваброй.
Когда останется лишь вымыть пол, лучше сделать перекур. Оглядеться внимательно. Иной раз, войдя в раж, можно не заметить явных упущений. Зияющих мусорными островками в океане чистоты.
Витольду даже нравилось, как нудный и монотонный процесс уборки при этом проясняет голову. Прочищает мозги и отпускает нервы, травленные вчера алкоголем. Начинаешь думать в обычном, нормальном режиме.
Протерев пол, приятно потом обвести взглядом кухню. Разглядеть в высыхающей на линолеуме воде некое возвращение в нормальную жизнь.
Теперь следует объяснить, почему же Витольд не махнул с утра сто грамм. Прояснить некоторые «подводные» моменты.
Как люди опохмеляются, ему приходилось наблюдать довольно часто. Зрелище, весьма западающее в душу. Образовалась у него в тех самых девяностых годах работа, которая заканчивалась в шесть утра. Опасная и нервная, но денежная. Менеджера казино. Шесть лет Витольд на этой должности обретался.
Каждый раз, почти уже доехав до дома, Витольд просил таксиста не заворачивать во двор, а высадить его на остановке. Там стояла рюмочная с незамысловатой вывеской, мигающей дюралайтом, «БАР». Адреналин бурлил в крови после рабочей ночи. Сидя за стойкой заведения, Витольд неспешно выпивал пару кружек пива. Накопившееся напряжение отпускало с каждым глотком.
Нескончаемым потоком заходили работяги с соседнего порохового завода. Прийти в себя перед сменой. Спешно и деловито платили за сто грамм в пластиковом стаканчике. Торопливо, дёргая кадыком, выпивали водку, словно холодную воду в жару. Не крякая и не морщась. Церемонно заедали карамелькой. И спешно отваливали трудиться.
Виделось в этом что-то чудесное и сверхъестественное. Заходил несчастный, трясущийся человек. Не старый на вид, как правило. Пряча глаза в пол. Платил. Выпивал. В считанные секунды обретал он бодрость и вид человеческий. Уверенно оглядывался по сторонам и шёл на работу.
Примерно через месяц Витольд заметил, что клиенты рюмочной были одни и те же. Неуловимо похожие друг на друга. Этакие люди-тени. Себя потерявшие. Как это с ними произошло? Думаю, каждый из них мог рассказать свою замысловатую, а может, и совсем короткую историю. Судя по всему, со многими это произошло совсем недавно. Но все они оказывались молчаливы. Как будто хранили страшную тайну. Продолжали худо-бедно под её покровом жить. Назад не собираясь возвращаться.
Барменша обслуживала заходящих с конвейерной быстротой. Зная лишь в лицо. Ни разу ни одного из них не назвала по имени. Здороваясь едва заметным кивком головы, скорее, даже взмахом искусственных длинных ресниц. Без намёка на малейшую эмоцию. Дежурная улыбка была не про их честь. Друг с другом эти люди тоже почему-то не здоровались. Редко когда очередь выстраивалась больше двух человек. Создавалось впечатление, что каждый, прежде чем зайти внутрь, следит на углу через стекло. Ждёт, чтобы оказаться с барменшей, стаканом и конфеткой наедине. Без свидетелей.
Каждый раз Витольд внимательно за этим наблюдал, цедя пиво за стойкой. Теша себя уверенностью, что с ним никогда ничего подобного не произойдёт. И что с того, что он сейчас здесь, а люди опохмеляются в шаге от него? Не более чем совпадение. И вообще, он тут случайно. Сторонний наблюдатель. Словно зритель в цирке, заворожённо следящий, как дрессировщик засовывает голову в пасть льву. При этом зрелище отделено решёткой, а рядом стоят униформисты с брандспойтами наготове.
Сам он считал, что опохмеляться – не по правилам. И вообще, читерство. Предпочитая по-честному потерпеть. Так сказать, искупить вину за то, что слишком хорошо было вчера. А вчера было действительно хорошо.
Глава третья
Есть у Витольда друг со старинным прозвищем Пинцет. Потому как в молодости хотел Пинцет стать врачом. Бывший бандит. Фактурной внешности. Сто пятьдесят килограмм веса в двух метрах роста. Ныне – видеооператор. Уроженец центра города. Житель дома, спроектированного в духе неоклассицизма, с закруглённым фасадом.
Пинцет, как все люди, которые когда-то занимались спортом, бухал редко. Берёг себя и всячески «это дело» осуждал. Но иногда возникало у него желание от души напиться. Если тяга оказывалась непреодолимой, подходил к вопросу со вкусом. Даже некоторым сибаритством. Основательно и обдуманно. С лёгкой нервной опаской. Как чему-то незаконному. Говоря по правде, как к сволочной сделке с собственной совестью.
Вчера Витольд и Пинцет пересеклись на Колхозном рынке. Приняли финансовый бюджет мероприятия во втором чтении, после ряда обсуждений и дискуссий. Не спеша двинулись по рядам. Начали с овощного. Принюхиваясь, разглядывая внимательно, трогая руками и пробуя, приобрели: квашеной капусты с рубиновыми вкраплениями клюквы, солёных огурцов и груздей, картошки, несколько пучков зелени. Свернули в рыбный ряд, долго выбирали селёдку потолще. Пытаясь распознать по оловянным глазам ту из рыбин в бочке, что с икрой.
Перешли в мясные ряды за салом. Продавщицы нахваливали свой способ засола и особые сорта опилок, что дымили при копчении. У торговца фруктами прихватили гроздь чёрного винограда и пакет мандаринов, как напоминание о прошедшем Новом годе. На улице в пекарне взяли хрустящего свежего белого хлеба. Ну а в финале – литр хорошей водки. По «штырю» на душу населения. На всякий случай добавили ещё четыре банки светлого пива.
Через полчаса ценный груз осторожно выкладывался из рюкзака на кухне у Витольда. Минут сорок ушло на приготовление и нарезку. Сервировали, тесня посуду на узком кухонном столе. Как для инстаграмовских фотографий.
Парила картошка в мундире, сдобренная сливочным маслом, укропом и крупной солью. Аккуратно разделанная селёдка, сбрызнутая уксусом и оливковым маслом, вытянулась двумя симметричными рядами брусков, припорошённых слегка луком, укропом и чёрным перцем из похрустывающей на оборотах мельницы. В отдельных посудинах разместились соленья. Квашеная капуста, заправленная маслом. Грузди и огурцы решили не резать, а закусывать ими в целом виде. Сало и хлеб нарезались тонко, для лучшего вкуса. Водку достали из морозилки, вместе с заиндевевшими рюмками.
Витольд вытащил с антресолей маленькую пластмассовую ёлку, вышиной с бутылку. Расположил рядом с виноградом и мандаринами на подоконнике с видом на затянувшуюся весну. Вспомнили, что не купили солёных зелёных помидоров, но тут же махнули рукой на эту нехватку.
Налили водку, тягучую как масло от морозильного холода, в ледяные рюмки.
– Ну, по первой!
Выдохнули, выпили и понеслось… Тосты перемежались с длинными разговорами и перекурами. Закусывали не спеша, с достоинством. Без голодной плебейской жадности к деликатесам. Дабы распробовать всё, что лежало в тарелках, со всей тщательностью. По отдельности, вкусов не смешивая. Гедонизм в чистом виде. В такие часы думать о том, что завтра будет плохо, совершенно не хочется.
Глава четвёртая
Если уж говорить по-честному, бывало пару раз, когда Витольду пришлось опохмеляться. Случилось это давно, в молодости ещё. На окраине Москвы.
Напоролись они как-то раз с друзьями на съёмной квартире палёной водки. А качественную, заводскую найти тогда представлялось задачей неразрешимой.
С утра Витольд со товарищи блевали дальше, чем видели. Кто постарше и поопытнее сходили за другой бутылкой, качеством получше. Наскоро поправили здоровье. Чего и настоятельно советовали сделать всем остальным.
Да не тут-то было. Налицо тяжёлое отравление. Водку не то что пить, даже смотреть на неё невозможно. Температура, красный туман перед глазами и пульс, бьющий молотом о стенки черепа. Желудок выбрасывал спазмами желчь и чистую воду. Так продолжалось весь день, до позднего вечера, эти метания из комнаты к унитазу.
Пришлось старших товарищей послушать. Хотя, когда наливали на кухне рюмку, – с души воротило от вида и запаха. Пить пришлось с дальновидной предусмотрительностью. Над унитазом. Содержимое рюмки как раскалённый металл скатилось по пищеводу и обожгло желудок. Через секунду всё его содержимое было исторгнуто наружу. Как только Витольд проблевался, его чудесным образом отпустило. Отдышался, пришёл в себя. Как рукой сняло.
Другой похожий случай запомнился Витольду тем, что не следует с похмелья полагаться на медицину. Нет, против врачей он ничего не имел. В медицину редко попадают откровенные бездари и человеконенавистники. Скорее всего, всё потому, что зарабатывают врачи мало. Вот и происходит с некоторыми профессиональная деформация. Тут совсем иное. Витольд считал, что все эти капельницы и дезинтоксикация со стороны пациента – читерство и самообман чистой воды.
Дело обстояло так: отравился на этот раз Витольд коньяком. Выпил совсем немного. Граммов триста. С трудом проснулся тем августовским утром. Блевал как заводная игрушка. Вышел из дома, купил на углу огромный полосатый астраханский арбуз. Еле дотащил в таком состоянии. Разрезал, начал поедать столовой ложкой перед телевизором. Вроде как оздоровительное мероприятие, снижение вреда и вообще – сплошной ЗОЖ.
Однако лучше не стало. Даже наоборот. Может, дело и в арбузе оказалось. Превышенное содержание нитратов или чего там. Всё одно – хреново. И тут в телевизоре по бегущей строке мелькнуло: «Вывод из запоя на дому. Дезинтоксикация». Речь идёт о временах настолько доисторических, что вместо телефона был обозначен короткий номер пейджера. Витольд быстро надиктовал сообщение с адресом и цифрами своей мобилы. Рухнул ноющим телом на диван ждать.
Связь односторонняя. Ждать, когда перезвонят и позвонят ли вообще, да ещё в таком состоянии, адская духота за окном – дело тяжкое и муторное. Но никуда не денешься. Подыхать из-за какого-то палёного коньяка и арбуза на закуску ох как не хотелось…
Через час, к его радости, врачи перезвонили на трубу. Уточнили адрес, огласили ценник. Деньги существенные, но плющило так, что торговаться даже и не помышлялось.
В нервном ожидании докторов Витольд пару раз выходил на улицу. Проветриться, заодно и поблевать арбузом во дворе на свежем воздухе.
Приехали. Врач бородатого хипстерского вида, с внушающим доверие мудрым взглядом из-за стёкол роговых очков. Медсестра скромных манер, с незапоминающимся лицом – явный профессионал.
Доктор спросил:
– У вас, случайно, не желудочное кровотечение?
Как оказалось, он принял за это дело красные кляксы арбузной рвоты во дворе.
Измерили давление. Поставили капельницу. Разложили ампулы и шприцы. Начали. Протёрли плечо спиртом. Почувствовал лёгкое жжение.
– Потерпите, это кордиамин.
Выбрали что-то из ампулы в шприц и медленно начали вводить в шланг системы.
– Сейчас у нас реланиум пошёл.
Так бывает, когда в бане выходишь из долгой парилки и окатываешься холодной водой. Прохладная приятная волна вымывает из тела жар и грохочущий пульс. Становится тебе спокойно, расслабленно, хорошо. Причём всего лишь за считанные секунды. Вот только что лежал, помирал. А тут – раз, и жизнь неожиданно наладилась.
Далее врачи уже не спешили. Сменялись бутыли на мачте капельницы. Организм Витольда принимал внутривенно витамины и другие полезные штуки.
Ближе к финалу доктор поинтересовался, к скольким пациенту на работу. Услышав, что только к 14:00, врач молча кивнул медсестре. Та вколола хорошую дозу снотворного. Медики посоветовали немедленно ложиться спать и больше так не болеть. Деловито упаковали свой инструментарий и вежливо удалились.