«Ах, как чудесно музыка лилась…»
Ах, как чудесно музыка лилась!
Великий Моцарт – в старом графском замке!
Где по стене там лестниц вилась
И герб висел израильской чеканки.
И я сидела в кресле у огня,
Переливая в сердце эти звуки,
А Вы смотрели с грустью на меня
И нежно целовали мои руки.
Развился локон, шпильку потеряв,
Смущенно полз рукав с плеча украдкой,
И блики от каминного огня
Тела зацеловали наши сладко.
И падал на пол яшмовый браслет,
Белели кружева на тёмном кресле…
На замок лился тихо лунный свет,
Звучала музыка австрийской старой песни…
«Сбросила туча последние капли…»
Сбросила туча последние капли,
На облака расползлась в синеве…
И сушит ветер пёрышки цапли,
Развеселясь на высокой траве.
А над кустами сирени и дрока
Носится стая шальных воробьёв,
Звучит на веранде музыка Строка
И в нежности тает сердце моё.
Томный фокстрот сменит страстное танго,
В тонком бокале – «Шато де Биро»,
По скатерти катится спелое манго,
И кружится в воздухе птичье перо…
«Чай с молоком, иль кофе с солью…»
Чай с молоком, иль кофе с солью,
Иль просто виноградный сок,
Играет ветер каприфолью,
Росу роняя на песок.
Густой лианой дикий хмель
Закрыл окно большой веранды,
И ползает мохнатый шмель
В цветах сиреневой лаванды.
Ты в кресле на веранде спишь,
И я ступать стараюсь тише,
Сегодня солнце льётся с крыш
И ласточки летают выше.
И будет завтрак на веранде,
И ветер тронет дикий хмель,
И закачается в лаванде
Упившийся нектаром шмель…
«В долине ночь седа от синего тумана…»
В долине ночь седа от синего тумана
И аромат полыни стелется сквозь тьму,
Чуть-чуть колышутся соцветия дурмана,
И низкий берег манит тихую волну.
Бежит ручей по берегу сквозь камни
В хрустальных брызгах, падая в траву…
Мне вспоминается приезд Ваш давний,
И наша встреча здесь на берегу.
Вы мне шептали, что вернётесь летом,
Что нужен Родине ваш ратный долг…
Блестели шпага, золотые эполеты…
И рано утром ваш умчался полк.
Седые локоны укрыты тонкой шалью,
Горчит полынь во тьме и стелется туман,
Мой милый друг, Вы за далёкой далью…
Волна качает отцветающий дурман…
«В туманной шали, в башмаках из дёрна…»
В туманной шали, в башмаках из дёрна
Бежит тропинка берегом реки.
И на тропинку раскидала зёрна
Фасоль лесная, распахнув стручки.
Над речкой носятся стрижи за мошкой,
На берегу костер дымится в тишине,
Рыбак постукивает деревянной ложкой,
Плеск рыбы слышен где-то в стороне.
Дрожат кувшинки у водоворота,
Теченье дёргает за стебель их ко дну,
И разливается туманная дремота
На тихий берег и ленивую волну.
И спрячется фасоль в густой туманной шали,
Растает в темноте дымок на берегу…
В такой же вечер Вы меня поцеловали…
И тот Ваш поцелуй забыть я не могу…
«Лепестками цветов шелестит в саду ветер…»
Лепестками цветов шелестит в саду ветер
И качает пчелу на цветке синей циннии,
Тихо бродит в цветах сиреневый вечер,
Дышит сад ароматом лиловой глицинии.
А вдали на тропинке белеет мантилья,
Фиолетовый бархат затянут в корсет,
Вдоль тропинки колышутся свечи астильбы
И роняет цветы голубой первоцвет.
В кружевах тонкий гребень в камнях аметиста,
Ниспадает волна белокурых волос,
И в закатных лучах полыхает монисто,
И в объятьях с любимым мечтанье сбылось.
Потемнеет в саду цвет сапфировых цинний,
Бросит ночь на тропинку туманный ковёр,
И польётся со звёзд свет сиренево-синий,
И накроет сад звёздно-лиловый шатёр…
«Мы танцевали румбу, медленный фокстрот…»
Мы танцевали румбу, медленный фокстрот,
И пасадобль, джайв и рио-риту,
Играли в покер, вист, тузату и белот,
И пили «морис», «робсон», «бэнф» и «маргариту».
Мой спутник был умён, красив и благороден,
Внимателен и добр, и, кажется, влюблён…
И оплывали свечи на виндзорском комоде,
И мраморный камин подмигивал углём.
Вы с трубкою в руках стояли у портрета,
Мне на портрете том еще не сорок семь,
Меня оставили Вы посредине лета,
Чтоб так и не забыть любовь мою совсем.
И шелестело платье с муаровой накидкой,
И вспыхивал рубин в колье перед огнём.
Я подарила Вам печальную улыбку
И удалилась в ночь со спутником вдвоём.
«Душистый багульник цветёт на болотах…»
Душистый багульник цветёт на болотах,
Где мягкий ковёр изо мха и хвоща,
Мне стало так грустно и я отчего-то
Сюда забрела без сапог и плаща.
Здесь дождик недавно прошелся по кочкам,
И капли звенят, срываясь с ветвей,
Вода по канаве бежит через бочку,
И вход открывает в свой дом муравей.
Из желтых купальниц букет собираю,
Чтоб солнце в руках принести в тихий дом,
Конечно, тебя я опять вспоминаю,
Мечтаю о встрече, что будет потом.
Быть может, тебя мои мысли коснутся,
И ты улыбнёшься, вдруг вспомнив меня,
И как ото сна твои чувства проснутся,
Чтоб силы давать тебе день ото дня.
В промокших сандалиях иду по тропинке,
Вдыхая багульника сладкий дурман,
И просыхают печалей слезинки,
И кажется счастьем наш давний роман.
«Откинув занавес из дождя…»
Откинув занавес из дождя,
Проснулся день с ароматом лилий.
В кормушке возятся три воробья,
Зерно разбрасывая из-под крыльев.
Пройду по саду, закутавшись в шаль,
Вздохнёт ветерок над мимозой тревожно,
И задрожит паутины вуаль
От пробежавших паучьих ножек.
Ещё на цветах лежат капли дождя,
А солнце уже их коснулось лучами,
В кормушке так радуются три воробья,
Что в сердце моём уже тают печали.
И я улыбнусь милым мокрым цветам,
В алмазных россыпях да с перламутром…
Как ты поживаешь, любимый мой, там,
Где нет меня и такого вот утра?!
«Я ёжика кормила под вечер манной кашей…»
Я ёжика кормила под вечер манной кашей,
Он фыркал, замирал и носиком водил,
Потом пил молоко из деревянной чаши
И уходить, наевшись, он вовсе не спешил.
На солнечном крылечке в лучах мы грелись оба,
Вдыхали воздух трав и осени сырой,
Лиловый цвет роняла высокая малопа,
И облаком висел золотоглазок рой.
Я думала о том, что просто замерзаю
Без твоих нежных слов и добрых сильных рук
И ёжику шептала, что по тебе скучаю
И что однажды сердце не выдержит разлук.
Высокая малопа цветы нагнула ниже,
И солнышко с крыльца сбежало на сосну,
И ёжик, засопев, придвинулся поближе,
О чем-то повздыхал и, кажется, уснул…
«Дверь жалобно вскрикнула – ветер ворвался…»
Дверь жалобно вскрикнула – ветер ворвался,
Осыпались ноты на мягкий палас,
И долго звук в комнате тесной метался,
И плакали свечи в молитвах за Вас.
А ветер глядел на дрожащее пламя
И эхо заставил молитвы шептать…
Я Вас окружила своими мечтами,
Чтоб Вы от любви захотели летать.
За дверью стоял сине-розовый вечер,
И эхо затихло в молитвах без сил,
И в комнате тесной вздыхал о Вас ветер
И жаркие свечи, целуя, гасил…
«Стена, увитая плющом…»
Стена, увитая плющом,
И мраморный фонтан, журчащий,
А на ступенях – милый гном,
Почти совсем как настоящий.
Мантилья брошена на пол,
И роза сломана в бутоне,
И тихий шепот: «ОН ушел!»,
И прикрывают рот ладони.
Журчит фонтан, не слышен стон,
И гнутся горестно колени,
И нарастает сабель звон,
И хладны серые ступени.
Вернётся ль добрая рука,
Сорвавшая мантилью в страсти…
Бледнеет нежная щека,
А сердце молится о счастье.
…Журчит фонтан за годом год,
И гном всё там же, и ступени…
ОН никогда к НЕЙ не придёт…
Не встать ЕЙ с мраморных коленей…
Донскова Елена
Родилась в бывшей казачьей станице, а ныне это город Прохладный в Кабардино-Балкарии. Затем родители переехали во Владивосток, и школьные годы прошли у моря. Третьим городом жизни стал Волжский – спутник Волгограда. Там перепробовала множество профессий, от контролера ОТК на химическом производстве до рекламного агента на местном телевидении. Там же попробовала себя в качестве создателя телевизионной программы и неожиданно получилось.
В результате – вернулась во Владивосток, прошла кастинг на роль радиоведущей и успешно работала на местных радиостанциях, попутно окончив факультет журналистики.
Затем был опыт работы в гламурном журнале, федеральной газете, но радио оставалось самым близким и любимым делом, поэтому вновь вернулась на свою первую радиостанцию, где и работаю до сих пор, уже в качестве редактора утреннего эфира. Я действительно счастливый человек, который с удовольствием утром идет на работу и с радостью вечером – домой. Правда, сейчас домой удается попасть только после поездки на остров Русский, так как я учусь на втором курсе магистратуры на кафедре туризма и гостиничного сервиса – почему-то в прошлом году меня «потянуло к перемене мест» и захотелось освоить новую специальность. Есть взрослый, очень умный сын, который сейчас пишет диссертацию об отношениях России и США.
Медитация
… Весной в спортивных залах Владивостока становится многолюдно. Чтобы занять удобное место, приходится появляться в зале где-то за полчаса до занятия йогой. Это время помогает настроиться на внутренний диалог, который случается у меня время от времени в момент какой-нибудь асаны. Так и на этот раз – как только по приказу нашей замечательной йогини Нонны, я сложилась в Ардха Баддха Падма Пашчимоттанасане, перед моими закрытыми глазами стали мелькать разноцветные картинки, и вдруг возник какой-то туманный шар на темном фоне…
Постепенно он становился все ярче, красочнее, и вот уже я видела медленно вращающуюся землю в белой полупрозрачной дымке атмосферы. Слова тренера доносились как сквозь вату, я машинально выполняла все приказы, внимание же целиком и полностью сфокусировалось на открывшейся картине, которая была столь красива, что боль от неудобной позы и реальность как-то совершенно отступили…
И вдруг, когда я стала различать континенты, моря и архипелаги, планета остановилась, и передо мной предстал океан в полном своем величии: по краям его с двух сторон обрамляли континенты, он переливался под лучами невидимого мне солнца, блики кружились и меняли форму под проходящими над ними облаками. И как-то так получилось, что мельтешение этих бликов стало что-то напоминать… Странно: вот нос, рот, глаза… Губы вдруг исказились горестной насмешкой и глаза посмотрели прямо на меня с досадой и укоризною…
Я растерялась и ошарашено мысленно сказала: «Привет, как жизнь?» Ответ меня чуть не сбил с ног (хорошо, что я в этот момент находилась в Трианга Мукхаикапада Пашчимоттанасане) – меня просто захлестнула гремучая смесь боли, обиды, горя, досады и недоумения. Больше всего это напоминало состояние подло брошенной, оскорбленной женщины, когда в сердце бьется только один вопрос: «За что?». Эти эмоции были так сильны, что у меня брызнули слезы из глаз. Отвернувшись к стене (как хорошо, что я пришла рано), я мысленно воскликнула:
– Господи, да что случилось-то?
Далее у нас произошел довольно странный диалог без конкретных слов, скорее это был сплав ощущений, эмоций, различных образов и картинок, которые я примерно перевела в слова: