Джул не помнила. Она больше не думала о своих родителях, разве что вспоминала их сквозь призму своего героического происхождения, которое сама для себя сочинила. Точно так же она никогда не думала о своей тете.
В голове вдруг промелькнула картинка из далекого прошлого: ее родители во дворе милого домика в самом конце тупиковой улицы, в маленьком городке штата Алабама. Они лежат ничком в лужах черной крови, которую впитывает земля, под светом одинокого уличного фонаря. Матери выстрелом размозжили череп. Отец истек кровью от пулевых ранений в плечи.
Эта история ее успокаивала. И выглядела красивой. Родители проявили чудеса храбрости. Их девочке суждено вырасти высокообразованной и чрезвычайно сильной.
Но она знала, что это не та история, которой можно поделиться с Пэтти. Поэтому ограничилась уклончивым:
– Я такое говорила?
– Да, и я еще тогда подумала, что, может быть, тоже причинила Имоджен боль. Когда она была маленькой, мы с Гилом почти никогда не говорили о том, что ее удочерили. Ни с ней, ни друг с другом. Мне хотелось думать, что Имми – мой ребенок, понимаешь? Не чей-нибудь, а мой и Гила. И было трудно говорить об этом, потому что ее мать была наркоманкой, и не нашлось никого из родственников, кто взял бы малышку к себе. Я утешалась мыслью о том, что просто оберегаю ее от боли. И даже не догадывалась, что делаю ей больно, пока она… – У Пэтти дрогнул голос.
– Имоджен любила вас, – сказала Джул.
– Что-то привело ее в отчаяние. Но она не пришла ко мне.
– Ко мне тоже не пришла.
– Мне следовало воспитать ее так, чтобы она умела открываться людям, просить о помощи, если оказалась в беде.
– Имми рассказывала мне все, – возразила Джул. – Свои секреты, страхи и беспокойства. Как она хочет жить своей жизнью. Она назвала мне имя, которое ей дали при рождении. Мы обменивались одеждой и книгами. Честно говоря, я была очень близка с Имми до самой ее смерти, и, думаю, она была безумно счастлива, что у нее есть вы.
У Пэтти на глаза навернулись слезы, и она коснулась руки Джул.
– Ей повезло, что и ты была у нее. Я подумала об этом, еще когда она выбрала тебя в подруги в первый год учебы в Гринбрайаре. Я знаю, что она обожала тебя больше, чем кого-либо в своей жизни, Джул, потому что… Ладно. Есть еще одна причина, почему я хотела встретиться с тобой. Наш семейный адвокат сказал мне, что Имми завещала тебе свои деньги.
У Джул закружилась голова. Она отложила вилку.
Деньги Имми. Миллионы.
Они гарантировали безопасность и власть. Билеты на самолет и ключи от машин, но, что еще более важно, обучение в колледже, полноценное питание и медицинское обслуживание. С такими деньгами уже никто не смог бы сказать ей «нет». Больше никто не встал бы у нее на пути, не обидел. Джул уже никогда не нуждалась бы ни в чьей помощи.
– Я ничего не смыслю в финансах, – продолжала Пэтти. – Хотя и следовало бы. Но я доверяла Гилу и была рада, что он взял на себя решение всех вопросов. Меня это утомляет до чертиков. Но Имми хорошо разбиралась в таких делах и оставила завещание. Перед смертью она отправила его адвокату. Она получила много денег от отца и от меня, когда ей исполнилось восемнадцать. До этого все средства находились в доверительном управлении, а после ее дня рождения Гил оформил все документы, и деньги перешли к ней.
– Она получила деньги, когда еще училась в старшей школе?
– В мае, перед поступлением в колледж. Возможно, это была ошибка. В любом случае, дело сделано. – Пэтти продолжила: – Она здорово соображала в финансах. Жила на проценты и никогда не трогала основной капитал, разве что потратилась на покупку квартиры в Лондоне. Вот почему у нее не было необходимости работать. И по завещанию она все оставила тебе. Сделала небольшие пожертвования в Национальный почечный фонд – из-за болезни Гила – и в Лигу защиты животных Северного побережья, но основную часть денег завещала тебе. Она прислала адвокату письмо по электронной почте, в котором указала, что хочет помочь тебе вернуться в колледж.
Джул была растрогана. Все это в голове не укладывалось, но сердце сладко защемило.
Пэтти улыбнулась.
– Она покинула этот мир, возвращая тебя обратно в школу. Это светлая сторона, которую я пытаюсь увидеть.
– Когда Имми составила завещание?
– За несколько месяцев до смерти. Она заверила его у нотариуса в Сан-Франциско. Тебе осталось только подписать кое-какие бумаги. – Пэтти подтолкнула конверт через стол. – Деньги будут перечислены на твой счет, и в сентябре ты будешь учиться на втором курсе Стэнфорда.
Когда деньги поступили в ее банк, Джул сняла всю сумму сразу и открыла новый расчетный счет в другом отделении. Она завела несколько новых кредитных карт и подключила услугу автоматической оплаты счетов.
Потом она занялась шопингом. У девушки созрел план. Она купила накладные ресницы, тональный крем, подводку, румяна, пудру, кисти, три вида губной помады, две палетки теней для век и маленький, но дорогой несессер для косметики. А еще – рыжий парик, черное платье и пару туфель на шпильке. Конечно, было желание накупить всего и побольше, но она знала, что должна путешествовать налегке.
Воспользовавшись компьютером, она купила авиабилет до Лос-Анджелеса, забронировала отель в этом городе и изучила рынок подержанных автомобилей в районе Лас-Вегаса. Из Лондона до Лос-Анджелеса, из Лос-Анджелеса автобусом до Вегаса. Из Вегаса на машине в Мексику. Таков был план.
Джул еще раз пролистала документы на своем ноутбуке. Она убедилась в том, что запомнила телефонные номера банка и службы поддержки клиентов, пароли, номера кредитных карт и коды. Она заучила наизусть номера паспорта и водительских прав. И однажды ночью, после наступления полной темноты, выбросила ноутбук и сотовый телефон в Темзу.
Вернувшись в хостел, она написала Пэтти Соколофф искреннее письмо благодарности на старомодном листке почтовой бумаги и отослала его. Она освободила свой шкафчик и упаковала чемодан. Аккуратно сложила удостоверение и документы. Лосьоны и средства для волос в дорожных флаконах поместила в герметичные полиэтиленовые пакеты.
Джул впервые оказалась в Вегасе. Она переоделась в туалете на автобусной станции. Пространство вокруг умывальника оккупировала белая женщина лет за пятьдесят со старушечьей сумкой на колесиках. Она уселась прямо на столик, стоящий рядом с раковиной, и уминала сэндвич, завернутый в промасленную белую бумагу. Грязные черные леггинсы обтягивали ее узкие бедра. Светлые с проседью волосы, взбитые в высокий начес, выглядели отвратительно неухоженными. Туфли – бледно-розовые виниловые «стилетто» – валялись на полу. Голые ступни, с пластырями на пятках, болтались в воздухе.
Джул прошла в самую просторную кабинку и порылась в чемодане. Впервые за долгое время, почти за год она надела серьги. Втиснулась в недавно купленное платье – короткое, черного цвета, – и кожаные туфли на «платформе» и высоком каблуке. Потом вытащила рыжий парик. Волосы казались неестественно гладкими, но цвет хорошо смотрелся с ее веснушками. Джул достала косметичку, закрыла сумку и направилась к умывальнику.
Женщина, устроившаяся на столике, не выказала никакого удивления по поводу нового цвета волос. Она скомкала бумагу из-под сэндвича и закурила.
Навыки макияжа Джул освоила благодаря видео-урокам. На протяжении последнего года она предпочитала макияж в стиле «девушка из колледжа»: натуральная кожа, румяна, прозрачный блеск для губ, тушь для ресниц. Теперь в ее арсенале появились накладные ресницы, зеленые тени, черная подводка, тональная основа, контурные кисти, карандаш для бровей, коралловый блеск для губ.
Собственно, особой необходимости в этом маскараде не было. Она вполне могла обойтись без косметики, маленького черного платья и туфель на каблуке. Хватило бы, наверное, одного парика. И все-таки в искусстве преображения следовало потренироваться – во всяком случае, так она думала. К тому же ей нравилось становиться кем-то еще.
Женщина заговорила, когда Джул накрасила глаза.
– Работаешь?
Джул ответила, просто для удовольствия изобразив шотландский акцент.
– Нет.
– Я имею в виду, продаешь себя?
– Нет.
– Не торгуй собой. Так душа болит за вас, девочки.
– Я не продаю себя.
– Это позор, вот и все, что я хочу сказать.
Джул затихла. И нанесла на скулы хайлайтер.
– Я сама этим занималась, – продолжала женщина. Она слезла со столика и кое-как впихнула скрюченные ступни в туфли. – Ни семьи, ни денег: так я начинала, и с тех пор ничего не изменилось. Но это не путь наверх, даже с самыми крутыми парнями. Запомни это.
Джул нацепила зеленый кардиган и подхватила сумку.
– Не беспокойтесь обо мне. Я в порядке, честное слово. – Волоча за собой чемодан, она направилась к двери, но слегка споткнулась в непривычной обуви.
– С тобой все в порядке? – спросила женщина.
– О, да.
– Порой так трудно быть женщиной.
– Ага, отстой, если бы не макияж – так вообще труба, – ответила Джул. Она толкнула дверь и вышла, не оглядываясь.
Оставив чемодан в камере хранения на автобусной станции, Джул перекинула через плечо объемную сумку и взяла такси до Лас-Вегас-Стрип. Она устала – ей так и не удалось поспать в автобусе, – и организм еще жил по лондонскому времени.
Казино полыхало неоновыми огнями, светом люстр и блеском игровых автоматов. Джул прошла мимо мужчин в спортивных костюмах, пенсионеров, девушек легкого поведения и большой группы библиотекарей с бейджиками участников конференции. Часа два она бродила по казино, но наконец нашла то, что искала.
Женская компания собралась у игровых автоматов «Бэтмен» и, похоже, весело проводила время. Все пили замороженные напитки, пурпурные и подтаявшие. Две женщины были похожи на американок азиатского происхождения, другие две – белыми. Похоже, они устраивали девичник, и невеста как нельзя лучше подходила для того, что задумала Джул. Бледнолицая и миниатюрная, с крепкими плечами и нежными веснушками, она выглядела не старше двадцати трех лет. Ее светло-каштановые волосы были стянуты в хвост, а ярко-розовое мини-платье украшала белая лента с выложенной стразами надписью: НЕВЕСТА. С левого плеча свисала бирюзовая сумочка с множеством молний. Она нависала над своими подругами, увлеченными игрой, подбадривала их и чувствовала себя абсолютно счастливой под восхищенными взглядами окружающих.
Джул подошла ближе и заговорила с южным акцентом, как говорят в равнинных штатах, например в Алабаме:
– Прошу прощения, у кого-нибудь из вас… понимаете, мой телефон разрядился, а мне нужно отправить сообщение подруге. В последний раз я видела ее возле суши-бара, но потом начала играть, и вот теперь – упс! Прошло три часа, а ее и след простыл.
Подружки невесты обернулись.
Джул улыбнулась.
– Ой, у вас девичник?
– Она выходит замуж в субботу! – воскликнула одна женщина, хватая невесту за руку.
– Ура! – отозвалась Джул. – Как тебя зовут?
– Шанна, – ответила невеста. Они были одного роста, но Шанна в балетках казалась чуть ниже Джул.
– Шанна Дикси скоро станет Шанной Макфетридж! – воскликнула другая подружка.
– Черт, повезло, – с завистью произнесла Джул. – А у тебя уже есть платье?
– Конечно, – сказала Шанна.
– Это будет не обычная свадьба в Вегасе, – объяснила ее собеседница, – а венчание в церкви.
– А вы откуда родом? – спросила Джул.
– Такома. Это в штате Вашингтон. Знаешь? Мы просто приехали в Вегас, чтобы…
– Они организовали выездной девичник на целый уик-энд, – похвасталась Шанна. – Мы прилетели сегодня утром, сразу отправились в спа-салон и на маникюр. Видишь? Я сделала гелевые ногти. Потом мы зависли в казино, а завтра собираемся посмотреть белых тигров.
– И какое у тебя платье? Свадебное, я имею в виду.
Шанна схватила Джул за предплечье.
– Умереть – не встать. Я себя чувствую в нем принцессой, настолько оно шикарное.
– Можно посмотреть? На твоем телефоне? Наверняка у тебя есть фотки. – Джул прикрыла рот рукой и слегка наклонила голову. – У меня пунктик на свадебные платья, представляешь? Еще с самого детства.
– Черт, конечно, у меня есть фотки, – оживилась Шанна. Она расстегнула молнию на сумочке и достала телефон в золотом корпусе. Подкладка у сумки оказалась розовой. Внутри лежали бумажник из темно-коричневой кожи, два тампона в целлофановом пакетике, пачка жвачки и губная помада.
– Дай посмотреть, – попросила Джул и встала за спиной у Шанны, чтобы заглянуть в телефон.
Шанна листала фотографии. Собака. Ржавое дно раковины. Ребенок. Опять тот же ребенок.
– Это мой сынок, Деклан. Ему полтора годика. – Какие-то деревья на берегу озера. – А, вот оно.
Платье – длинное, без бретелей – мягкими складками струилось по бедрам. На фотографии Шанна позировала в нем в свадебном салоне, в окружении других белых платьев.
Джул заохала и заахала.
– А можно посмотреть на твоего жениха?
– Конечно. Он едва не загубил предложение руки и сердца, – защебетала Шанна. – Положил кольцо в пончик. Он учится на юридическом факультете. Мне не придется работать, пока я сама этого не захочу. – Она продолжала тараторить. Потом подняла телефон повыше, чтобы показать счастливчика, стоящего на горном склоне и улыбающегося в камеру.
– Безумно милый, – закивала Джул, скользнув рукой в сумочку Шанны. Она вытащила бумажник и незаметно сунула его в свою сумку. – Мой парень, Паоло, путешествует по миру на своих двоих, – продолжила она. – Сейчас он на Филиппинах. Можете поверить? Так что я в Вегасе с подружкой. Мне нужно найти парня, который хочет остепениться, а не бродить с рюкзаком по земле, верно? Если я хочу свадьбу.
– Если ты действительно этого хочешь, – сказала Шанна, – то наверняка и получишь. Всего можно добиться, если поставить перед собой цель. Ты молишься об этом и мысленно представляешь себе, как все получится.
– Визуализация, – подсказала одна из подружек. – Мы ходили на такой семинар. Это и впрямь работает.
– Послушайте, – сказала Джул. – На самом деле я подошла к вам в надежде воспользоваться чьим-нибудь телефоном. Мой сдох. Можно попросить твой мобильник?
Шанна протянула ей трубку, и Джул отправила сообщение на случайный номер: «Встречаемся в 10:15, «Фабрика чизкейков», после чего вернула телефон Шанне.
– Спасибо. Ты будешь самой красивой невестой.
– И тебе того же, дорогая, – сказала Шанна. – В ближайшем будущем.
Женщины помахали ей. Джул помахала в ответ и прошмыгнула между рядов игровых автоматов, направляясь к лифтам.
Как только двери лифта закрылись и она осталась одна, Джул сдернула парик. Потом скинула туфли, вытащила из сумки спортивные штаны и кеды, натянула штаны на короткое черное платье и сунула ноги в кеды. Парик и туфли перекочевали в сумку. Потом Джул набросила толстовку с капюшоном на молнии, и двери лифта открылись на десятом этаже отеля.
Джул не вышла. Когда лифт тронулся вниз, она достала из сумки влажную салфетку и сняла накладные ресницы. Стерла с губ блеск. Потом открыла бумажник Шанны, вытащила водительское удостоверение, а сам бумажник уронила на пол.
К тому времени, как открылись двери лифта, она уже стала другим человеком.
Спустившись вниз по бульвару Стрип и оставив позади еще четыре казино, Джул заглянула в шесть ресторанов, пока не нашла место, где можно заказать чашечку кофе и поболтать с каким-нибудь одиноким студентом колледжа, который только что заступил на работу в ночную смену. Заведение было оформлено под закусочную пятидесятых годов двадцатого века. Официантка – миниатюрная веснушчатая женщина с мягкими каштановыми кудрями, одетая в платье в горошек и фартук домохозяйки. Когда в закусочную ворвалась толпа пьяных парней с разговорами про пиво и гамбургеры, Джул оставила на прилавке деньги за еду и проскользнула на кухню. Она схватила с вешалки явно принадлежавший женщине рюкзак и вышла через черный ход к служебной лестнице казино. Спустившись вниз, девушка выбежала в переулок, закинула рюкзак на плечо и протиснулась сквозь очередь желающих посмотреть феерическое шоу.