Еще более существенным был внешнеполитический аспект. Не имея современной военной техники (которую могла обеспечить только стремительная индустриализация), Красная Армия была бы обречена на поражение в будущей войне. А угроза войны для СССР существовала изначально. Запад не желал мириться с появлением первого в мире социалистического государства, успехи которого грозили «заразить» революционным порывом трудящихся буржуазных стран. Тем более что из СССР постоянно раздавались призывы к международной солидарности пролетариев и даже к осуществлению мировой революции.
Отметим, что столь дорогая Троцкому идея мирового революционного пожара представляла СССР как международного агрессора. Уже по этой причине она должна была вызывать ответную агрессивную реакцию буржуазных правительств.
Линия Сталина на построение нового общественного уклада в отдельно взятой стране позволяла рассчитывать на ослабление противостояния с капиталистическими державами и даже на возможность сотрудничества с ними. СССР получал возможность мирного сосуществования с идеологически враждебным окружением.
Однако курс на индустриализацию обострял противоречия между городом и селом, промышленным государственным и сельскохозяйственным частным производством. А главное – надо было заставить крестьян работать, можно сказать, в долг, не получая за свою продукцию ни товаров, ни техники, ни удобрений, ни золотой валюты.
В начале 1928 года Политбюро единогласно вынесло решение провести заготовки зерна, применяя административные и, если нужно, репрессивные меры. Многим его членам пришлось разъехаться в различные регионы страны, чтобы руководить хлебозаготовками на местах. Сталину досталась Сибирь. Работая там, он окончательно убедился, что нужна ускоренная, преимущественно насильственная коллективизация сельского хозяйства. Другой возможности эффективно контролировать хлебный рынок в стране не было. Коллективные хозяйства могли бы резко увеличить производство товарного хлеба, в частности для экспорта, и сломить сопротивление многочисленной и сильной сельской буржуазии – кулаков. От ограничения силы нэпманских элементов следовало приступить к их социальной ликвидации.
Начавшийся демонтаж НЭПа как социально-экономической системы вызвал сильное недовольство населения, особенно в глубинке, в провинции. В Ярославле например, где рабочие были тесно связаны с деревней, забастовали все промышленные предприятия. Резко ухудшились условия снабжения и обслуживания потребителей. В активную оппозицию перешли все тесно связанные о нэпманами социальные элементы. Они протестовали против карточек и уменьшения размеров потребления.
Многие партийные и комсомольские кадры испытывали сильное недоумение. Ведь решения недавнего ХV съезда ВКП(б) ориентировали их на совсем другую политику. Вдобавок, свертывание НЭПа встретило ожесточенное сопротивление «правых» в руководстве. Бухарин и Рыков пользовались поддержкой многих партийных органов на местах и среди региональных лидеров. Программу «правых» можно сформулировать так: 1. Оптимальное сочетание доли накопления и потребления. 2. Оптимальное сочетание в развитии тяжелой и легкой промышленности, а также промышленности и сельского хозяйства. 3. Всемерное развитие торговли и производственной кооперации. 4. Индивидуальное собственническое хозяйство, которое должно еще долго оставаться базой всего сельского хозяйства.
Бухарин подчеркивал: «…Наша ведущая экономическая роль должна идти через рыночные отношения». Тогда как Сталин и его сторонники считали, что опора на товарно-денежные отношения неминуемо приведет к реставрации дореволюционных порядков, к восстановлению капитализма. (Теперь нетрудно признать, что они были правы.) По их мнению, ускоренное, одновременное и равномерное движение к нескольким целям невозможно, а потому следует бороться за форсированное развитие тяжелой промышленности, особенно металлургической, причем за счет других отраслей народного хозяйства. Объединение мелких индивидуальных крестьянских хозяйств в крупные коллективы понималось ими как основная задача партии в деревне.
Трудящиеся городов и рабочих поселков (одни добровольно, другие вынужденно) пошли на жертвы. Советская страна покрылась густой сетью строительных площадок, на которых возводились гиганты индустрии.
В деревне дело обстояло значительно сложнее и труднее. Только сравнительно немногочисленная часть середняков поняла, что колхозы, индустриализация сельского хозяйства выведут их из нищеты и невежества. Большинство середняцкой массы встретило начавшуюся коллективизацию настороженно, с недоверием, а то и враждебно. Выражая свое неприятие ломки привычных общественных отношений, крестьяне прибегали к различным формам противодействия – от пассивных (например, массовый забой скота) до активных, переходящих в вооруженную конфронтацию. Власти применяли суровые меры подавления. Иного выхода не было. Нужно было пробежать гигантский путь исторического развития за 10–15 лет. «Иначе нас сомнут», – говорил Сталин. (И вновь теперь, зная о Великой Отечественной войне, приходится признать его правоту.) Анализируя международную ситуацию, вождь уже тогда был твердо убежден в этом.
Во внешней политике СССР 1928 год был очень неблагоприятным. Дружественно настроенный к Москве король Афганистана Аманулла-Хан был свергнут. Восстание подняли недовольные ростом налогов крестьяне. Этим воспользовались феодалы и мусульманское духовенство, противостоявшие попыткам Амануллы модернизировать отсталую страну. Вождь повстанцев Бачисакао взял Кабул и сел на трон под именем Хабибуллы. Кремль направил на помощь свергнутому королю ограниченный контингент Красной Армии под командованием проштрафившегося троцкиста Б.М. Примакова. Аманулла взял назад свое отречение. Но его сторонники и части Примакова были разбиты войсками Хабибуллы. В Лондоне потирали руки. Английские спецслужбы финансировали Хабибуллу и обучали его солдат.
В следующем году кончился экономический рай буржуазного обывателя. Капиталистическое «просперити» (процветание) завершилось «черной пятницей» – крахом на нью-йоркской бирже, потрясшим основы капиталистического мира, особенно США и тесно связанную с ними Германию. Начавшийся очередной кризис капитализма скорее всего мог быть разрешен радикальным средством – войной против СССР.
В 1929 году армия ориентированного на Вашингтон и Лондон генерала Чан Кайши напала на Китайско-Восточную железную дорогу (КВЖД), находившуюся в советском владении. Китайцам активно помогали российские белогвардейцы, а также уссурийские и амурские казаки, бежавшие в свое время в Китай и осевшие у российской границы.
Но главная угроза миру назревала в Европе. В 1928 году нацистская партия Гитлера собрала на майских выборах в рейхстаг всего 800 тысяч голосов, да и то в основном в Баварии. «Гитлер – уходящая фигура с политической сцены Германии», – писала тогда Большая советская энциклопедия под редакцией лидера Коминтерна Н.И. Бухарина. Однако уже в 1930 году за партию Гитлера проголосовало 6 миллионов 400 тысяч избирателей. Она вышла на второе место в рейхстаге.
Секрет этого прорыва был прост. Великий мировой экономический кризис с особой силой ударил по Германии, где капиталистическая стабилизация была самой слабой во всей Европе. Страна была отягощена репарациями, наложенными на нее в итоге Первой мировой войны. В результате кризиса промышленные предприятия оказались загруженными только на четверть своих мощностей. 45 % немецких рабочих оказались полностью безработными, а из остальных многие трудились неполную неделю. Росло недовольство мелкой буржуазии, служащих, чиновников, интеллигенции, а особенно крестьян. Промышленный кризис тесно переплетался с аграрным. Встал вопрос о самом существовании германского капитализма.
Общая опасность заставила прекратить былые распри между старыми «солидными» капиталистами, вроде Круппа и фон Тиссена, и нуворишами, подобными Флику и Стиннесу, нажившимся на войне и послевоенной разрухе. И те и другие понимали необходимость установления диктатуры и сделали ставку на партию бывшего художника, бывшего ефрейтора и оратора в мюнхенских пивных. Гитлер, получив мощную руку спонсора – германских монополий, быстро перестроился. Из своей внутриполитической пропаганды он выбросил фразеологию, направленную против богачей и юнкеров (помещиков), и основной упор сделал на шовинизм и расизм. Фюрер отказался от лозунгов дружбы с СССР и сотрудничества с Красной Армией против Англии и Франции и восстановил древний лозунг германских агрессоров натиска на Восток.
Гитлера поддерживали не только капиталисты Германии, но и генералы рейхсвера (хорошие знакомые Тухачевского). И, пожалуй, главной причиной его успеха был щедрый поток долларов, хлынувший в кассу его Национал-социалистской рабочей партии Германии из-за океана. В этом отношении буржуазия разных стран была едина: им надо было уничтожить рост нового общественного устройства, где власть принадлежала не богачам, а трудящимся. Советскому государству, чтобы уцелеть, нужны были как воздух ускоренные индустриализация и коллективизация и побольше мирного времени для укрепления и развития нового общества. Путь разжигания мировой революции был очень опасен для СССР, не менее опасен был переход в застойную полосу НЭПа. Оставался единственно верный, хотя и сопряженный с немалыми бедами для народа, путь создания коллективных сельских хозяйств и мощной, прежде всего тяжелой промышленности.
Противостояние
Противников сталинского курса было немало, и действовали они хотя и вразнобой, но решительно. Никто еще не мог предугадать, что следует предпринять в ближайшем будущем. Оппозиционеры имели возможность свободно обсуждать и даже осуждать политику Сталина, свободно высказывая при этом собственное мнение.
До весны 1929 года Бухарин был главным редактором «Правды» – центрального органа партии, а также руководил (до июля) Коминтерном. Осенью 1928 года он опубликовал в «Правде» свои «Заметки экономиста», где изложил программу правой оппозиции и указал на ошибки, допущенные руководством страны. Никто его за это открытое выступление не наказывал. Тогда же Троцкий призвал коммунистов всех стран на борьбу с политикой Сталина (в Коминтерне у него было немало сторонников). Политбюро, расценив его призыв как переход к антисоветской деятельности, а также имея сведения о его подпольной работе, постановило выслать Троцкого за пределы СССР. 21 января 1929 года его отправили в Турцию.
В тот же день в «Правде» появилась статья Бухарина о «Политическом завещании Ленина». Он решительно критиковал сталинский план коллективизации как основанный на принуждении и противоречащий представлениям Ленина о постепенном и добровольном приобщении крестьян к социалистическому строительству. Как пишет Н. Верт (будем ссылаться на антисталинистов): «Эта статья не вызвала особой реакции Сталина. А вот появившиеся на следующий день сообщения, что 11 июля 1928 года имели место контакты Бухарина и Сокольникова с Каменевым, значительно подорвали престиж лидеров оппозиции. Теперь они должны были объясниться перед ЦКК и выслушивать обвинения в «двурушничестве» и «фракционности». Апрельский пленум ЦК партии 1929 года завершил разгром наконец-то публично разоблаченной оппозиции».
Ну а чего еще можно было ожидать? Когда союзник Троцкого Каменев тайно встречается с лидером «правых» Бухариным, это, естественно, наводит на мысль о том, что они, несмотря на собственные коренные противоречия, готовы объединиться в борьбе за власть против большинства ЦК и лично Сталина. Такая версия веско подтверждается сведениями, приводимыми Джузеппе Боффа:
«В этих условиях Бухарин доверительно сказал своему другу, швейцарскому коммунисту и секретарю Коминтерна Полю Эмбер-Дро, что он готов пойти на блок со старыми оппозиционерами и согласился бы даже на использование против Сталина террористических методов». Признание чрезвычайно важное. Оно показывает, что две крайние группы в партийных верхах сошлись, несмотря ни на какие программные теоретические противоречия.
Со Сталиным началась борьба не на жизнь, а на смерть и «слева», со стороны троцкистов, и «справа», со стороны Бухарина и их сторонников.
Вновь предоставим слово Н. Верту: «ЦКК предприняла всеобщую проверку и чистку рядов партии, которая за несколько месяцев привела к исключению 170 тыс. большевиков (11 % партсостава), причем треть из них – с формулировкой «за политическую оппозицию линии партии». В течение лета 1929 года против Бухарина и его сторонников развернулась редкая по своей силе кампания в печати… На ноябрьском пленуме ЦК полностью дискредитированная оппозиция подвергла себя публичной самокритике. Бухарин был исключен из Политбюро».
Как оппозиционеры из партии было исключено около 4 % партсостава. Кем же были остальные 7 %? В большинстве – запятнавшие себя недостойным поведением, стремившиеся к личным выгодам, все те, кто проник в партию ради привилегий. (Такие партприспособленцы со времен Хрущева стали все активнее проникать в руководящие органы и в конце концов привели социалистическую систему к развалу.)
Чистка укрепила не только единство партии, но и ее авторитет в народе. Какие бы блага в случае возвращения к НЭПу ни сулил Бухарин, большинство партийцев отвергли его предложения. Было ясно: от НЭПа выгадают только тайные миллионеры, спекулянты, торговцы, кулаки. В результате могли резко обостриться социальные противоречия, начаться бунты, забастовки, грабежи и даже новая гражданская война.
Как пишет Д. Боффа: «Мощным стимулом для множества людей служила мысль о том, что за короткий срок, ценой изнурительно тяжелых усилий можно создать лучшее, то есть социалистическое будущее… В то время, когда в остальном мире свирепствовал кризис, молодежь и рабочие России, – как заметил один английский банкир, – жили надеждой, которой, к сожалению, так недостает сегодня в капиталистических странах». Подобные коллективные чувства не рождаются путем стихийного размножения. Несомненно, суметь вызвать и поддержать волну энтузиазма и доверия само по себе немалая заслуга; и эта заслуга принадлежала партии и сталинскому течению, которое отныне полностью руководило ею. Нельзя отказать в обоснованности рассуждению Сталина, когда он в июне 1930 года на ХVI съезде ВКП(б) заявил, по сути дела выдавая свою сокровенную мысль, что, не будь идеи «социализма в одной стране», не был бы возможен и этот порыв».
Действительно, промышленность и народное хозяйство в СССР последовательно укреплялись и набирали темпы, а в ведущих капиталистических странах наблюдалось падение производства или, в лучшем случае, застой. Положение трудящихся там было отнюдь не такое прекрасное, как полагают сейчас те, кто основывается на данных второй половины XX века. Примером для трудящихся всего мира в 30-е годы богатая, нажившаяся на Первой мировой войне Америка (пережившая страшный кризис и впавшая в Депрессию) могла служить в меньшей степени, чем полунищая Россия (СССР), набирающая темпы социалистического строительства. Не случайно поддерживали политику Сталина такие разные люди (все трое – крупнейшие писатели XX века): М. Булгаков, М. Шолохов, А. Платонов. Они понимали, что у советского (русского) народа в той исторической ситуации это был единственно возможный способ сохранить свою страну и культуру. Нечто подобное сознавали и почти все крупнейшие деятели культуры буржуазных государств.
Оппозиция была лишена опоры как на партийные массы, так и на трудящихся. Крестьяне если и были недовольны (в разной степени, вплоть до лютой ненависти) советской властью, то оставались не организованными. Им приходилось вести тяжелейшую борьбу за выживание; разбираться в политических проблемах было некогда, да и непривычно.
Когда в 1929 году начались активное колхозное строительство и наступление на кулака, отпор был очень сильный. Зажиточных крестьян поддерживали их родственники, подельники. Считалось, что в стране имелось около миллиона кулацких семей (примерно 5 млн человек), но вместе с сочувствующими это уже было не менее 15–20 млн человек. Да и остальные крестьяне, за исключением немногих (главным образом из числа молодежи), были настроены по отношению к колхозам по меньшей мере настороженно, стараясь все лучшее оставлять в личном владении.
Все это происходило не только от «темноты» малообразованной и привыкшей к традиционным ценностям сельской массы. Если крестьянин снабжал горожан реальными пищевыми продуктами, жизненно необходимыми, то город, промышленность не были еще в состоянии обеспечить село хотя бы ширпотребом, не говоря уж о комбайнах, тракторах и удобрениях. Да и откуда у бедняков и даже середняков возьмутся средства на приобретение техники, горючего, удобрений? Кто им даст в кредит большие суммы, если нет реальных надежд на скорый возврат долга, да еще с процентами?