К тому же я просто физически не мог бы пользоваться классической «Гипактацией Воевод», потому как там как минимум в течение часа требовалось держать седьмую чакру полностью раскрытой. А так как суицидальными наклонностями я не страдал, то и экспериментировать над собой даже не пытался.
Метод же Варяга подходил мне почти идеально, позволяя оставлять опасный сансарный узел полностью заблокированным. Да и вообще, этот способ энергетической закалки тела и меридиан прекрасно совмещался с любой активной деятельностью. Например, с тренировками в колледже. В то время, как в состоянии «Гипактации», в чем-то схожей с классической боевой медитацией, человек не мог параллельно заниматься чем-то еще.
А все потому, что Воеводам приходилось сжимать примерно в шестьдесят минут реального времени весь многоуровневый комплекс упражнений, рассчитанный на почти сорок часов непрерывных занятий и желательный к выполнению несколько раз, каждый божий день.
Помню, что когда наставник первый раз рассказал мне об этом специфическом действе, я еще возмутился, что, мол: «Как такое может быть? В сутках же двадцать четыре часа, и уж тем более невозможно выполнять подобное долгое упражнение аж несколько раз в один и тот же день!»
Тогда Варяг, усмехнувшись, ответил мне: «Вот именно поэтому и говорят обычно, что у Воинов только четыре настоящих ранга. Остальные, с пятого по седьмой, просто недостижимы для обычного человека. И, как ты теперь знаешь, не только из-за того, что не каждому дано переступить порог следующего уровня. Но и из-за банального отсутствия знаний, необходимых, чтобы хотя бы достигнуть его и не откатиться назад».
«Именно поэтому у китайцев с их культом воинских искусств основная масса достигает только третьего ранга? В Воевод – или как там у них… Луней! То бишь Драконов – чуть ли не меньше, чем у нас?» – спросил я тогда.
«Именно! – степенно кивнул тогда наставник. – Мало того. Чтобы пройти полностью дорогу четвертого ранга и перешагнуть на пятый, человеку уже требуется бросить все и только и делать, что тренироваться, изредка отрываясь на еду и короткий сон. Так что уже Ротмистры, чтобы не выпадать из нормальной жизни, начинают постигать азы гиперактивной медитации».
Заметив проскочившую на моем лице мину после упоминания тренировочной техники, Фридрих слегка затравленно и глупо улыбнулся, явно подражая своему любимому персонажу. Мол: «Хорошо, что ты, колдунишка, слышал об этом – знал бы еще, что это за ад такой!» Но ничего не сказал, а вместо этого подошел к уже очухавшемуся Карлу-Фердинанду и присел перед ним на корточки.
Безземельный принц затравленно посмотрел сначала на него, а затем на меня.
– Ну и зачем ты все это затеял, Карл? Что тебе неймется? На совете же давно уже решили и тебе не раз говорили, что ты – бастард, пусть и признанный, и трона главы дома Гогенцоллернов тебе не видать как своих ушей, – безразличным голосом произнес парень, а затем ухватил мужчину за шиворот и без каких бы то ни было видимых усилий поставил его на ноги под жалобный треск явно очень дорогого костюма.
Карл-Фердинанд, к его чести, почти мгновенно взял себя в руки, одернул полы своего очень похожего на сюртук пиджака и, потерев еще раз шею, метнул на меня злобный взгляд, после чего произнес:
– Я не стыжусь своих благородных родителей, Фридрих, – он еще раз с вызовом посмотрел на меня. – Можно ли то же самое сказать об этом безродном чужеземце, присвоившем себе наше великое имя…
– Карл, – покачал головой парень с кислой ухмылкой на лице, с которой взрослые выслушивают детские глупости, хоть его собеседник и был много старше его. – Может быть, мне тебе напомнить, что тебя вытащили из той дыры, в которой ты жил, признали и сделали человеком только по той причине, что род прусских принцев фактически прервался после Магической войны? Вообще-то твой папаня «помнить не знал» о твоем существовании. И ты еще смеешь открывать рот на нашего нового главу, герцога двух Империй, будущего супруга русской цесаревны Нины Святославовны и уже «супруга в магии» цесаревны Инны Святославовны. Да еще к тому же человека, которому с благословления самого его величества Максимилиана Третьего был дарован титул паладина Рейхскроны и о чьей помолвке со своей младшей сестрой Брунгильдой Наипрекрасной Каролинг было объявлено его же устами нынешним утром!
Вот тут паренек проговорился. Проспал он – как же. Прилетели мы сегодняшним утром, тогда же этот «пальтодаритель» ляпнул что-то про свадьбу. Как он мог об этом узнать, если дрых без задних ног после вчерашней тренировки?
– …Хотя я не очень понимаю, – пробормотал Фридрих и покосился на Нину, – как его величество представляет себе еще один полноценный брак, с благословения церкви, при учете всего выше сказанного…
Девушка просто пожала плечами. Как я понял по ее реакции ранее, да и сейчас, этот вопрос ее не очень-то волновал, да к тому же сестры считали Максимилиана немного… альтернативно одаренным.
– Обещал – не значит «женил», – фыркнул Карл-Фердинанд, и хотя, похоже, сказано было что-то другое, лингва-модуль подсунул мне именно эту идиому. – И вообще – это же Каролинги! Папские выкормыши!
Кажется, он все-таки вначале сказал что-то куда как более грубое или неприличное, нежели было мне переведено, потому как на скулах любителя супергероев даже заходили желваки. Впрочем, несмотря на все выверты автоматического перевода, маджи-искин, видимо не дождавшись профессиональной калибровки, похоже, начал подгонять эмоциональную составляющую речи, так как механические нотки начали из нее постепенно исчезать.
– Да ты совсем умом тронулся! Слово императора – нерушимо! – резко ответил ему Фридрих. – А уж то, какой прием ты умудрился устроить нашим дорогим гостьям императорской крови!!! Что теперь о нас подумают в Российской империи?
– Я имею право! – резко взвизгнул аристократ, до белизны сжимая кулаки и рывком поворачиваясь к грозно смотревшему на него Кемпфер-Кайзеру. – Эта варварская страна незаконно оккупирует мои родовые земли…
– Эй, неуважаемый, – перебил я его. – А не ты ли, морда твоя бесстыжая, не далее как сегодня днем, уверял меня, что претензий на нашу Калининградскую область не имеешь?
– Правда, что ли? – удивленно посмотрел на меня Фридрих. – Этот непримиримый ястреб войны?
– Я вынужден был сделать это под давлением! – еще на тон выше заорал Карл-Фердинанд и аж затрясся от ярости. – Моя жизнь была под угрозой и…
– Ой, дура-а-ак… – протянул парень, обреченно качая лысой головой. – Заткнись, Карл! Иди в свою комнату и приведи себя в порядок. Я запрещаю тебе выходить оттуда…
Тут Фридрих, видимо, вспомнил, что рекомендовался он в присутствии вроде как «хозяина» замка и, посмотрев на меня, добавил:
– …если, конечно, наш глава тебе дозволит иное, – закончил он, выжидающе уставился на меня, рассчитывая, видимо, что я подтвержу его слова.
– Не дозволю, – холодно ответил я, глядя ему прямо в глаза.
Какое-то время мы бодались взглядами. Этот парень, виконт, явно не привык общаться с приблизительно равными себе по личной силе людьми примерно своего возраста. Не знаю уж, откуда он вылез и о какой именно фройляйн Астре говорил, хотя и подозревал, что, скорее всего, так на самом деле звали мою бабку, жену старого хрыча, Виолетту Семеновну. В любом случае в этом мы с ним были похожи.
Наконец, когда воздух между нами отчетливо завибрировал от избытка направленной сансары, он улыбнулся и слегка поднял руки вверх, ладонями ко мне.
– Все – понял… – произнес он, отступая на шаг. – Каковы будут ваши указания, глава?
– В холле замка на чемоданах дожидаются тридцать четыре человека, давших этому, – я кивнул головой на хмурого принца, – вассальную клятву и отказавшихся подписывать со мной «Рабочую унию». Сегодня они должны покинуть замок, вот пусть в первую очередь займется их проблемами. А потом… от слов своих я не отказываюсь, он и его семья могут и дальше оставаться жить в замке… в качестве его гостей. Хозяйничать его людям я здесь больше не позволю.
– Мы уже связались с управляющей компанией, имеющей отличные рекомендации, которая готова заняться администрированием этого объекта, – промурлыкала Инна. – Что же касается того, какая встреча нам здесь была оказана домом Гогенцоллернов, то можете не беспокоиться. По определенным причинам…
Фаворитка нежно прильнула к моей руке, а Нина с той же улыбкой на лице синхронно повторила ее жест.
– …мы не в обиде.
– К тому же мы прибыли в вашу страну как частные лица, – добавила Зайка.
– И вот еще что, «принц»… – произнес я. – Постарайтесь за оставшееся время не попадаться мне на глаза.
Карл-Фердинанд нехотя кивнул и, сутулясь, направился к двери. Однако, не дойдя до нее, остановился возле фаната «Одноударника» и прошипел:
– Ты предал меня, Фридрих! Заявившись сюда, ты обещал помочь мне избавиться от… – он затравленно посмотрел на меня. – Иноземца…
– Правда, что ли? – вполне искренне удивился парень. – Я тебе всего лишь сказал, что прибыл сюда из-за скорого визита Космоса. А все остальное, Карл, ты придумал сам, вместе со своими подпевалами. С какой радости мне тебе помогать? Ты, Карл, заигрался в политику, которая тебя не касается, и во всем видишь продолжение своих или чьих-то чужих интриг. Вот в результате и надел уздечку коню на жопу.
Последнее выражение, как я понял, было аналогом нашего «опростоволосился», потому как аристократ резко отвернулся, прошипев себе под нос что-то нечленораздельное, и, расправив плечи, холодно поинтересовался у меня, дозволено ли ему будет отправиться к своим вассалам. Получив безразличное «да», резко развернулся и быстро вышел вон.
Кстати, уже некоторое время, пообщавшись с аристократами, как нашими, так вот теперь и с немцами, я стал замечать одно явное их отличие от простолюдинов. В то время как последних, в том числе и меня, очень сильно задевало именно «презрительное» отношение к себе, благородным на таковое было совершенно по барабану. Зная свою истинную цену, эти люди в основной массе просто игнорировали ситуации, в которых на них кто-то смотрел свысока или как на кучку собачьих экскрементов, каким-то образом оказавшуюся на парковой дорожке.
Нет, они, конечно, могли возмутиться, а то и вызвать на дуэль с самыми разными последствиями, вот только по-настоящему задеть их подобными ужимками как человека было очень трудно. Ну не работало в этой среде классическо-пролетарское: «Ты здесь никто, и звать тебя никак!»
Зато если показать, что тебе на них совершенно наплевать, то у подобной публики начинался откровенный зуд в нижней полусфере. Наверное, по той причине, что подобное отношение хоть и обидно для привыкшего мнить себя пупом земли человека, но вряд ли может рассматриваться как прямое оскорбление.
– Придется с ним еще раз поговорить, – со вздохом произнес Фридрих, когда за Карлом-Фердинандом закрылась дверь. – А то как бы не учудил чего по глупости.
– Сколько угодно, – ответил я. – Итак, я вас слушаю.
– Что? – парень опять глупо улыбнулся, похлопав глазами.
– Виконт, – слегка нахмурился я. – Хватит уже кривляться. Не забывайте, что я тоже смотрел «Одноударника».
– А, ну да, – мгновенно посерьезнев, кивнул Фридрих. – Простите, глава. Просто поймите меня правильно, подобные увлечения очень необычны для моего круга общения, а я уже так сросся с этим персонажем, что даже не замечаю, когда надеваю его маску. Вы не поверите, как это удобно для переговоров, когда никто не понимает, о чем ты на самом деле думаешь, и воспринимает тебя как…
– И все же, – перебил я его, – какое у вас ко мне было дело?
– Хм, – он, кашлянув в кулак, покосился на девушек, а затем, тяжело вздохнув, произнес: – Космос, точнее – Кузьма. Давай смахнемся? Я слышал, что ты неплохой боец, я тоже вроде что-то из себя представляю. Давай забацаем поединок!
– Нет! – дружно, хором, как будто готовились к этому, выкрикнули сестры цесаревны. – Нельзя. Это очень опасно!
– А еще Кузьме наш отец драться запретил! – выбилась из синхронизации с Ниной Инна.
– И вообще! Устраивать поединки седьмых рангов – верх безответственности! – добавила Зайка. – Особенно для Кузьмы!
– А давай, лысый, – усмехнулся я, глядя в глаза парню. – Почему бы и нет…
– Кузьма! – хором возмутились мои красавицы.
* * *
Поединок решили проводить на небольшом заснеженном поле в нескольких километрах от замка, в бывшем природном заповеднике Цоллерхальде, входившем в его административные земли, которые каждую осень сдавались местным фермерам. Так что даже если на его месте в результате останется огромная воронка – пострадает разве что пустующая зимой ферма да озимые, высаженные нынешним арендатором. Впрочем, Фридрих заявил, что вопрос он решит, и так как это была его инициатива – финансовая сторона вопроса меня не коснется.
Драться договорились без оружия, а начать планировали с утра пораньше и без лишних свидетелей, хотя девчонки, а вместе с ними и внезапно возникшие в кабинете русский капитан с немецким сержантом ни в какую не хотели отпускать меня одного. Пришлось, вначале мне самому, а затем уже в два голоса и почти на пальцах объяснять, что в то время как нам с любителем аниме, скорее всего, грозят разве что синяки да слегка порушенная гордость, для наблюдателей развлечения обладателей седьмой чакры могут закончиться очень и очень плохо.
В общем, договорились. Все волнующиеся за мою шкуру, а также прочие заинтересованные стороны погрузятся кто на вертолет, а кто на «Сирин» и будут наблюдать с максимально безопасной дистанции. Мы же в свою очередь обещали особо не расходиться и не терять голову. Во всех смыслах.
Ночью же, когда мой противник, скорее всего, вовсю готовился к поединку, я держал оборону от двух разъяренных цесаревен, которые хоть на людях и не стали особо выступать против моего слова, чуть позже, когда мы остались одни, решили расставить все точки над «i». Первый настоящий семейный скандал вышел знатным! Юных принцесс понять было можно – обе, действительно, чисто по-женски переживали за меня, и в то же время – воспитание.
Привыкли мои девочки к тому, что если они говорят «нет», то это значит именно «нет» и точка. А тут я – такой красивый и непослушный! Надо, конечно, понимать, чья именно кровь в них играет. Ведь их общий отец – в историческом плане фигура уровня Ивана Грозного или же Петра Первого да Иосифа Виссарионовича. Тут каждый выбирал, что ему ближе. Однако отрицать влияние Святослава Вершинина как личности и политика никто не пытался. Все же не каждому дано победить в Третьей мировой, плавно перетекшей в Первую магическую, провести Реставрацию, возродив Российскую империю буквально из пепла СССР, а главное, удерживать все это в рабочем состоянии уже более сорока лет.
С моей же стороны, хоть я любил и уважал своих девочек и с удовольствием прислушивался к ним в тех вопросах, где ничего не понимал, а то и вовсе разрешал им рулить самостоятельно, чрезмерную заботу не терпел еще со своего колясочного детства. Не нужны мне были еще две мамы, грудью, авторитетом и способностями готовые оградить меня от проблем.
В общем, крики, обиды, обвинения, слезы, взаимные прощения, обнимашки и поцелуи. Все стадии настоящего семейного скандала были пройдены мною с достоинством вернувшегося с завода пролетария. А потом, когда Нина ушла в свою комнату, я шокировал Инну тем, что спать мы сегодня будем раздельно. И не потому, что я такой обидчивый, ведь именно старшая сестра разорялась в процессе больше всех, а потому что так надо.
Во-первых, по-моему, просто неправильно делать «это», когда Нинка за соседней стенкой. А во-вторых – мне тоже надо было приготовиться к завтрашнему «представлению». Впрочем, девочки мне жестоко отомстили, потому как когда я совершенно «внезапно» проснулся с первыми лучами солнца, в кресле, установленном рядом с кроватью, сидел улыбающийся чему-то Сафронов, задумчиво глядевший в окно.
– Эм… Э-э… Андрей Иванович? – протянул я, когда осознал, что наш ректор мне не снится, а действительно развалился в пододвинутом на середину комнаты кресле. – Вы ли это?