Я сижу так несколько минут, понимая, что ветер уносит все мои мысли, а потом открываю дневник, кладя его на колени, и снова начинаю листать. Ничего. Ни одного пятнышка, ни одной пометки, ни одного слова. Ничего, кроме чистых листов и идеальной бархатной поверхности. Это больше похоже на обычную бесполезную тетрадь, чем на чей-то дневник. И зачем я его взяла с собой? Лучше бы что-нибудь полезное прихватила.
Что мною двигало, когда я решала взять это, если меня отправят в другую группу? О чём я тогда думала? Что пыталась сделать?
А, может быть, я просто взяла это, чтобы начать вести здесь? Как бы начать всё с чистого листа, новую жизнь в новой группе среди псов? Наверное, я просто трачу время, пытаясь его разгадать.
Я шумно вздыхаю, на несколько секунд прикрывая глаза, затем забираюсь на скамейку с ногами, и ложусь на спину вдоль неё, согнув ноги в коленях.
Я так устала от этой неизвестности. Я скоро сойду с ума из-за такого количества вопросов, которые вертятся у меня в голове. Так я не протяну даже до объявления результатов. Да я даже не переживу первую тренировку, вообще не думаю, что из меня что-то получится, ведь моё физическое состояние не такое хорошее, как, например, у Эрика. Он же с первого удара отправит меня в нокаут!
Я медленно открываю глаза, поднося дневник к лицу, приоткрываю рот, переводя взгляд на вентиляцию и с интересом начиная разглядывать потолок, который завораживает меня всё больше и больше. Хотя я не могу понять, почему. Это же обычная вентиляционная шахта: за железной сеткой крутится гигантский железный винт, направляя поток воздуха вниз, отчего мои волосы немного подрагивают.
Снова смотрю на дневник и начинаю лениво его перелистывать. Дохожу до последней страницы — их шорох меня усыпляет — и начинаю возвращаться обратно. Хочется спать. Мне так лень шевелиться, что я бы с радостью заснула прямо тут, да боюсь, что какому-нибудь идиоту приспичит надо мной подшутить.
Я возвращаюсь к началу дневника и вдруг замечаю в нижнем левом углу на внутренней стороне обложки небольшую надпись. «Лизбет». Откуда она взялась? Я не помню, чтобы видела это, когда просматривала дневник пару минут назад. Или, может быть, я просто не заметила?
Провожу пальцем по чёрным буквам, но они не исчезают. Я задумчиво хмурюсь, думая, могла ли я это не заметить. Интересно, это мой почерк? Я даже не знаю, как пишу, и умею ли вообще. Но это значит, что дневник точно мой, в чём я ни капли даже не сомневалась. Но, чёрт возьми, откуда взялась эта надпись?!
Ещё какое-то время я лежу, вглядываясь в чистый лист первой страницы, потом понимаю, что мои руки устали держать его перед глазами, и кладу его на живот, облокотив о колени, а правую руку подложив под голову, чтобы было удобнее.
Шумно вздохнув, я захлопываю дневник и уже начинаю думать, а не сжечь ли его, чтобы не париться так много, но потом снова распахиваю его, и тут происходит то, чего я ожидаю меньше всего. Это настолько неожиданно, что я теряюсь, в ступоре смотря на первую страницу, где ровным красивым почерком написано несколько фраз. Я резко сажусь и взволнованно прикусываю губу — моё сердце настолько сильно начинает биться, что я не могу собраться с мыслями и приняться за чтение. Я прикрываю веки, пару секунд медлю, а потом, когда начинаю соображать, распахиваю ресницы.
«Привет. Меня зовут Лизбет. Я — это ты. А ты — это я. Если ты сейчас это читаешь, то твоя память стёрта, и я оказалась права на счёт того, что таблетки дадут со мной сбой. Этот дневник связан с твоим разумом, он подчиняется тебе, а я всего лишь запрограммировала его выполнять мои приказы на случай, если что-то пойдёт не так. Не пытайся добиться того, чтобы он выдал тебе всю информацию, потому что я это предотвратила, и у тебя ничего не получится, только потратишь время. Я не хочу рассказывать тебе всё, что я знаю, потому что ты мне не поверишь. Я хочу, чтобы ты сама до этого додумалась, и я сделаю так, чтобы тебе помочь. Я буду задавать тебе определённые вопросы, над которыми ты должна будешь подумать. Как только твой разум получит нужную информацию, то появятся следующие вопросы. Для каждого из них я выбрала отдельное воспоминание, которое ты сможешь узнать после того, как получишь ответ. Как только ты выполнишь все мои задания, то сможешь понять то, что я расскажу тебе в самом конце. Я отвечу на самый главный вопрос: кто ты. Так что, если хочешь поскорее узнать правду, дерзай! Уж прости, что заставляю тебя это делать, зная свой характер, могу сказать, что ты ненавидишь меня (точнее себя же) за то, что всё так запутала, но по-другому не получится. Я не знаю, что со мной случится после потери памяти, я не знаю, куда я попаду и кто меня будет окружать, но могу сказать одно: будь осторожна. Они будут искать».
Я переворачиваю страницу и вижу ещё несколько записей.
«Вопрос первый: какие группы существуют и что за башня стоит в центре?»
Я пролистываю ещё страницы, но так ничего и не обнаруживаю. Бред какой-то. Что ещё за вопросы? И кто будет искать? Кого? Меня? Или дневник? Или что? Чёрт, я ничего не понимаю! Я захлопываю его и падаю обратно с тихим стоном, закрываю глаза предплечьем, думая, что этот мир сошёл с ума, и не поднимаюсь, пока над ухом не раздаётся насмешливый голос Эрика.
— Отдыхаешь, крысёныш?
Я убираю предплечье с глаз и вижу, как блондин прислоняется надо мной к столбу, немного нагибаясь к моему лицу.
— Какого чёрта тебе надо? — бормочу я, сжимая пальцами дневник, чтобы его никто не смог взять, хотя сомневаюсь, что это остановит парня, если тот его заметит.
— Просто спросил, — усмехается Эрик. — Может быть, ты умираешь тут в одиночестве и тебе нужна помощь.
Я кривлюсь.
— А ты пришёл поглазеть, как я умираю? — тяну я, устало вздыхая.
— Ну, в общем-то да, — Эрик смеётся, затем замечает дневник, и на его губах появляется коварная улыбка. Я уже собираюсь вскочить и спрятать его где-нибудь у себя в штанах, но этот придурок оказывает проворнее. Он выхватывает его и отходит в сторону. — Что это? Дневники ведёшь? Рассказываешь о своих похождениях по парням? — хохочет блондин, открывая дневник.
— Отдай! — вскакиваю я со скамейки и подлетаю к нему, но парень отпрыгивает в сторону, начиная листать страницы.
— Пустой, — разочарованно тянет он, показывая мне первую страницу. Там написан текст, который я читала совсем недавно. — Я-то думал, что тут что-нибудь интересное, — Эрик смотрит на текст и не видит его. Я вскидываю бровь, ничего не понимая.
Блондин бросает дневник мне — я его неуклюже ловлю, но не позволяю выскочить из рук.
— Скучно. Завтра на тренировке повеселимся, крыса, надеюсь, нас поставят в спарринг, — он гаденько улыбается и уходит, оставляя после себя зловещую ауру.
Я прищуриваюсь и открываю дневник. Послание ещё там. А это, оказывается, забавная штука, интересно, все посторонние не могут видеть то, что здесь написано, или только те, кому я не хочу это показывать?
Я ещё какое-то время стою на одном месте, а потом решаю вернуться к себе в комнату и поговорить со Скоттом и с Итани, может быть, они мне помогут. Нужно будет узнать про группы и про странную башню. И почему я не могу спокойно начать жить? Какие-то загадки и вопросы, нет, чтобы сразу всё рассказать…
Какая же я зануда!
7. Лизбет vs Эрик
Я возвращаюсь в комнату и понимаю, что мне жутко повезло, потому что кроме Скотта и Итани там никого нет. Наверное, все остальные разбрелись по зданию.
Итани лежит на своей кровати, подложив под голову руки и согнув одну ногу в колене, а вторую перекинув через неё и немного покачивая. Она что-то напевает себе под нос, в то время как Скотт ковыряется в своём загадочном чемоданчике. Спрашивать его о том, что же в нём такое, мне не хочется, да и времени нет.
— Эй, ребята, — я прикрываю за собой дверь, взволнованно прикусывая губу. — Я поняла, как эта штука работает, — прохожу вглубь и сажусь на свою кровать, показывая им дневник.
Итани на секунду замирает, а потом вскакивает с кровати и в мгновении ока оказывается рядом со мной, падая на мой матрас.
— Правда? — она нетерпеливо смотрит то на меня, то на вещь у меня в руке, и это меня немного начинает пугать. Она похожа на шакала.
Скотт неспешно закрывает чемоданчик и прячет его в тумбочку, а потом лениво встаёт и подходит к нам.
— Я просто думала в Загоне, и потом там появилось это послание, — я протягиваю дневник Скотту, думая, что он самый адекватный из нас. — Вы его видите? А то, когда на него смотрел Эрик, он ничего не смог там прочитать.
Итани поджимает губы и встаёт, наверное, обиженная, что я отдала дневник не ей, и пристраивается рядом с другом, чтобы видеть послание. Я нетерпеливо наблюдаю за ними, надеясь, что они хоть как-то смогут мне помочь.
— Ого, — Итани скользит глазами по строчкам, и я убеждаюсь, что они всё видят.
Какое-то время друзья просто читают, не обращая на меня внимания, а потом Скотт говорит:
— Наверное, Эрик не увидел это, потому что ты этого не захотела. Тут написано, что дневник подчиняется твоему разуму, — он склоняет голову к плечу и отдаёт мне вещь.
— И что вы думаете? — спрашиваю я, желая узнать их мнение.
Итани чешет затылок и садится на свою кровать.
— У тебя были свои причины, чтобы скрывать информацию от себя же, — пожимает плечом Скотт, засовывая руки в карманы. — Мне кажется, что тебе просто нужно следовать своим указаниям, ведь не просто так же ты решила всё это устроить.
Я хмурюсь, опуская взгляд на своё послание. Скотт прав. Если я сама решила сделать такое сложное задание из дневника, то, возможно, есть что-то важное, что я должна понять сама. Может, мне кто-то угрожал? Или я чувствовала опасность, и вся эта история с потерей памяти не случайна? Кто-то подстроил это, потому что я слишком много знала? И чтобы понять это, я должна следовать своим собственным указаниям, пусть это сложно и нудно.
— Тогда Лизбет должна ответить на все вопросы, — Итани прикусывает губу, и я впервые вижу на её лице такое серьёзное выражение. — Мне даже самой стало интересно, к чему это приведёт.
Я кошусь на неё, усмехаясь.
— А ещё меня насторожила фраза: «Они будут искать». Интересно, кому ты насолила в своей старой группе? — Скотт сцепливает руки за спиной. — Скорее всего, тебя будут искать кто-то из Крыс. Или они специально подстроили твою амнезию, и теперь хотят заполучить дневник. Наверное, они не ожидали, что ты попадёшь в другую группу, ведь редко кто от них уходит. Особенно к Псам. Это первый случай, поэтому у тебя есть преимущество, но я бы не рассчитывал на многое.
Я откидываюсь назад и прислоняюсь спиной к стене. Мне нужно быть осторожной и тщательно выбирать людей, которым можно доверять.
— Давай тогда ответим на эти вопросы, — Итани возится на кровати. — Что там?
— Спасибо, — благодарю я и перелистываю страницу, чтобы прочитать первый вопрос. — Вопрос первый: какие группы существуют и что за башня стоит в центре?
— О, ну, это элементарно! — Итани фыркает и собирается с мыслями, а Скотт решает ей не мешать. — Существует семь групп, каждая из которых ассоциируется с определённым цветом и животным. В центре стоит башня, которая называется «Рука Бога». По легенде, люди хотели построить эту башню, чтобы добраться до рая, но Бог так разгневался, что разрушил её и разделил людей на семь групп (семь смертных грехов), чтобы они больше не объединились и не попробовали снова добраться до небес, — она останавливается, чтобы перевести дыхание, а Скотт быстро подхватывает её мысль.
— Группа Псы, как ты уже знаешь, ассоциируется с бордовым цветом, поэтому на наших вещах присутствует этот оттенок. Это Гнев. Группа Крысы, в которой ты выросла, ярко-салатовый. Зависть. Группа Птицы. Или пернатые, в ней вырос я. Цвет — синий. Гордость. Группа Лисы.
— Это моя, — встревает Итани.
— Фиолетовый. Похоть. Группа Хамелеоны. Лень. Цвет — пурпурный, почти не отличается от фиолетового, но немного нежнее, — я слышу, как Итани фыркает, мол, как это её сравнивают с ними. — Группа Кроты. Жадность. Имеют коричневый цвет. И, наконец, Свиньи. Тщеславие или обжорство. Оранжевый. Вот и всё. Это обязательный пункт в школьной программе, — заканчивает парень, словно вызубрил это лишь для такого случая.
Я задумчиво замираю, переваривая все слова, что сказали друзья. Значит, я родилась в Зависти среди Крыс. Теперь понятно, почему меня все так называют, ведь что может быть хуже, чем быть крысой? Крыс нигде не любят, они гадкие паразиты и бегут при малейшей опасности. Мне даже становится от самой себя тошно.
Итани закатывает глаза и заваливается на спину.
— Зануда ты, Скотт.
— Какой есть…
— Чувствую себя идиоткой рядом с тобой, — она начинает покачивать ногой, которая свешена с кровати.
Я начинаю переводить взгляд с одной на другого, сдерживая себя, чтобы не улыбнуться. Так забавно наблюдать за ними со стороны. Заучка парень и развратный девица. Они отлично друг другу подходят!
— Потому что такие, как ты, только и думают, с кем бы потрахаться. А для нас важны знания.
— Что? — взвизгивает она. — Что ты сказал?
— Ладно, ребята, хватит вам. Будете ссориться, я вам не расскажу, что появится у меня в дневнике, — показываю им язык.
Итани обиженно замолкает, наверное, решив, что Скотт не стоит того, чтобы упускать шанс узнать, что творится со мной, мало ли, это обретёт глобальные масштабы.
Я довольно улыбаюсь и прячу дневник под подушку. Надо будет подыскать подходящее место, чтобы его спрятать, а то мало ли что.
***
Оставшееся время я провожу в раздумьях, и даже, когда гасят свет и все ложатся спать, я не могу сомкнуть глаз, потому что в голове вертятся куча мыслей, которые никак не могут нормально спрятаться в шкафчики и полежать, пока я не найду им применение. Это настолько раздражает, что я ворочаюсь в кровати довольно долго.
Итак, что мы имеем? Я узнала о группах и башне, разобралась, как разделены люди и откуда я взялась сама, узнала, какие цвета и животные связаны с группами. Теперь понятно, почему мой бейджик был ярко-салатовым, потому что этот цвет принадлежит моей бывшей группе. Но я, к сожалению, ничего о ней не помню, в отличие от Скотта и Итани, которые понимают меня больше всех, потому что родились не среди псов. Они тоже здесь чужие, но, как ни крути, это теперь наш дом, и нам нужно добиться хороших результатов, чтобы получить здесь достойное место.
Надеюсь, что завтра дневник откроет мне ещё что-нибудь, ведь я ответила на вопрос. Так что нужно пытаться заснуть.
Мне удаётся провалиться в сон через пару часов, после того, как погасили свет. Я даже не знаю, сколько проспала, потому что мне показалось, что стоило мне прикрыть глаза, как какой-то грохот тут же заставил меня проснуться.
Я в ужасе распахиваю веки: свет горит и ослепляет, в ушах всё ещё стоит жуткий шум, от которого раскалывается голова, и я могу различить чью-то смутную фигуру.
— Подъём, сопляки! — громкий голос Кэйла разносится по комнате. — Шесть утра! Пора на тренировку!
Я сажусь, сонно осматриваясь, и понимаю, что остальные тоже в шоке и не могут сообразить, что происходит. Итани недовольно отмахивается, даже не открывая глаз, Скотт уже сидит на кровати, свесив с неё ноги, Эрик полностью дезориентирован, остальные тоже.
Кэйл раздражённо осматривает всех, останавливаясь на Итани, а потом подходит к ней и стаскивает с кровати — бедняга путается в одеяле и падает на пол.
— Я сказал, подъём! — орёт куратор. — Должны были завести будильники, придурки, я не обязан вас будит каждый раз! У вас три минуты, потом пойдёте голые, если не успеете!
Он прищуривается и снова осматривает всех, на этот раз останавливая взгляд на мне. Мне кажется, что он опять заорёт, но куратор лишь слегка прищуривается и выходит в коридор. Я мгновение думаю, что мне надо делать, а потом устало встаю и начинаю одеваться, натягивая спортивки и жилетку. У меня получается это гораздо быстрее, чем у остальных, наверное, потому что одежды меньше, однако сейчас не так жарко, — мурашки касаются моей кожи и тут же исчезают. Я решаю не брать коммуникатор и дневник с собой, мало ли чем мы будем там заниматься, бросаю взгляд на Итани, которая возится со своей одеждой, и на Скотта, а потом иду к двери, намереваясь выйти в коридор.