Тройка остяцких собак подана. Я по обыкновению подвожу медведя к экипажу; он садится в него, и я одной рукой закладываю цепь за его спину, а другой, даю ему бутылку с молоком.
Тут происходит что-то совсем неожиданное, непонятное необыкновенное. Мишка вцепляется в мою левую руку, зубами немножко ниже плеча.
Крик ужаса огласил цирк. Медведь, не выпуская рук из пасти, обнял меня своими могучими лапами и подмял под себя.
Меня со всех сторон окружал мягкий душный мешок, из которого я не мог вырваться. Я задыхался и напрягал все силы, чтобы уйти…
Служащие на момент растерялись, точно остолбенели; один из них, старший, бросился наверх, к музыкантам, и стал оттуда бросать маленькие кусочки хлеба, как бы птичкам…
Публика в ужасе металась по цирку, толкая друг друга, стараясь добраться до выхода. Люди из партера полезли на ложи и галлерею; с галлереи публика бросилась вниз, стремясь к главному выходу.
Крики, стоны, мольба о помощи раздались со всех сторон…
Женский голос звенел, как надорванная струна:
— Что вы делаете… ребенка… ребенка задавили…
— Тише, девочка, подайся назад…
— Медведь, медведь!..
— Ах; какой ужас, какой ужас!..
Городовой влез на галлерею и, вынув свою шашку, махал ею в воздухе… Нарядные чопорные дамы сидели верхом на барьерах лож, со съехавшими на сторону шляпками, растрепанные, и кричали, потеряв рассудок от ужаса…
Медведь не выпускал меня из своих цепких лап, но зубы его, благодаря хорошему плотному шелку моего костюма, скользили по руке сверху, вниз и только мяли мои мускулы.
Один из артистов, режиссер Ферони, взял в конюшне навозные вилы, и подбежав к медведю, ткнул ими ему в зад.
Он тотчас бросил, впрочем, вилы и с ужасом убежал из цирка…
От боли медведь оставил меня, и, в свою очередь, бросился на публику, вероятно, отыскивая того, кто причинил ему вилами такую боль.
Моментально толпа очистила всю правую сторону цирка.
Медведь, видя, что здесь уже нет публики, пошел на другую сторону. Тут я вскочил на ноги. Я помнил свою ответственность за зверя, помнил, что разъяренный медведь может причинить много зла, видел панику, которая царила в цирке, и сразу овладел собою. Я закричал во всю силу своих легких:
— Успокойтесь!
И бросился к медведю.
Тут я ударил Мишку ногой. Мишка, в первый раз в жизни видел от меня такое грубое обращение.
Моя нога, обутая в легкую туфлю, потонула в мягкой шубе великана… Медведь встал на задние лапы и медленно пошел на меня…
Я становлюсь между Лео и Пицци.
Лео бросает мяч через меня, а Пицци ловит его зубами и держит мяч до тех пор, пока я его не беру.
Оба получают рыбу.
Детвора кричит:
— Ведь это очень трудно так играть с мячиком!
— Тсс! Опять пришел маленький человечек…
— Не маленький человечек, а Ванька-Встанька!
— Ну, пусть Ванька-Встанька, а все-таки он маленький, и даже карлик…
Ванька-Встанька выходит из униформы и кричит:
— Эй, эй, я тоже хочу играть в мячик!
И, как будто сделав какую-то проказу, карлик шаловливо закрывается руками и бежит прочь с арены, смеясь, а Васька, сорвавшись с тумбы, бросается за ним до самой конюшни, возвращаясь победоносно на свое место, как будто выгнал непрошенного забияку.
— Пицци!
Я начинаю игру с Пицци в маленький мячик, величиною в апельсин. Пицци, смешно ковыляя, бежит ко мне.
Я в такт музыке бросаю мяч Пицци; она его ловит ртом и подкидывает, направляя движение мяча ко мне.
Мы перекидываемся мячом довольно долго, а Васька как будто хохочет и аплодирует.
Сколько еще забавных номеров я показываю публике с моими ластоногими!
Вот я беру маленький тяжелый ящик с надписью «касса» и говорю:
— Смотри, Лео, здесь у меня касса; я кладу в нее золотую рыбку, ты будешь кассиром; смотри, стереги и никому не давай, а я приду тебя контролировать.
Я ставлю ящик на землю и только что отворачиваюсь, как Лео подбегает к кассе, носом открывает крышку и съедает рыбу.
Карлик с ужасом кричит:
— Смотрите, Лео ворует рыбу!
Лео быстро убегает, ковыляет ко мне и смотрит на меня невинными глазами, как воришка, который хочет меня провести.
Но меня не надуть. Я делаю грозный вид:
— А где рыба, Лео, куда ты ее дел? Покажи, где рыба?
Лео ложится на спину и ластом бьет себя несколько раз по животу, как бы говоря: «Вот где, в животе моем твоя рыба». А Васька прогоняет доносчика-карлика.
Тут уж смеху зрителей нет конца… Настоящий триумф для моих ластоногих!
Но еще не кончились забавные представления трех друзей: Лео, Пицци и Васьки.
Я беру деревянную штангу, на концах которой прикреплены два металлических шара, наполненных для тяжести дробью. Пицци подбегает ко мне, берет из моих рук штангу, бежит с ней на свою тумбу и в такт музыки подбрасывает перевертывающуюся в воздухе вокруг себя несколько раз штангу, как настоящий жонглер, ловя ее ловко и метко зубами.
Вместо шаров я по обоим концам штанги помещал пропитанный спиртом войлок, зажигал его и при жонглировании получалось впечатление фейерверка: огненные колеса и фантастические рисунки вертящегося огня.
II
Лео, Пицци и Васька выступают в обществе других артистов
Они работали и не всегда одни, мои трое ластоногих. Чтобы номер был интереснее, я приглашал на арену и других моих товарищей — четвероногих и пернатых артистов.
Вспоминается мне один из забавных номеров.
Я стою на арене и, раскланиваясь с публикой, говорю:
— Сейчас я познакомлю вас с великолепным европейским концертом, прославленным во всех больших городах Европы, под названием «Кто в лес, кто по дрова». Пожалуйте сюда, господа артисты.
И «господа-артисты» уже около меня.
На правый ласт Лео надевается кожаный футляр, который застегивается ремешком с металлической пряжкой. К коже пришита камышевая с войлочным набалдашником палка для ударов в барабан.
К тумбе, на которой сидит Лео, подставляется большой барабан. На тумбу к Пицци вдвигают автомобильный рожок так, чтобы грушеобразная резина рожка приходилась под правый ласт Пицци.