Подобно Гермесу из рассказа Сохраварди, призванному подняться к зубцам Престола, Рузбехан, будучи принятым в число семи абдал, окружающих Полюс (в шиитских терминах это прозвище «Скрытого Имама»), возведён на вершину таинственной иерархии, духовной и незримой, — без неё не могла бы продолжаться жизнь на земле. Суть и устройство этой мистической иерархии, которой освящена теософия суфизма, особенно шиитского и шайхитского, связаны с основной идеей и содержанием эзотерической астрономии; то и другое является отражением одного и того же Образа-архетипа вселенной. Рузбехан добавляет ещё несколько подробностей, подтверждающих, что полюс или космический норд его видений — это и впрямь порог Инобытия и арена теофаний: «Ночь за ночью, — пишет он, — движимый любовью и страстным желанием, я продолжал вперять взор в эти небесные скважины. И в одну из ночей увидел, что они отверзлись, и узрел божественное Существо, явившееся мне в них. И Оно прорекло мне: Я предстал тебе, чрез эти жёрла, и образуют они семь тысяч порогов (в соответствии с семью главными звёздами созвездия), вплоть до порога ангельской плеромы (малакут). И вот явился Я разом чрез всё».
Таким образом, видения Рузбехана являются наилучшей иллюстрацией двойной темы: темы полюса и темы валайа, «посвящения», краеугольным камнем которого можно считать полюс; вокруг него располагаются снизу вверх члены чистейшей Ecclesia spiritualis, остающиеся незримыми и неведомыми для большинства людей. Употреблённый здесь арабский термин кутб, «ось» (наджмат аль-Кутб — Полярная звезда) соответствует мельничному веретену, укреплённому в нижнем неподвижном жёрнове и проходящему через ячею верхнего подвижного камня, осуществляя его вращение. Небесный свод подобен этому мобильному элементу, тогда как Полярная звезда представляется ячеей, сквозь которую проходит идеальная ось. Ближайшие к Полярной звезде светила причастны к её первостепенности и наделены особой энергией и специальным значением, о чём свидетельствуют заклинания, обращённые к Медведице, из некоторых гностических или магических документов. Этим семи звёздам соответствуют их аналоги на духовном Небе. Мы видели, что у Рузбехана они уподоблены «семи полюсам», тогда как чаще всего их называют седьмица абдал, седьмица таинственных существ, которые из цикла в цикл следуют друг за другом, сменяясь поочерёдно. Подобно тому, как созвездие Медведицы повелевает целокупностью космоса и «видит» его, они сами являются очами, которыми Инобытие взирает на мир1.
Здесь и осуществляется слияние этой двойной темы с духовным учением Рузбехана. В нём присутствует и ещё одна тема, общая для всей спекулятивной мистики суфизма и особенно разработанная у Ибн Араби, — тема Deus absconditus, «Сокровища сокровенного», стремящегося проявиться, стать открытым. Однако само это откровение чревато драматической ситуацией, в которую вовлечены одновременно Божественное Существо и существо, в котором и посредством которого Оно раскрывается, ибо Господь может видеть в другом только самого себя и не может быть увиден никем другим, кроме самого себя. Аулийа, «посвящённые», принадлежащие к различным духовным уровням, как раз и являются очами, которые видит Господь, поскольку они суть очи, которыми он видит. Именно благодаря им наш мир всё ещё остаётся миром, «зримым» для Бога: таков смысл таинственного утверждения, гласящего, что если бы их не было, если бы они перестали быть полюсом (скрытым Имамом), замковым камнем незримого Небосвода, составляемого всей их целокупностью, наш мир навсегда рухнул бы в небытие. В наших языках достаточно трудно отыскать термины, которые точно передавали бы смысл слов вилайа и аулийа2. Идея «посвящения», идея незримо протянувшейся через «пророческие циклы» неразрывной цепи «посвящённых», члены которой поочерёдно сменяют друг друга, как нельзя лучше отражает все оттенки этих понятий. Данная тема обрела особое значение в шиитском учении об имамах; глубже всего она разработана у шиитских суфиев. Нельзя не упомянуть и ещё об одной параллели. Слово аулийа буквально значит «друзья»; персидское выражение аулийа-э Хода переводится как «друзья Бога». Но с XIV в. под таким же названием известно некое братство посвящённых в Европе. Те и другие живут на недоступных высотах, ориентация на которые никому не известна; таков «Друг Бога» из Оберланда, «вышней страны», где с помощью духовного зрения его сумел высмотреть Гёте, чтобы воспеть в своей большой неоконченной поэме «Die Geheimnisse» («Тайны»).
Во многих традициях встречаются упоминания об этом племени «посвящённых», неведомых большинству людей, но оттого не менее пугающих. Рузбехан говорит о них во вступлении к своему крупному труду «Парадоксы мистиков». Чаще всего их число равняется 360-и, в соответствии с числом Божественных Имён, дней и ночей в году и градусов небесной Сферы. Все варианты этого числа поддаются символическому толкованию. В качестве примера одной из самых простых интерпретаций обратимся к Рузбехану. «Господь, — пишет он, — обладает на Земле тремя сотнями глаз или людей, чьи сердца сообразны сердцу Адама; сорока, чьи сердца сообразны сердцу Моисея; пятью, чьи сердца сообразны сердцу Джебраила; тремя, чьи сердца сообразны сердцу Михаила; одним (полюс), чьё сердце сообразно сердцу Серафиила»3. Эта совокупность 356-и лиц дополняется до 360-и четырьмя фигурами пророков, которые, согласно исламской эзотерике, размышляют над кораническим откровением; их общей чертой является то, что все они были живыми восхищены в небо: это Енох (то есть Идрис, отождествляемый с Гермесом), Хызр, Илия и Христос.
3. Полюс как обитель ангела Сраоша
Несколько лет назад один учёный зороастриец посвятил символике полюса и его духовного созвездия крайне интересное исследование, в котором высказывается новая точка зрения на путь, связующий зороастрийское благочестие с суфизмом исламизированного Ирана4. Фактически этот путь уже был указан нам в творчестве Сохраварди, который собственной персоной открыл его как для себя самого, так и для истории. Доминирующими здесь фигурами, открывателями этого пути, являются язаты или «Ангелы» Авесты5, которые, не принадлежа к высшей седьмирице амахраспанов (бессмертных святых, «архангелов»), занимают, тем не менее, ранг первостепенной важности; главный из них — ангел Сраоша (пехлевийск. Срош, персидск. Соруш), который в исламизированном Иране был отождествлён с ангелом Гавриилом. Наш учёный парс определил функцию этого ангела-жреца, отличающегося, подобно всем небожителям, юношеским обличьем: это ангел посвящения (валайа): прерогативы ангела Сраоша, situs его обители, особенности его функции — все эти черты указывают на содержащуюся в самом зороастризме эзотерическую доктрину, исповедуемую представителя культа, центральной фигурой которого он является.
Авеста (Ясна 57) описывает его царственное обиталище на вершине высочайшей из гор (Харайти Бареза, Алборз). Это то самое обиталище, о котором мы уже знаем, что оно «само собой светится изнутри, а с наружи украшено звёздами»; это космическая гора из авестийского гимна (Яшт 12:25), вокруг которой обращаются Солнце, Луна и звёзды; Нериосан, переводчик Авесты на санскрит, отождествляет её с горой Меру. Авеста и связанные с нею традиции обогащают этот мотив космической горы новой подробностью: на её вершине, на полюсе, на Полярной звезде находится обитель ангела Сраоша. Здесь развитие нашей темы само собой приводит нас к необходимости осознать нижеследующее: поскольку иерокосмология помещает на космическом севере обитель ангела Посвящения, а иерогнозис прозревает в его лице полюс, то самоочевидно, что принятие мистического посвящения переживалось, зрительно воспринималось и описывалось как достижение полюса, космического норда. Именно в этом можно усмотреть нить преемственности между зороастрийской духовностью, сосредоточенной на ангеле Сраоша и духовной вселенной суфизма, ориентированной на полюс. Мы только что упомянули о традициях, касающихся эзотерических иерархий, незримых опор нашего мира, центрированных вокруг полюса — упомянули, не забывая о вариантах числа и квалификации лиц, эти иерархии составляющих. Стало быть, с одной стороны полюс — это sitis ангела Сраоша (который соответствует, таким образом, ангелу Серафиелю); с другой же — титул «полюс» (кутб) присваивается в суфизме великому шейху определённой эпохи (даже шейху отдельной суфийской общины, тарика, поскольку она есть своего рода микрокосм), и в силу этого шиитской суфизм рассматривает такой полюс как отражение Скрытого имама.
Другой задачей зороастрийского учёного было привлечение внимания к параллелизму между иерокосмологией суфизма и некоторыми даосскими концепциями: ведь в центральноазиатском суфизме особенно укоренилась и получила развитие идея валайа, главным образом со времён Хакима Термезского (ум. 285/898), у которого наиболее показательно учение о сорока абдал. Даосским традициям известны семь духовных правителей, пребывающих на созвездии Медведицы. «Классический яшмовый стержень» располагает духовной доктриной, отражённой в самом названии этой организации, — доктриной, относящейся к Полярной звезде, «небесному стержню, вращение которого увлекает за собой все небесные тела». Всё это наводит на мысль о примечательных соответствиях с концепциями суфийского эзотеризма. В самом деле, в том и другом случае мы встречаемся с представлением, согласно которому духовный иерокосмос воспроизводит ту же схему, что и космос астрономический: мир подобен шатру, держащемуся на срединном столбе и подкреплённому четырьмя боковыми опорами (автад). Сверхъестественным персонажам, олицетворяемым этими опорами, предписано свершать еженощный обход вокруг света и уведомлять Кутб о всех обстоятельствах, требующих его помощи. Более того: символическая нумерология открывает поистине поразительные соответствия между нумерической конфигурацией дворцов эпохи Минь-Тан (световой дворик, служащий одновременно храмом и астрономической обсерваторией) и расположением фигур только что упомянутой мистической иерархии6.
Итак, с одной стороны, ангел Сраоша бодрствует как страж над миром, погружённым в сонное забытьё; он — ангел-хранитель и глава четырёх «обходчиков», несущих ночное бдение над миром и ради мира; к ним приложим термин, служащий выражением сакральной нищеты, авестийский термин дригу (пехлевийск. дригош, зендск. дариош), — в современном персидском ему соответствует форма дарвиш, «дервиш», самоназвание, которое до сих пор носят все иранские суфии: «нищие духом». С другой стороны, это сообщество служит прообразом духовной организации, незримой для большинства смертных, — организации, подобной космосу и держащейся, словно шатёр, на осевом столбе, верхушка которого — обитель Сраоша, космический норд, «источающий свой собственный свет». Подобное представление подкрепляется символами даосизма, зороастризма и суфизма.
Таким образом, «Небесные земли», откуда, как мы уже видели выше (гл. II), появляются и нисходят к своим земным Двойникам световые Формы, являются, как и Хуркалия, «восьмым» климатом, краями космического норда, то есть преддверием Небытия. Существует и манихейская Земля Света, Terra lucida, расположенная в световом царстве. Ею правит божество вечного света, окружённое двенадцатью Сиятельствами. Подобно Хуркалии и парадизу Йимы, оно заключает в себе все красоты нашей земной Земли, но в состоянии тонкой и чистой просветлённости, где нет места и намёку на ариманическую тень и тьму. И когда манихеи избирают в качестве кыблы Солнце и Луну, они вовсе не поклоняются этим светилам, а видят в них зримые образы светового мира; когда же они отдают предпочтение кыбле севера, их взоры обращены к Terra lucida, местопребыванию владыки Света. Мы уже упоминали об идеальном мире мандеев, Мшуния Кушта, промежуточном между нашим миром и миром света; это мир населённый божественным племенем сверхчеловеческих существ с невидимыми для нас тонкими телами, потомками скрытого Адама (Адам касия), от которых мы узнали, что у каждого из земнородных есть свой световой Двойник. У этого mundus imaginablis есть свой дух-покровитель (свой дмутха), царь света Шишлам Рба, подобно тому, как он есть и у Земли: его зовут Хибл Зива и его история поразительным образом напоминает историю юного принца из «Песни жемчужины». Мандейские поверья тоже утверждают, что эта световая земля расположена на севере и отделена от нашего мира высокой ледяной горой; упоминание о том, что эта гора высится «между Небом и Землёй» лишний раз указывает, что речь идёт не о земном севере, а о космическом норде7. Кроме того, здесь необходимо напомнить мотив Зелёного Острова (аль-Джазират аль-ходра), являющегося резиденцией Скрытого имама.
Понадобилась бы целая книга, чтобы привести все свидетельства, касающиеся значения сверхчувственного Востока, Востока-первоистока, Востока, поиски которого уводят ввысь по линии вертикальной оси, ибо он отождествляется с полюсом, с космическим нордом, порогом инобытийных миров. Эта ориентация уже была известна орфическим мистам. О ней упоминается в поэме Парменида, в которой поэт ведомый дочерьми Солнца, совершает странствие на Восток. Понятия двух направлений, правого и левого, космического Востока и Запада являются ключевыми и в гнозисе Валентина. Но направляться направо, к Востоку, значит возноситься ввысь, по направлению к Полюсу, поскольку Запад равнозначен дольнему миру, миру чувственной материи, а Восток есть символ мира духовного. Ибн Араби возводит в степень символа своё путешествие из Андалусии в Мекку и Иерусалим; он совершил ekstais, странствие (исра), подобное вознесению Пророка от Небес к Небесам, вплоть до «Лотоса предела»8. Здесь восток географический, «буквальный», становится символом Востока «реального», то есть небесного полюса, о котором говорится в «Чужбине Запада» Сохраварди и восхождение к которому начинается на горе Каф и завершается на Изумрудной скале.
Другой великий мастер иранского суфизма, Али Хамадани (ум. 786/1385), в своём трактате, посвящённом сновидениям, говорит о Востоке, являющимся тождественностью (ховийат) мира Тайны, то есть сверхчувственной области, куда возносятся Совершенные. В другом месте он говорит о том же самом Востоке как о тождественности незримого мира, источника, из которого эманирует всё сущее, нисходя к пределам телесного мира, Запада, по восьми ступеням или обителям миров Джабарут и Малакут9. Сходным образом, когда Авиценна спрашивает у Хайи ибн Якзана (который по отношению к нему исполняет роль Совершенной Природы относительно Гермеса), откуда он родом, тот отвечает, что его родина — небесный Иерусалим. Хайи ибн Якзан — это личностное воплощение действенного Разума, «житель Востока»; он показывает своему ученику-философу ступени, уводящие ввысь от земного мира0. Такое понимание Востока в сочинениях Авиценны перекликается с положениями Сохраварди из его «восточной теософии»; «жители Востока» суть те, кто явившись на землю свыше, снова возвращаются в свои горние области, приняв внутреннее посвящение, описанное в «Рассказе о чужбине Запада».
Они обретают «восточное познание» (ильм ишраки), то есть познание не путём представления, а путём непосредственного вживания в познаваемый предмет, отождествление самих себя с этой самопознающей сущностью. Латинским эквивалентом такого познания может служить cognitio matutina, известное герметистам эпохи Возрождения и встречающееся ещё в терминологии св. Августина. В то время, как сознание закатное, «западное», cognitio vesperina, есть сознание внешнего человека, обращённое на внешнюю сторону вещей, сознание рассветное, «восточное», cognitio matutina, — это сознание светового человека, достигшего «обители, источающей свой собственный свет», то есть Изумрудной скалы; такое познание равноценно самопознанию. Таким образом, это cognitio matutina есть cognitio polaris, то есть северное сияние духовного Неба. В нём раскрывается глубокий смысл суфийского присловья «Познающий самого себя познаёт своего Господа», то есть познаёт свой небесный полюс.