Сидя на горочке, Флор вдруг вспомнил, что река, которую он переносил на полотно, когда-то служила границей между Литвой и Московской Русью. Где-то здесь рядом пятьсот лет назад состоялось Великое Стояние против татар. И пало иго… Представился вдруг отряд ратников, бредущий вверх по склону. А потом как-то само собой вспомнилось: «решай задачу по-детски», и Флор увидел, что к нему идут не ратники, а снеговики с носами из моркови и набекрень надетыми ведрами.
И что вы думаете? Налепили целую армию снеговиков. Все окрестные мужики были задействованы. Четыреста тридцать две снежных бабы накатали в оттепель. Флор долго ломал голову, как их поставить. В конце концов, остановился на том самом варианте, который причудился ему осенним стылым днем. Снеговики шествовали от прибрежного лозняка вверх к церкви. В нестройных рядах их заметна была не то чтобы усталость – нет, они просто никуда не торопились, и этим создавалась ощущение, что бредут они по склону – вечно. И в этом движении, как ни странно, чувствовалась надежность. Словно сама природа выслала на защиту людей своих ледяных стражей.
Снеговиков фотографировали и снимали видеокамерой днем при радостном солнце, на закате, когда тела их казались розовыми, ночью при свете мощных прожекторов, фотографировали всем строем, а также штучно в профиль и фас. Потом дождались мартовской оттепели, когда снеговики стали оплывать и принимать новые формы. Последними фотографировали уже бесформенные холмики снега и юрких мышей, пытавшихся утащить в норки остатки морковных носов. Выставка имела оглушительный успех. Понаделали видеоматериалов, каталогов, открыток, календарей, украсили строем снеговиков майки и полотенца. Какой-то умник из Франции написал на тему выставки отнюдь не тонкую брошюру.
Окрыленный Флор уже придумал новый проект, Сидоров-Сикорский ему активно помогал. Как только в Верхнем Стане стаял снег, художники засучили рукава. Теперь по их задумке склон и церковь, река и окрестные луга должны были войти составляющей частью в экологически чистый языческий праздник.
К Ивану-Купале, понятное дело, не успеть, а к осени все может получиться. Августовские краски, венки из рябины, калины, крушины, хмеля, ивы, сосны и подсолнухов. А по траве пусть скачут соломенные кони. Весь ромашковый склон – решили выкосить особым рисунком – в виде некого древнего символа. Вместо стяга – огромное полотнище из неотбеленного льна. Идея снеговиков твердо запала у голову Флора, поэтому совсем отказаться от нее он не мог. Функцию бредущего вверх по склону воинства от природы взяли на себя снопы. В кульминацию праздника предполагалось устроить костер до неба.
Подготовка шла полным ходом. Все было – идеи, энтузиазм, рабочая сила, то есть окрестные мужики с косами, вилами и топорами, и погода удалась на славу. Не было только денег. Малую мзду Флор получил из Франции, но она таяла на глазах. Необходимо было искать отечественных спонсоров. Пришлось Флору ехать в Москву. Случилось это как раз за полмесяца до описываемых событий.
На первую акцию – снеговиков – деньги дал Левушка. Тогда еще дом-баня не был построен, Левушка был весел и щедр. Обошлись малой суммой, мужики лепили снежных баб, считай, бесплатно. Известное дело – зимой в деревне какая работа? Каждый за выпивку и закуску был рад поиграть в детство. Фотографы и полиграфы тоже трудились на голом энтузиазме. А сейчас запахло прибылью, и каждый азартно потирал руки: я – работаю, ты – плати. Да и работа была посложнее.
В Москве Флор обошел трех человек – бывших потенциальных покупателей. Раньше они обожали толпиться в мастерских у художников, случалось, и приобретали полотна. Теперь разбогатели, и у всех, как на зло – полное безденежье. Один должен отдать кредит, другой всю наличность вбухал в выгодную сделку. Все твердили хором: «Старик, ты просишь слишком большую сумму. А совершенно неизвестно, окупит ли себя этот проект». Только четвертый пообещал дать денег, но через месяц:
– Флор, это верняк! Я всегда любил твою живопись. Ты пока перехвати, а в начале августа ко мне наведайся.
«Перехватить» можно было только у Левушки. Не хотелось Флору к нему идти, но что делать. И ведь как в воду смотрел. Оказалось, что и у Льва непредвиденные трудности: товар задержали на таможне, взятку большую только что влил в одного туза из министерства и все такое прочее. Но потом Левушка словно обмяк и спросил, какая собственно сумма нужна? Требуемая сумма была совсем игрушечной – зарплату мужикам выдать, а там поступят обещанные деньги. Лева вдруг развеселился:
– Флор, зачем тебе эти унижения. Такую сумма ты сам за вечер заработаешь! Пойдем в казино.
– Лев, ты что? У меня даже на входной билет денег нет, – испугался Флор.
– За вход я заплачу. И это будут твои первые фишки. С ними и начнешь игру. Надо будет, я еще тебе куплю. Но сдается мне, что ты и без меня обойдешься. Ты никогда не играл. Новичкам всегда везет. Кроме того, ты совершенно уверен, что не сможешь выиграть ни рубля. Казино таких дурачков обычно балует. Только пойдем в мое время, чтобы примету с панталыку не сбить.
– А какая у тебя примета?
– Ровно в двенадцать ночи открыть в казино дверь левой ногой. И… порядок!
– А если я проиграюсь? – с сомнением спросил Флор.
– Прощу проигрыш.
– А если выиграю, но мало? – продолжал упрямиться Флор.
– Тогда я доплачу тебе до требуемой суммы. Договорились? Ровно в половине двенадцатого ты у меня, – Лева все посмеивался, коньячок попивал. Испуг Флора явно его забавлял.
Так они очутились в «Метелице». В подражание приятелю Флор тоже придержал дверь левой ногой. В зале для оч-чень важных персон было полно народу. Стол выбрал сам Лев, усадил Флора за стол для Блейк Джека, горкой выложил перед ним коктейльные, полученные на входе фишки, а сам ушел в бар. Дерзай, мол! Не буду тебя смущать. Плата за вход в казино составляла две тысячи рублей. Можешь на эти деньги текилу и коньяк лакать, а можешь их сразу пустить в игру. С помощью этих двух тысяч Флор должен был найти обеспечение и соломенным коням, и боярышням из лыка, оплатить всех косцов, пока не побросали косы, и прочая, прочая…
Фрол не остался за этим игровым столом. Блей Джек – это практически наше очко. Совсем полагаться на фортуну, исключая интеллект, не хотелось. Флор выбрал стол с покером. И тут же ему пришлось наблюдать удивительную сцену. Такое не каждый день увидишь. Мужик, одетый прилично, но не в смокинге, можно даже сказать, простецкий на вид, но бойкий и бесстрашный, выиграл за одну игру сто сорок тысяч зеленых. Что тут в зале началось! Аплодисменты, кто-то орет, сам выигравший хохочет, как в детском саду на утреннике. У Флора даже шея вспотела. Стал вытирать, платок мокрый, хоть выжимай. Вот что значит – деньги! Если он из-за чужого выигрыша так разнервничался, то что же с ним будет, когда он сам вступит в игру?
– Да как же это у него получилось-то? – пролепетал Флор, ни к кому, впрочем, не обращаясь. Нашелся доброжелатель, залепетал в ухо. Казалось, сам наэлектризованный воздух казино рождал эти звуки.
– Так ему «роэд флеш» с подачи пришел! Редкая, невозможная удача.
Флор повернул голову и увидел вдохновенное лицо соседа. Глаза его были полузакрыты, виски взмокли, на веки, словно ощутимая тяжесть, легла тень.
– И что – каждый «роэл флеш» стоит сразу сто сорок тысяч? – не поверил Флор.
– Это как фишку поставить. Я вижу, вы новичок? Ставить надо с умом. Он, изволите видеть, – уважительно шептал сосед, – поставил на «ANTE». Посмотрел в карты – есть игра! И подтвердил. Поставил на «BET» – удвоил. Еще «бонус» – тут он как бы подстраховался. А ему сдали «флеш роял» – с ума сойти.
Флору стало муторно, нехорошо. И выражение это дурацкое – «изволите видеть» – казалось здесь вполне уместным, что тоже было неприятно. Неужели он бы тоже мог так восхищаться чужой удачей, и лебезить перед ней, и говорить незнакомому человеку – изволите видеть? Бред!
– Только ему всех денег не дадут, – продолжал шептать сосед. – Выплата бонуса делается в зависимости от комбинации. И потом, на этом столе наверняка имеются ограничения.
И действительно, на зеленом сукне, откуда ни возьмись, появилась табличка: «На этом столе максимальный выигрыш двадцать пять тысяч долларов».
– У, да здесь большая игра! – сказал Левушка, подходя к столу. – А ты все смотришь. Садись, играй. Тебе тоже повезет.
И Флор сел за стол. Не будем подробно описывать эти три часа, которые он провел за игорным столом – часы опасные, обидные, грозные, уничижительные, когда желудок, а может сердце, проскальзывает куда-то вниз и летит промеж ног не просто на пол, но ниже, на первый этаж, и потом подпрыгивает, как мячик, и возвращается на место. Вот как!
Пил… Не то чтобы вино лилось рекой, но выпил больше обычного и, как не странно, совершенно не опьянел. И выиграл, черт вас возьми всех! Не такую баснословную сумму, как Виктор, но столько Флору и не надо было. Он не хотел получать столь значимый подарок от судьбы именно в казино. Для этого были куда более важные и значимые места.
Разные карты были на руках: и пара, и две пары, и порядок, один раз даже «Four of a Kind» пришел – редкая и выгодная комбинация, но «флеш роял» не было.
А напротив, слева от крупье, сидел этот самый тип, которого сегодня нашли в крапиве. Сидел и буравил Флора глазами, а потом сел рядом. Мужику явно не везло, и с горя он усердствовал с выпивкой. Он ненавидел весь мир, а заодно и Левушку, хоть тот и не принимал участия в игре. Он посматривал на него так, словно давно его знает, и он-то и есть его главный враг.
– Кто это? – спросил Флор тогда Леву шепотом.
– Не знаю. Какой-то псих. И видно, он очень не любит проигрывать.
Потом Лева куда-то делся, Флор опять остался за столом без присмотра и поддержки, а крапивый мужик – глаза от злости у него совершенно обесцветились, переключил свою неприязнь на него. Он вдруг задышал Флору в ухо и вначале негромко, а потом все возвышая голос, стал бубнить:
– Ты увел у меня семьсот баксов. Понял? А может быть, и восемьсот.
Флор вначале отмалчивался, а потом не выдержал:
– Как я у тебя могу что-то увести, если мы играем против дилера. Это у тебя казино деньги увело, а не я.
Незнакомец вскочил на ноги и громко крикнул, указывая на Флора:
– Он у меня смотрел в карты. Каждую игру он ночевал в моих картах. Это нарушение правил! Идем в покер-клуб и там разберемся – кто прав! Будем играть без всяких дилеров!
Потом пошла нецензурщина. Незнакомец был пьян. Естественно, его вывели из зала. Двигаясь к двери, он обернулся, смерил Флора ненавидящим взглядом:
– Я тебя еще найду.
Когда Флор увидел труп в крапиве, он первым делом на Левушку посмотрел, но тот не ответил ему взглядом. Ладно, не до этого. Флор бросился в машину и помчался в Кашино, а когда вернулся назад с милиционером, то был совершенно уверен, что Лева обнародовал свои знания о покойном, сказал всенародно – я, мол, там-то и тогда-то видел этого человека.
А Лева промолчал. Более того, при опросе он твердо сказал милиционеру, что никогда не видел раньше покойного. Может быть, Лев его просто не узнал? Это очень вероятно, потому что в тот вечер Левушка вообще не играл и держать в памяти всех психов, которые проигрываются, вообще невозможно. Конечно, Флор мог напомнить. И мог подробно рассказать милиционеру, при каких обстоятельствах и где видел убитого. Но он не стал этого делать. Всякому ясно, что опрос носил чисто формальный характер, потому что уже появилась версия об убийцах – двух амнистированных уголовниках. Зачем в таких обстоятельствах светиться?
Да и стыдно было рассказывать лопоухому Зыкину и всему честному народу, как Флор на искусство деньги зарабатывает! И почему бы милиционеру не предположить, что убитый явился в Верхний Стан деньги проигранные назад требовать. Дальше воображение легко дорисует картинку: гроза, дождь, как из ведра, Флор и потерпевший пошли для крупного разговора под кровлю собора, там разругались в дым, и один другого спихнул.
Нет, пусть лучше с амнистированными опер разбирается. И потом, задним числом, Флор совершенно не уверен, что убитый смотрел на него и Левушку каким-то особенным взглядом. Убитый тогда проиграл, он был пьян и решил сорвать зло на первом, кто подвернулся под руку.
И вообще… работы сверх головы, жара, все растет-колосится. Только бы успеть! А ввязываться в беседы с опером – это поставить под срыв всю работу.
Глава 9
Первое, что сказала Инна Левушке, когда после разговора с милиционером он явился в дом, было:
– Зачем ты сказал Марье про зажигалку в виде пистолета? Тетка твоя, конечно, дура, но не настолько, чтобы поверить в эту ложь.
Лев прямо опешил. Вчера еще головой кивала, улыбалась сладко, когда он тетке про Артура рассказывал, а тут вдруг упреки да еще с такой раздражительностью. Ну, напугал тебя вид трупа, такое кого хочешь напугает, но зачем же бочки катить?
– Где ты, собственно, увидела ложь? У Артура действительно есть такая зажигалка. И Лидия в самом деле исцарапала ему лицо. В чем, правда, не сознается.
– Она была пьяная в дым. Что она может помнить, – проворчала Инна. – А Марью ты своими рассказом только насторожил. Ее без труда можно было уговорить, что весь этот бред с незнакомцем и пистолетом ей просто приснился. А ты признал, что веришь каждому ее слову. Теперь она начнет копать, выспрашивать, наговорит с три короба всякой ерунды.
– Слушай, прекрати! Я еле на ногах держусь. Принеси что-нибудь холодненькое из холодильника. Только не пива.
Инна пошла на кухню и вернулась с яблочным соком. Наполняя стаканы, она хмурилась, морщилась, словом, всем своим видом выражала крайнее недовольство.
Лев залпом выпил сок, отдышался, расслабился. Он не хотел ссориться, но оставить Иннины упреки без ответа тоже не мог. Он знал, что она все равно вернется к этому разговору и поведет его в еще более драматических тонах. Инка – лучший в мире мастер устраивать истерики.
– Тетя Маша вовсе не болтлива, – сказал он, наливая себе еще соку.
– Как бы не так, – тут же отозвалась Инна. – Она уже расспрашивала меня… Пристала, как банный лист.
– О чем?
– Какие у Левушки враги? Требовала объяснений. Назови ей имена всех нехороших людей, которые могли бы Левушку ненавидеть. И не связан ли ее драгоценный племянник с криминальным миром?
На щеках Льва заходили желваки.
– В нашей стране каждый бизнесмен в той или иной степени связан с криминальным миром. И я не понимаю, чем тебя так раздражают вопросы тети Маши. Она меня любит и боится за меня. Между прочим, не без основания, и ты это знаешь.
Лева вздохнул и с отвлеченным видом стал обозревать прекрасный, открывающийся с террасы пейзаж. Он имел все основания беспокоиться. Зависло над его фирмой одно дельце трехлетней давности. Левушка считал, что сполна расплатился за кредит, а на том конце вбили себе в голову, что с процентами произошла большая неувязка.
Никогда бы Лев не связался с черным налом и с этой черной публикой, если бы не полетело все в тартарары в девяносто восьмом году. Тогда в августе у него выбора не было. Надо было спасать не только дело, но и собственную шкуру. Пришлось занять под баснословные проценты. А теперь эта публика считает, что можно до скончания века тянуть с него деньги. К угрозам Лев давно привык и научился не обращать на них внимания. Но теперь эта шпана от угроз перешла к делу. Какой-то отморозок безграмотный взрывчатку подкинул ему под дверь. Взрыв прогремел ночью. Разворотило потолок на лестничной клетке, все стекла повышибало. Особенно жалко было цветные витражи. Но стальная дверь в его квартиру выдержала. Ясное дело – убить его не хотели, просто пугали. Но в этой компании недоумков много. Могут обидеться… А от обиды до выстрела у конкретных пацанов один вздох. Все это Инна знала, и сейчас было самое время сосредоточиться и высказать конкретные предположения – какой именно гад посмел нарушить в Верхнем Стане Левин покой, но вместо этого она вдруг резко крутанула головой, из-за чего волосы ее, как в рекламе, рассыпались веером, потом, размазывая тушь, прижала безымянные пальцы к глазам и прокричала на истерической ноте, забыв, что ее могут услышать: