Психоаналитические идеи находят свое отражение в современной зарубежной социологии. И в этом нет ничего удивительного. Напротив, использование психоаналитических идей рядом зарубежных социологов можно рассматривать как закономерный процесс развертывания скрытой интенции психоанализа от глубинного высвечивания внутреннего мира человека к попыткам объяснения общественных явлений, с одной стороны, и поиску нетрадиционных методов исследования в социологии, способных, по мнению некоторых авторов, оживить социологическую мысль и вывести ее из тупиков объективистского игнорирования психологии, – с другой.
Действительно, по мере того, как психоанализ стал претендовать не только на раскрытие внутренних дисгармоний, выявление бессознательных мотивов деятельности человека и объяснение причин болезненного расщепления психики, но и на осмысление общественных явлений, рассмотренных по аналогии с явлениями индивидуально-личностного характера, сами психоаналитики предприняли попытки психоаналитического изучения общества. Так, уже основатель психоанализа 3. Фрейд попытался рассматривать культурные и социальные институты человечества через призму созданной им психоаналитической модели личности, что нашло свое отражение, в частности, в его работе «Психология масс и анализ человеческого „Я“ (1921). Другие психоаналитики заявили о необходимости совмещения психоанализа с марксизмом, чтобы тем самым открыть перспективу исследования широкой панорамы общественных явлений и политических движений. К их числу относится В. Райх, в 20-х годах предпринявший попытку „привести в гармонию“ психоаналитические идеи Фрейда с социально-экономическим учением К. Маркса и на этой основе создать „новое учение“, способствующее анализу общественных процессов.
Подобные тенденции сохранили свою значимость и в настоящее время. Во всяком случае, в зарубежной литературе из года в год появляются работы, авторы которых претендуют на социологизацию психоанализа, считая, подобно Г. Маркузе, что классическому психоанализу присуща „социологическая субстанция“ и что фрейдовское психоаналитическое учение „с необходимостью включает в себя теорию общества“ (Marcuse, 1956, р. 27).
Что касается второй тенденции, т. е. обращения социологов к психоаналитическим идеям, то она отчетливо проявляется в последние годы в зарубежной социологической мысли, хотя история ее возникновения насчитывает десятилетия. Пожалуй, особый интерес зарубежных социологов к психоаналитическим концепциям наметился после опубликования известным американским социологом Т. Парсонсом статьи „Психоанализ и социальная структура“ (1950), в которой отстаивалась мысль о том, что психоаналитическая и социологическая теории находятся в процессе развития „нового типа анализа“ динамики социальной структуры, получившего название теории „социального действия“. И хотя еще в 40-х годах Т. Парсонс освещал некоторые сюжеты, связанные с медицинской практикой и институциональной ролью психоаналитиков в обществе, тем не менее именно в статье „Психоанализ и социальная структура“ было подробно раскрыто значение психоаналитических идей для развития социологического знания.
В данной статье подчеркивалось, что наиболее значительным вкладом психоаналитической теории в эмпирическое понимание человека является теория мотивации индивида в контексте структуры личности. Эта теория, по мнению Т. Парсонса, может быть использована социологами в своих целях, в частности при изучении социальной структуры общества. Если на протяжении длительного времени социология стремилась быть „чистой социологией“, очищенной от психологических наслоений, точно так же как психология отстранялась от социологических факторов, то настал период, когда подобные тенденции должны быть пересмотрены во имя плодотворного сотрудничества между социологией и психологией. Во всяком случае, есть смысл подумать о развитии того, что может быть названо, по выражению Т. Парсонса, „психологически (психоаналитически) ориентированной социологией“ (Parsons, 1964, р. 341).
Рассматривая возможности применения психоаналитических концепций в социологических целях, известный американский социолог попытался не только показать преимущества психоаналитически ориентированной социологии в исследовании социальной структуры общества, но и раскрыть специфику такой социологии. Согласно его представлениям, психоаналитическая социология не должна быть непосредственным заимствованием и приложением клинического опыта к общественной жизни, импликацией психоаналитической терминологии, распространенной на социальные факторы. Она должна основываться на использовании „технической социологической теории“, пригодной для анализа социальной структуры и включающей в себя позитивные достижения психоанализа. Психоаналитическая теория, по словам Т. Парсонса, может внести значительный вклад в осмысление социологических проблем. „Однако этот вклад будет наиболее плодотворным в том случае, если он будет сделан в форме адаптации психоаналитических концепций и анализа мотивации к техническим потребностям социологической теории в рамках проблем, поставленных в терминологических терминах“ (Parsons, 1964, р. 346).
Впоследствии эти идеи Т. Парсонса были подхвачены рядом зарубежных социологов, использовавших различные психоаналитические концептуальные схемы в процессе социологических исследований как теоретического, так и прикладного характера. Выдвинутая им теория „социального действия“ нередко вызывала критические возражения среди части социологов. Особенно отчетливо эта тенденция проявилась в 70-х годах в рамках так называемой „критической социологии“. Однако интенция к совмещению психоанализа с социологией оказалась весьма устойчивой. Она нашла поддержку у многих зарубежных социологов, независимо от их приятия или неприятия парсоновской теории „социального действия“. Что касается заслуг Т. Парсонса в деле развития психоаналитической социологии, то, по замечанию социолога Калифорнийского университета Дж. Рейбау, у Парсонса наблюдались „серьезные и длительные усилия интегрировать психоанализ с социологией“, в результате которых он, фактически, „пересмотрел структурную перспективу Фрейда“ (Rabow, 1981, р. 121).
Отталкиваясь от идей Т. Парсонса, ряд зарубежных ученых предприняли попытки по обоснованию необходимости развития психоаналитической социологии как особой дисциплины, способствующей лучшему пониманию социологических данных и особенностей коллективного поведения людей. Среди них – историк Ф. Уайстайн и социолог Дж. Плэтт, опубликовавшие в 1973 г. работу „Психоаналитическая социология“, в которой были изложены взгляды на теорию социального изменения, основанную на различных психоаналитических гипотезах и положениях нормативной социологии. Считая, что „социологическая сторона психоаналитических проблем“, авторы настаивали на „социологической импликации психоанализа“ (Weinstein, Piatt, 1973, p. 34, 56). Как и Т. Парсон, они призывают к интеграции психоаналитической и социологической теорий, указывая на то, что психоаналитический и социологические подходы тесно связаны между собой. Социология и психоанализ дополняют друг друга, их интеграция плодотворно сказывается на исследовании общественных явлений и процессов. „Без социологического измерения, – подчеркивают Ф. Уайнстайн и Дж. Плэтт, – очень трудно объяснить социальное изменение, а без психоаналитической теории невозможно объяснить исчерпывающим образом разнообразие ответов человека на социальное изменение“ (Weinstein, Piatt, 1973, p. 60).
Следует отметить, что далеко не все зарубежные ученые, обращающиеся к исследованию общественных проблем и использующие в своих работах психоаналитические концепции, являются приверженцами психоаналитической социологии. Некоторые из них не настаивают на создании особой дисциплины, не используют в своих работах термин „психоаналитическая социология“. Вместе с тем многие зарубежные ученые считают, что знакомство с психоаналитической литературой, усвоение психоаналитических идей и их использование в процессе раскрытия организационных структур общества, политических движений, социологических проблем труда и досуга, семьи и брака, мотивов антисоциального поведения личности – все это способствует изучению общественных явлений.
Одни ученые полагают, что психоанализ и психоаналитические представления о бессознательном открывают перспективу понимания того, „как личности лидеров оказывают влияние на конфликты, обусловленные существованием власти“ (Zaleznik, 1975, р. 6). Другие исходят из того, что открытие Фрейдом бессознательного является потенциально революционным, поскольку способствует осознанию людьми социальной реальности, в которой они живут, и в ряде случаев может привести к „изменению ее в соответствии с интересами и желаниями большинства“ (Fromm, 1980, р. 134). По убеждению третьих, „ценность психоаналитического подхода в социальном исследовании особенно очевидная тогда, когда изучаются люди, не являющиеся пациентами“ (Hendin, 1975, p. xiv-xv). Согласно четвертым, „социологи должны продолжить чтение классической и современной психоаналитической литературы“, поскольку знакомство с этой литературой „позволит открыть теоретическое богатство, на основе которого можно перейти к эмпирической работе“ (Rabow, 1981, р. 125).
В современной зарубежной социологии психоаналитические идеи используются при исследовании значительного спектра проблем, будь то анализ взаимоотношений между людьми в различных организациях (Board, 1978), выявление причин возникновения войн и вооруженных конфликтов (Fornari, 1974), раскрытие существа вопросов, связанных с половым созреванием, семейными отношениями, брачными союзами (Chodorow, 1978) или осмыслением истоков радикализации сознания отдельных слоев общества (Hendin, 1975).
Среди части зарубежных социологов весьма распространен также психоаналитический подход к исследованию молодежных бунтов и протестов, имевших место в странах Западной Европы и США в 60-х годах. Собственно говоря, использование такого подхода было намечено Т. Парсонсом, который в упомянутой выше статье „Психоанализ и социальная структура“ высказал соображения о необходимости соответствующей интерпретации „психологической динамики американской молодежной культуры“ (Parsons, 1964, р. 345). Некоторые социологи взяли на вооружение аналогичные идеи, попытавшись с помощью психоаналитических концепций объяснить истоки недовольства молодежи и их протест против истеблишмента. В частности, молодежные движения протеста стали рассматриваться через призму описанного Фрейдом эдипова комплекса, как это имело место в книге Л. Фойера „Конфликт поколений“ (Feuer, 1969).
В более поздних исследованиях, посвященных молодежной проблематике, нередко высказывались критические соображения по поводу использования представлений об эдиповом комплексе как объяснительной концептуальной схеме в том виде, как она нашла свое отражение в работе Л. Фойера. Так, американский исследователь Л. Либерт показал ошибочность высказанных Л. Фойером соображений об эдипове комплексе, приведших к смешению психодинамики и психопатологии и необоснованному приложению фрейдовской концепции к объяснению психопатологического группового поведения. Это не означает, однако, что Л. Либерт выступил против правомерности использования психоаналитической концепции эдипова комплекса как таковой. Напротив, он ратует за адекватную интерпретацию эдипова комплекса и конфликтов, возникающих на этой почве, считая, что данный комплекс оказывает определенное влияние на поведение человека, но вовсе не определяет невротический и деструктивный характер его действий, на чем акцентировал внимание Л. Фойер. Поэтому, критикуя взгляды Л. Фойера на существо конфликта поколений, Л. Либерт попытался совместить психоаналитические идеи с социологическими концепциями, чтобы тем самым дать адекватное, по его мнению, объяснение причин, характера и специфики студенческого движения протеста против существующих ценностей жизни. Согласно его представлениям, причины возникновения „строптивого духа“ студентов не могут быть целиком и полностью сведены к конфликту поколений. „Отношение студента к системе ценностей своих родителей, – замечает Л. Либерт, – является общим фактором, но он находится в динамическом балансе со структурой характера студента, его психодинамикой и внешней социально-политической ситуацией, детерминирующих идеологию студента и его причастность к общественной жизни“ (Liebert, 1971, р. 135).
Таким образом, идея конфликта поколений не отвергается Л. Либертом: она используется, но уже с учетом социально-политического контекста современного общества. Не отвергается она и другими исследователями, тяготеющими к психоаналитическому изучению молодежных движений протеста. Так, рассматривая причины „политического насилия“ студентов в США, директор психосоциальной программы американского Центра политических исследований Г. Хендин указывает на наличие „деструкции чувств между родителями и детьми“ и приходит к выводу, согласно которому в настоящее время идет дальнейшая политизация чувств и объективация гнева в продолжительную социальную драму», а в имеющей место «войне за безличность» даже революционные выступления против социальной несправедливости скрывают похороны человеческого «Я» (Hendin, 1975, р. 305, 324).
Психоаналитические идеи используются также при объяснении различного рода конфликтов и войн. Как известно, основатель психоанализа обращался к осмыслению не только внутриличностных конфликтов, но и феноменов агрессивности и деструктивности, проявляющихся в том числе и в развязывании войн. При этом он исходил из предположения, согласно которому амбивалентность и бессознательная враждебность ребенка по отношению к родителям может служить основой для возникновения и проявления агрессивности и насилия взрослого человека. Отсюда – постоянные источники конфликтных ситуаций между людьми и соответствующая почва для развязывания войн, ибо, согласно Фрейду, склонность к агрессии является не чем иным, как инстинктом любого человеческого существа, а человеческая цивилизация – ареной неустранимой борьбы между Эросом и Танатосом, влечением к жизни и влечением к смерти. Непосредственно или опосредованно эти фрейдовские идеи вошли в арсенал современных социологических концепций, авторы которых с психоаналитических позиций подошли к изучению конфликтов и войн.
В настоящее время за рубежом опубликовано значительное число работ, посвященных изучению природы «военных неврозов», психологических реакций на те или иные военные действия, специфике характера и образа жизни служащих в армии людей. Разделяя фрейдовские представления о врожденной склонности человека к агрессии, многие из современных зарубежных исследователей рассматривают войны как типичное выражение бессознательного варварства человеческого существа.
Это не означает, что все исследователи, придерживающиеся психоаналитической ориентации, разделяют убеждение, согласно которому войны неизбежны в силу неустранимости деструктивного начала в человеке. Часть из них не соглашается с подобной точкой зрения, основанной на абсолютизации психоаналитических идей о врожденной агрессивности людей и их влечении к смерти. Одни считают, что следует пересмотреть соответствующие концепции Фрейда, поскольку они не отвечают требованиям науки и являются, по сути дела, ошибочными, не подтвержденными человеческим опытом. Другие полагают, что многие последователи основоположника психоанализа превратно истолковали его идеи о бессознательных мотивах человеческой деятельности, предопределяющих будто бы причины возникновения войн и делающих их неустранимыми в процессе развития человеческой цивилизации.
Как бы там ни было, но, опираясь на психоаналитический подход к исследованию феноменов агрессии, деструктивности и войн, некоторые зарубежные теоретики приходят к выводу о том, что агрессивность отнюдь не врожденное свойство человеческого существа и что войны не являются извечным состоянием человечества, их можно предотвратить. Так, известный социальный философ, социолог и психоаналитик Э. Фромм, специально посвятивший одну из своих работ изучению природы человеческой деструктивности, недвусмысленно пишет по этому поводу: «деструктивность и жестокость – не инстинктивные влечения, а страсти, коренящиеся в условиях человеческого существования»; «агрессивность должна быть понята как часть социального характера, а не как изолированная поведенческая черта» (Fromm, 1973, р. 73, 167). В свою очередь, директор Института психологии при Миланском университете Ф. Форнари, размышляющий о «термоядерной эре», условиях мирного сосуществования противоположных социальных систем и говорящий о военных мифах как возрождении «примитивных фантазий в современной войне», особо подчеркивает, что, «показывая бессознательные мотивы войны, психоанализ может внести вклад в изучение общечеловеческого опыта, делающего возможным сосуществование» (Fornari, 1974, р. 69, 251).