Еще шесть голодных ракет полетело в сторону корабля, запущенные откуда-то вне поля зрения. Две из них были сбиты, но остальные четыре, приняв свои черные паучьи очертания, жадно вгрызлись в инопланетную плоть, если это можно было так назвать. Куски горгонского корабля начали отпадать, обнажая под пестрой «кожей» пурпурно-красное мясо, в котором будто располагались шестигранные коридоры. Ракеты-пауки продолжали клевать и жевать, все быстрее и быстрее, пока синие молнии отчаянно палили по всем направлениям.
Мальчик уклонился, когда энергетический разряд испепелил землю справа от него, наверное, футах в сорока, однако он не мог оторвать взгляд от ужасного пира и гибели великана.
Конечно же, горгонский корабль умирал. Его масса дрожала и корчилась, пока пауки Сайферов проникали все глубже в самое его сердце. Из дюжины ран выливалась темно-красная жидкость, кусочки корабля падали на землю, продолжая биться в предсмертных конвульсиях. Машина кричала. Послышался высокий звук, показавшийся мальчику чем-то средним между скрипом ногтей по доске и зловещим шипением гадюки. Ему пришлось закрыть уши руками, чтобы хоть немного блокировать шум до того, как он заставил его опуститься на колени.
Огромный кусок корабля свалился вниз, поднимая целые фонтаны темной жидкости. Внутри полости продолжали пировать черные пауки, разрывая чужеродное мясо и прорывая своими когтями и клыками коридоры. Впрочем, по мнению мальчика, такие зубы могли прогрызть не только плоть, но даже бетон и металл. Корабль Горгонов накренился вправо, из него вываливалось все больше мясистых кусков, которые Сайферы не собирались доедать.
Машинный крик продолжался и продолжался, пока корабль падал на землю. Пауки ползали по его шкуре, добивая врага.
Мальчик повернулся и убежал. Он понятия не имел, где безопасно. Вскоре пронзительный шум прекратился. Одно очко Сайферам, подумал мальчик. Он пробежал сквозь желтый туман, направляясь вперед, и внезапно обнаружил под ногами треснувший бетон.
Он оказался на стоянке. Вокруг него в загустевшем воздухе стояли ржавые и обветренные остовы восьми брошенных автомобилей. Дождь перестал, и теперь вода заполняла трещины и кратеры. Перед мальчиком стояло длинное здание из красного кирпича, в котором не осталось ни одного неразбитого окна. Слева были покошенные ворота на поросшем сорняками футбольном поле. Трибуны оказались разрушены. На стоянке возвышался знак — мужественный и стойкий со своим объявлением из прошлого.
Старшая школа Итана Гейнса, гласили статичные черные буквы. А чуть ниже бегущей красной строкой различалось: «Последняя Иг а А рель 4-6 Детская Сб рн я».
Мальчик увидел, как слева к нему через футбольное поле приближаются размытые пятна. Несколько солдат Сайферов остановились, приняли свои формы на несколько секунд, прежде чем снова ускориться. Мальчик подумал, что их, быть может, сорок или пятьдесят — настоящая черная волна. Он побежал направо, но даже когда импульс настиг его, он уже знал, что у него не хватит времени сбежать: они настигнут его слишком скоро.
Он скользнул к бетону и укрылся под разбитым пикапом, который когда-то был черным, но теперь из-за ржавчины стал больше красным, однако под разбитым задним стеклом его все еще красовалась табличка с именем Денвера Бронкса.
Размытые фигуры оказались на стоянке. Солдаты Сайфера были в движении, они куда-то направлялись. Мальчик прижался к потрескавшемуся бетону. Если кто-нибудь из них почувствует его здесь...
Что-то приближалось.
Мальчик ощутил это, и по телу его прокатилась дрожь. Он чуял какую-то... форму жизни, пульсирующую силой в этом испорченном воздухе. Из своего укрытия он заметил, что ноги некоторых солдат материализовались, и те замерли. Они, похоже, тоже чувствовали это приближение.
Наступила тишина, нарушаемая лишь капающей на землю водой с промокших корпусов автомобилей. Затем что-то пронеслось над головами с шумом, напоминающим свист ветра, и в небе загорелась яркая вспышка синего света — такая яркая, что мальчику пришлось зажмуриться. А затем все, что было, исчезло.
Мальчик ждал, моргая. Перед глазами кружили разноцветные пятна. Некоторые солдаты снова обратились в размытые полутени, другие же оставались неподвижными, сохраняя бдительность и — возможно, потому, что были оглушены — все еще были видимы.
Над телом мальчика корпус пикапа пошевелился.
От ржавого машинного стона он вздрогнул, и услышал, как эхо ржавого мычание прокатилось по всей парковке, и вдруг нижняя часть пикапа превратилась металлической конструкции в красно-коричневую чешуйчатую материю, а заплесневелые шины обратились в прочные, покрытые чешуей ноги, из которых выросли красные шипы с блестящими черными наконечниками.
Мальчик осознал: пикап оживает.
В считанные секунды вздымающийся в такт дыханию живот отказался над его головой. Он увидел, что форма над ним расширилась и сгустилась с шумом, который напоминал хруст костей и металлического треска — так образовывалась плоть.
В панике он выкатился из-под машины и оказался на коленях посреди того, что уже не было парковкой брошенных автомобилей — теперь это было логово чудовищ из самых страшных ночных кошмаров.
Мальчик понял, что бы ни пролетело над его головой несколько секунд назад, произведя синий взрыв, оно имело силу создавать жизнь. И жизнь, которую оно создало здесь из ржавых заброшенных остовов, принадлежала либо Горгонам, либо военачальнику Сайферов. Громоздкие, мускулистые фигуры начали подниматься с бетона. Мальчик находился среди них, среди их когтистых ног и рук, которые угрожающе сверкали своими красными шипами. Рогатые головы с множеством глаз и зияющими ротовыми впадинами сканировали поле битвы, пока солдаты Сайферов открывали по ним огонь. Красные катушки потустороннего пламени вырвались наружу, сжигая своими ударами чужеродную плоть. Пораженные существа взревели и взвыли, и стон их боли сотряс землю, а другие бросились вперед с огромной скоростью, стремясь уничтожить солдат. Мальчик с ужасом наблюдал, как творения Горгонов разбегаются влево и вправо, начиная сметать целые массы солдат своими мускулистыми огромными шипастыми руками. Он заметил также, что на стыке шеи и плеч в тело одного из чудищ была вплавлена табличка с именем Денвера Бронкса... Казалось, это был кусок увядающей земной татуировки на бронированной плоти.
Солдаты открыли огонь, чешуйчатые тела горели и дымились, существа разваливались на части, попирая при этом тонкие фигуры в военной форме, и кишечный сок, пахнущий, как сок кузнечика, разбрызгивался в стороны повсюду. Трижды рогатая голова одного из монстров с шестью глубокими пурпурными глазами вспыхивала под пламенем оружия Сайферов, и существо начало носиться вокруг стоянки, слепо нанося удары во все стороны, а ее скалистое лицо таяло и плавилось, как серый воск.
Сайферы были смяты монстрами. Некоторые из них вновь сделались невидимыми, но остальные остались и продолжали стрелять в зверей, готовые встретить свою смерть от лап чудищ. Кто-то ползал на четвереньках, кто-то оставался на двух ногах, но существа горгонов явно выигрывали этот бой и уже пускались вслед за сбежавшими Сайферами. Три умирающих Горгона лежали на бетоне, съеденные пламенем оружия противников, однако они до последнего сопротивлялись с воинствующими стонами, пытаясь подняться, несмотря на жар огня. У одного из них получилось подняться на колени. Он повернул свою горящую треугольную голову на толстом стволе шеи, и его глаза цвета черного дерева нашли мальчика, который пополз назад от существа, во взгляде которого тлели угли. В следующий миг он приподнял свою усеянную шипами руку, но тут же упал и испустил дух.
Мальчик встал, пошатываясь, и снова побежал.
Это было все, что мог сделать — оставаться в вертикальном положении. Снова оказавшись в дымке желтого тумана, он понял одно: он не может и не должен упасть. Мальчик слышал позади себя рев чудовищ, и его грязные кроссовки «Пума» увязали в земле. Теперь под ногами уже не было бетона — снова лишь поле грязи и сорняков. Вокруг него лежали смятые и обугленные тела солдат Сайфера: похоже, недавно это было очередным полем битвы. Одно очко Горгонам, подумал он.
Мальчик не прошел еще и сотни ярдов, когда почувствовал, что его что-то догоняет.
Ему было страшно оглянуться. Страшно замедляться. Пораженный ужасом, он знал, что его вот-вот уничтожат в этом грязном поле.
Как бы то ни было, приближение он прекрасно чувствовал.
Затем он оглянулся, чтобы посмотреть, что за ним следует. Хотел было броситься влево или вправо, но вдруг всадник на серой пятнистой лошади появился из тумана, потянулся и схватил мальчика за руку. У него легко вышло оторвать легковесного паренька от земли и поднять вверх. Незнакомец зарычал грозным голосом.
— Поднимайся сюда!
Мальчик сел позади мужчины и крепко ухватил его за талию, видя, что на плече его была закреплена кобура для пистолета-пулемета «Узи». Лошадь и два ее всадника понеслись по полю, в то время как монстры Горгонов ревели, словно хор похоронных колоколов в последний день мира.
Глава вторая
Но это был не последний день мира.
Это был четверг, 10 мая. Впрочем, кому-то, наверное, хотелось бы, чтоб это был последний день мира, и кое-кто молился об этом, проливая горькие слезы в знак своей мольбы, но другие готовились к следующему дню, который последует за этим, и одним из них был мальчик, который верхом на чужой лошади позади всадника приближался к крепости, держась за талию своего спасителя.
На обочине дороги, ведущей к этому колорадскому холму на южной окраине Форт-Коллинза, стоял потрепанный непогодой и видавший виды знак, на котором была изображена рыщущая пантера, а под ней потускневшими металлическими буквами было выгравировано: «Квартиры в Пантер-Ридж». На вершине холма, откуда открывался вид на округу (который когда-то можно было назвать прекрасным), располагались сами квартиры. Жилой блок состоял из четырех зданий, построенных из кирпича и выкрашенных в песочный цвет с серыми балконами и раздвижными стеклянными дверями. Построенный в 1990-м году, этот жилой комплекс стал желанным местом для высокопоставленных колеблющихся одиночек, однако к 2007-му Пантер-Ридж столкнулся с тяжелыми временами, и инвестиционная компания, владевшая комплексом, продала его другой компании. Так элитные квартиры сбавляли в цене, переходя по нисходящей к менеджерам и обслуживающему персоналу. Мальчик не знал об этом ровным счетом ничего. Он просто видел четыре мрачных здания, окруженных пятнадцатифутовой высокой смолистой каменной стеной, увенчанной толстыми витками колючей проволоки. Деревянные сторожевые башни с брезентовыми натянутыми крышами стояли позади со всех четырех сторон света. Пока лошадь со своими всадниками продолжала путь вверх по дороге на север, зеленый сигнальный флаг поднялся на южной башне. Мальчик увидел большие деревянные ворота, защищенная металлическими пластинами, начинают открываться внутрь. Стоило лошади проскочить внутрь, как мужчины и женщины, стоявшие по обе стороны ворот, тут же принялись запирать свою обитель. Дополнительно они подпирали вход двумя тяжелыми деревянными брусьями, которые устанавливали на закрепленные в стене кронштейны. Увлекшегося наблюдением за незнакомцами мальчика кто-то приподнял и ссадил с лошади на землю — один из обитателей этой крепости примчался к хриплому всаднику, чтобы помочь ему с пассажиром. Сам же хриплый всадник с длинной серой бородой и с руками, обтянутыми кожаными перчатками держал мальчика так, будто тот был мешком с мусором. Примерно как с мусорным мешком этот человек держал себя со своим спасенным пассажиром по мере того, как они заходили в жилой комплекс и спускались по лестнице. Открылась новая дверь, и мальчика буквально втолкнули внутрь таившегося за ней помещения. В следующую секунду дверь закрылась. Мальчик услышал, как ключ поворачивается в замке.
Ушло несколько секунд на то, чтобы понять: теперь он узник.
На полу лежал белый, усеянный трещинами и царапинами линолеум. Стены, выкрашенные в желтовато-серый, также покрывали царапины. Они смотрели на мальчика, пока он сидел на полу и изучал окружающую обстановку, останавливая внимание на отметинах, напоминающих следы от когтей. Были здесь и пулевые отверстия... Входная дверь была дополнительно защищена металлическими пластинами, как главные ворота. Раздвижные двери на балкон также перекрывалась стальным листом и дополнительной колючей проволокой. Незащищенной оставалась небольшая квадратная форточка, через которую в помещение проникал скудный дневной свет. Мебель отсутствовала. Светильники тоже — впрочем, они здесь были без надобности, так как электричества не было, поэтому с потолка попросту свисали голые провода, являющие собой печальное напоминание о безвозвратно ушедших временах. От внимательного взгляда молодого узника не укрылись и странные пятна на полу, сильно напоминавшие следы крови...
— Ну, хорошо, — сказал мальчик, просто чтобы услышать свой голос снова.
И было в этом нечто большее. Ну, хорошо. Если уж ему удалось выбраться с той парковки, на которой воскресали монстры, созданные технологией Горгонов, стало быть, ему удастся пережить что угодно. Он знал, что наделен сильным инстинктом самосохранения, несмотря на то, что не имел ни малейшего понятия о том, кто он и откуда. Так то... ну, хорошо. И хорошо, потому что, по крайней мере, теперь он находился среди людей, и, возможно, они собирались бросить его в кастрюлю, сварить и съесть, но... ладно, может, общее положение дел мальчика было и далековато от понятия «хорошо», но пока он предпочитал об этом не думать. Так или иначе, он все-таки среди людей, верно? Так что все хорошо — хотя бы в данную конкретную минуту — потому что он чувствовал себя в безопасности здесь, в своей небольшой темнице, и ему больше не нужно было бежать. Он слишком устал, ему было слишком больно, от самой возможности просто посидеть здесь и подождать чего-то, что случится дальше, ему было хорошо.
А дожидаться пришлось недолго. Через несколько минут мальчик услышал, как ключ в замке поворачивается снова. Его сердцебиение участилось. Он напрягся, оттолкнулся ногами от пола и проскользнул к дальней стене, к которой прижался спиной с такой силой, будто пытался слиться с нею. Мальчик ждал, пока дверь отворится, и три человека войдут в тускло освещенную комнату.
Один из вошедших держал черную кожаную медицинскую сумку и горящую масляную лампу, которую сразу же направил на узника. Двое других были вооружены автоматами и направляли их на мальчика.
Дверь вслед за незнакомцами закрылась с другой стороны.
— Встань, — приказал один из вооруженных. — Сними одежду.
— Что? — оторопело переспросил мальчик.
— Поднимайся! — раздалась грубая команда. — И снимай одежду.
Мальчик поднялся на ноги. Теперь он узнал говорившего с ним человека: именно он помог ему взобраться на лошадь. Этому мужчине было примерно сорок лет, он был среднего роста, но в его манере держаться ощущалась сила, которая обманчиво скрывалась за невнушительными габаритами. Черты его лица казались жесткими и суровыми, нос чем-то напоминал клюв хищной птицы и настороженными темно-карими глазами. При взгляде на это лицо невольно казалось, что улыбка ни разу его не посещала. Вполне возможно, что столь чуждое движение мышц могло сломать это лицо. На всаднике были выцветшие джинсы, коричневые рабочие сапоги, серая рубашка с закатанными рукавами и грязная темно-синяя бейсболка. Он носил бороду, чуть посеребренную сединой. Вокруг левого плеча обвивался ремень кобуры, которая прижималась к боку и в которой хранилось его смертельное оружие. На левом запястье сидели наручные часы без стекла.
— Ну же, сынок, — призывающе проговорил человек с врачебной сумкой. Он был старше — вероятно, примерно шестидесяти с лишним лет от роду. Волосы его уже полностью поседели, он был гладко выбрит и одет более аккуратно, чем все остальные: в синюю рубашку и выцветшие штаны цвета хаки. Создавалось впечатление, что он еще сохранил волю к жизни и готов был держаться за все, что у него осталось. Его лицо, наверное, когда-то выглядело дружелюбным и открытым, но теперь оно стало напряженным и сосредоточенным. Мальчик заметил кобуру, крепившуюся ремнем к талии мужчины, и у доктора тоже были наручные часы в довольно сносном и рабочем состоянии.