Воин
Пролог
- Что опять? - воскликнул я, оглядывая окруживших меня ребятишек. - Вам не надоело? Я уже тысячу раз рассказывал эту историю.
- Ну, дедушка Федя, ну пожалуйста, - заканючили Маша и Даша, две смешные белобрысые девчушки, сестрички-погодки, - хотя бы ту часть, где вы спаслись.
- Ну, хорошо, - сдался я, усаживаясь на лавку, - но потом все спать, договорились?
Дети повеселели и расселись вокруг меня. Я задумался, вспоминая давние события, и почесав культю, спрятанную под любимым балахоном начал свой рассказ.
«Очнулся я еще в воздухе, ветер обдувал мое лицо. Оцарапанная спина, зажатая в жестких когтях, нестерпимо болела. Я попробовал оглядеться и, судя по быстро приближающемуся зданию, понял, что проклятая вичуха тащила меня к нему. Как пить дать она соорудила себе там гнездо. Я попытался вырваться, но тварь каркнула и еще сильнее сжала когти, у меня аж ребра затрещали. К сожалению, мой автомат валялся на земле, до ножа было не дотянуться. Я с досадой начал охлопывать себя, надеясь найти что-нибудь подходящее, и вдруг понял. Ведь мой верный стреломет на месте. И в него был заряжен ядовитый дротик. К сожалению, то количество яда, что было на него нанесено могло убить пса-мутанта, но не такую махину. Да и сменить его было нельзя, ведь я не мог дотянуться до поясной сумки, где хранились запасы. Пока я выбирал, куда же стрельнуть, вичуха подлетела к гнезду и, сбросив меня, приземлилась сама. Несмотря на довольно жесткую посадку, я смог сделать кувырок и развернувшись, встать на колено. Вытянул руку вперед, и в ту же секунду ее пронзила острая боль. Как я не потерял сознания, и сам не знаю. Какое-то время я находился в ступоре, глядя на то место, где только что была моя рука. Но, к счастью, твари тоже пришлось не сладко, похоже я все-таки успел выстрелить. Получив порцию яда в язык, вичуха билась и металась по комнате, сшибая все подряд. Меня она как кеглю смахнула хвостом, и я отлетел в коридор. Немного придя в себя, видимо болевой шок еще давал о себе знать - ведь я почти не чувствовал боли, на полусогнутых, спотыкаясь и падая, мне удалось добрался до входной двери, но она оказалась запертой. Разбираться с замками времени не было, и я похромал дальше. Дернул первую попавшуюся дверь и оказался в санузле. Там, наконец, я смог немного обдумать ситуацию. С раной нужно срочно было что-то делать, иначе я умру если не от боли, то от потери крови. С трудом я смог сбросить рюкзак и вспоров его ножом, добыл аптечку. Первым делом достал жгут и перетянул рану, затем вколол антибиотик и обезболивающее, хотел уже наложить повязку, как вдруг понял, что шум прекратился. Неужели яд все-таки убил гадину? Я подкрался к двери и слегка приоткрыл ее и в ту же секунду отлетел вместе с ее остатками. Вичуха просунула свою морду в санузел и попыталась меня схватить. Я отпрянул и рухнул в ванну. Вичуха хотела меня ухватить, но добротное чугунное корыто не давало это сделать. Она цепляла пастью за борта, но до меня ей было не добраться, пока не добраться. Вскоре она устала и куда-то скрылась. Я осторожно вылез, боль уже давала о себе знать, едва не теряя сознание, собрал свои пожитки, и рывком перевернув, изрядно расшатанную ванну перевалился за импровизированную баррикаду. Тот час ее начали сотрясать удары вернувшейся твари. Но теперь до меня добраться, было еще сложнее. Наконец я смог расслабиться и тут же потерял сознание».
Я на минуту прервал свой рассказ и посмотрел вокруг. Притихшие дети заворожено смотрели на меня, их глазенки блестели, а лица выражали испуг. А еще я заметил, что позади кольца детей начинают пристраиваться и взрослые. Уловив недовольный шепоток, я поспешил продолжить:
«Уж не знаю, сколько времени прошло, но когда я очнулся, было тихо. Рана моя тяжело ныла. Несмотря на то, что до нее было очень больно дотрагиваться, я включил фонарик и принялся ее обрабатывать. Удалил щепки, кое-какую грязь, аккуратно промыл перекисью, а затем, присыпав каким-то септиком, наложил повязку. Затем вколол еще антибиотика и обезболивающего и задумался, наконец, о своем положении. Тяжелораненый, запертый вичухой в ее гнезде, с НЗ на три дня. Нет, я и не надеялся, что протяну три дня. У меня осталась всего одна ампула обезболивающего, была правда еще полоска анальгина, но ее надолго не хватит. Вскоре либо боль, либо рана, без соответствующей обработки и ухода меня прикончат. А если нет, то меня, агонизирующего болью, посетит обезвоживание. Честно говоря, захотелось встать и выйти к вичухе, дабы получить быструю и легкую смерть. Но решив, что к ней я всегда успею, вскрыл запас еды и заставил себя немного подкрепиться. А потом опять провалился в тяжелый липкий сон. На этот раз я очнулся от грохота и толчка, ну как проснулся, у меня начался бред, и я уже не особо понимал сон это или нет. Мне показалось, что что-то большое ходит по квартире и даже, едва слышно ругается. С трудом отогнав остатки сна, я попытался прокричать, но в горле так пересохло, что раздался только сухой хрип. Тогда я начал выбираться, но когда вышел в коридор, в квартире уже никого не было. Я выглянул в большую комнату, ту, где лежали яйца, и сквозь проем увидел возвращающуюся вичуху, несущую, что-то в пасти. Вскоре стало понятно, что это что-то - наш командир. Он трепыхался, а значит, был еще жив. Как только тварь приземлилась на свой насест, она увидела меня. Похоже я удивил ее, она перестала мотать башкой, трепля Хохла. Тот сразу же этим воспользовался и вонзил свой нож в ее многострадальный язык. Вичуха заорала. Мотнув головой, она выбросила Хохла вглубь квартиры, практически попав в меня. Или она так и задумывала? Как бы то ни было, я ухватил его рукой за шиворот и потянул в свое убежище. Почему я не попытался сбежать через взорванную дверь, я и сам не знаю, даже сейчас не могу понять причину своего поступка. Итак, я уже закидывал Хохла за баррикаду, как вдруг услышал клекот опомнившейся вичухи, несколько тяжелых шагов, и серию оглушительных взрывов. Пол под ногами заходил ходуном, я перевалился через край баррикады и плюхнулся на охнувшего от боли Хохла. Мы встретились с ним глазами, в его глазах я прочитал, боль, удивление и... радость. И тут дом рухнул».
Вот что с ними происходит? - подумалось мне, когда я сделал очередную паузу, чтобы промочить рот. Они сотни раз слышали эту историю и все равно рты разинули. Ладно дети, но взрослые? Похоже, все побросали работу и слушают. Ну да ладно, мне не жалко, и я продолжил:
«Нам повезло, иначе и не скажешь, если бы хоть одна плита упала как-то по-другому, меня бы здесь не было. Две плиты упали над нами домиком, они образовали своеобразный саркофаг, который довольно мягко съехал по складывающимся этажам и не дал нас засыпать и раздавить обломкам. От сотрясения и, признаюсь, от страха, я опять отрубился. Очнулся уже, когда пыль давно осела. На всякий случай я позвал на помощь, но, конечно же, ответа не дождался. Включил фонарь и понял, что нам еще раз повезло, впереди был виден проход. Из него тянуло свежим воздухом. Понимая, что мне будет не под силу проползти по лазу два раза, я обвязал Хохла ремнями и потянул за собой. Было очень трудно, ноша была слишком тяжела, да еще постоянно цеплялась за что-то. Я полз на четвереньках, а с одной рукой это было крайне сложно, иногда я падал, иногда падал на культю, и мне было очень больно... так больно, что я орал в голос, а потом вставал и полз дальше. Но все, рано или поздно кончается, кончилось и мое путешествие сквозь завалы, мы выбрались наружу. Здесь, я позволил себе немного отдохнуть, затем снял броники, спасшие нас от когтей и пасти вичухи, срезал истерзанную химзу, спасающую от радиации, и опорожнил рюкзаки, рассовав все необходимое по карманам. Но перед этим, осмотрел друга. Хохлу сильно досталось. Я не могу судить о тяжести его ранений, но наши медики потом, не выпускали его из лазарета полгода, как вы знаете. Затем я, как мог, обработал его раны и перебинтовал, сменил свою повязку и, взвалив на плечи, отправился домой. Несмотря на то, что идти было куда легче, чем ползти, вскоре я стал выдыхаться. Слава богу, никто не покушался на нашу жизнь, и только в конце пути на нас напала одна из свор псов-мутантов. Но, слава богу, мы отбились. И вот теперь, мы здесь, с вами. Сказать честно, я одновременно радуюсь нашему невероятному спасению, и очень сильно грущу о потере таких хороших парней, что довели моих внуков сюда. Каждый день я повторяю имена тех, кто отдал свою жизнь за них. Я помню Васятку, Лома, Маленького и Соболя, мир вам, где бы вы ни находились.
- Помним, - раздалось со всех сторон. Люди вокруг стали шептать имена родных, друзей и близких, тех, кто умер до и после Катастрофы, лица их были печальны, самые впечатлительные плакали.
Тут зазвучала сирена открытия гермозатвора. Все обернулись к шлюзу и вскоре из него вышли наши молодые бойцы. Лучшие из лучших, гордость нашей академии, выпускная группа спецназа, и командовал ей мой внук Дмитрий. Вот так.
1 глава
Это был обычный лепестковый патруль, то есть мы вышли из бункера, по широкой дуге обошли северную часть территории и к восходу солнца, вернулись назад. Ничего примечательного не произошло: подстрелили пару крысолаков, сожгли одно гнездо арахн, немного развлеклись в стрельбе по летучим мышам-вампирам. В общем, ничего такого, на чем нужно было сосредотачиваться, парни и так прекрасно знали, что делать, вмешательство командира не требовалось.
Прошло почти четыре года, с того дня, как мы вошли под стены Анклава. Поначалу все было необычно и непонятно. Люди, вроде как и не отличались от метрошных, но это только на первый взгляд. Эти, были гораздо сплочённее что ли, они сразу, без всякой просьбы и тем более платы, приходили на помощь, они больше улыбались, они умели радоваться и переживать друг за друга. За суетой, возникшей вокруг раненных, казалось о нас забыли, но это только на первый взгляд. Спустя минут десять, к нам, растерянным и испуганным, подошла женщина. Он присела перед нами и спросила:
- Ну что ребятишки? Кушать хотите?
Я, на всякий случай кивнул, и она повела нас в столовую. Там, очередной раз, мы испытали шок. В большом зале стояло с десяток столов, покрытых белыми скатертями. На столах стояли какие-то склянки, как оказалось, в них были соль, перец и уксус, еще были салфетки, а в вазочках стояли бумажные цветы. На стенах, окрашенных в песочный цвет, висели картины, как оказалось на них были нарисованы сценки из жизни Анклава. Вдоль одной из стен шли прилавки, люди подходили и брали на свои подносы то, что им нравилось, просто так, без всякой платы. За прилавками вообще никого не было, только время от времени подходила женщина и доносила новые блюда. Нас подтолкнули к прилавкам и сунули в руки подносы. Мы, сначала робко, а потом даже с некоторой наглостью набрали на подносы столько еды, что не могли, их поднять. Увидев это, из-за соседнего стола поднялось несколько мужчин и направилось к нам. Мы съежились, опасаясь, что нас как минимум отругают, но мужчина усмехнулся и, взяв у меня поднос, поставил его на один из свободных столиков, остальные помогли моим брату и сестре. Вскоре мы за обе щеки уплетали невиданные яства: какие-то мясные шарики, которые наша провожатая назвала фрикадельками, желтую пасту, называемую пюре, консервированный зеленый горошек, салат из диковинных помидоров, ломтики розового мяса под названием ветчина, уже знакомые нам консервированные персики, блинчики со сгущенкой и ароматный чай с сахаром. Как же все было вкусно! На время мы забыли, где мы и кто мы, все тревоги и волнения отступили. Но вскоре мы так наелись, что не могли даже пошевелиться. Я откинулся на спинку стула и тут вдруг заметил, что все, кто был в зале, смотрят на нас, но в их взглядах не было враждебности, кто-то смотрел с удивлением, кто-то с восторгом, а кто-то и с веселыми чертиками в глазах.
- Ну вы даете, - удивленно воскликнула женщина, - сколько же вы не ели?
Миша испуганно посмотрел на меня, ему показалось, что сейчас у него все это отберут, он даже спрятал в ладошке одну фрикадельку.
- Простите, - извинился я, - мы кушали недавно, вчера вечером, перед выходом с базы. Просто у вас все так вкусно, что мы не могли оторваться.
- Недавно? - женщина всплеснула руками, - ребятки почти десять часов без горячего, кошмар. И чем же вы до этого питались, раз самая простая еда для вас такое лакомство.
- Ну, до встречи с дедушкой, если удавалось добыть крысу, уже было счастье.
- Какой ужас, крысы на обед, это ужасно.
- Не крысы, а одна крыса и не на обед, а на весь день, - поправил ее я.
- Бедняжечки, как же вы голодали. Ой, что же это я на вас набросилась с расспросами, вы, наверное, спать уже хотите, - сказала она, глядя на зевающую Вику. - Пойдемте, я вас провожу.
- А можно нам к дедушке? - спросил я ее.
- Не знаю, пойдемте, выясним.
Мы двинулись по коридорам, вскоре запахи кухни растворились, а затем запахло как у нас в лазарете. Мы зашли в комнату, в которой стояли стеклянные шкафы, а в них на полочках лежало множество таблеток, ампул, пузырьков и прочих лекарств, и непонятных предметов. Я попятился, а женщина удивленно на меня посмотрела:
- Ты чего? - спросила она.
- Нам нельзя находиться в лазарете, это карается смертью.
- Что? Как это смертью? У вас там, что с ума посходили? А если у меня голова болит, я что аспирину взять не смогу? К тому же это аптека, а не лазарет. Пойдем, никто вас убивать не собирается.
Мы прошли в следующую комнату, там сидела девушка в белом халате, и что-то писала.
- Машенька, - обратилась к ней наша провожатая, - Федора Михайловича уже прооперировали?
- Да, Елизавета Владимировна, с ним все в порядке, рану почистили, перевязали. Сейчас он под витаминной капельницей, отдыхает в своей палате.
- А как Хохол? - не удержавшись, спросил я.
- Александр Иванович? - уточнила она. - Он потерял много крови, несколько помят, есть переломы, еще у него несколько глубоких ран и царапин. Но жить будет, и даже в форму вернется. С ним сейчас его жена Наталья Сергеевна.
- Машенька, это внуки Федора Михайловича, можно им постелить в палате их дедушки?
- Те самые? - она удивленно на нас посмотрела. - Я думала они постарше, такие ужасы выпали, и таким малышам.
- Мы не малыши, - насупился я.
- Ой, ну конечно не малыши, простите меня. Я сейчас сбегаю у доктора спрошу.
Она убежала, а через несколько минут вернулась.
- Он разрешил, только попросил вас принять душ и переодеться в больничную пижаму, нам тут инфекции не нужны.
- Мы не инфекции, - пискнул Миша.
- А ты смешной, - рассмеялась девушка и потрепала Мишу по голове. Тот испуганно замер, дивясь ласке.
Нас отвели в душ, это было даже лучше, чем купание в тазиках. Нашу одежду забрали и сказали, что вернут, когда мы выйдем из больницы. А взамен выдали пижаму. Вскоре мы уже были в палате дедушки.
Он лежал под простыней, из здоровой его руки вилась трубочка, по которой медленно текла какая-то жидкость. Его глаза были закрыты, а грудь мерно вздымалась. Похоже, он спал. Боясь его разбудить, мы тихонько юркнули на расставленные для нас раскладушки и вскоре заснули.
Сколько мы проспали, я не знаю. Мне снились мама и папа, они улыбались и, что-то говорили, я не слышал их слова, но кажется, они хвалили меня. Проснулся я отдохнувшим и полным сил, никогда раньше я не чувствовал себя так хорошо.
Когда я открыл глаза, то увидел, что дедушка сидит, откинувшись на подушку, и ласково на нас смотрит. Увидев, что я проснулся, он улыбнулся мне и прижал палец к губам. Миша свернулся калачиком у него в ногах, видимо пока мы спали, он забрался к нему на койку и заснул там. Он и Вика еще спали. Но стоило мне приподняться, как раскладушка скрипнула, и они проснулись. Вика протерла глаза, улыбнулась и пошлепала к дедушке, она легла рядом с ним, и обняла.
Вскоре принесли завтрак, как всегда он был очень вкусным. Мы глотали оладья так быстро, что обжигали себе рты, а деда только посмеивался. После завтрака мы рассказали ему свои приключения, он очень расстроился, узнав историю гибели отряда. Затем он рассказал свои приключения. Потом он попросил Вику спеть ему ту песню, что она пела над телом Соболя. Вика сразу же запела. На ее голос в нашу комнату собрались все, кто в это время был в лазарете. Когда она закончила, доктор разогнал всех по палатам, и попросил нас немного погулять, так как дедушке пора на процедуры. Нам выдали нашу одежду, чистую и выглаженную. Потом за нами зашла Елизавета Викторовна и отвела нас на, как она сказала, игровую площадку, там было несколько ребятишек, они быстро втянули Вику и Мишу в свою игру, а я сел на стульчик и задумался. Хотя нет, я попытался задуматься, но мысли лениво ворочались и ничего не думалось. Вдруг я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Я обернулся и увидел, что на меня внимательно смотрит седоватый, подтянутый мужчина. Когда мы встретились с ним взглядом, он кивнул чему-то своему и подошел ко мне.