Всё как во сне. Но больно – значит, по-настоящему. Сердце вновь то забывает, как биться, то колотится в бешенном ритме. Всё настоящее. И стеклянный дворец, и жуткие куклы, и небольшое красное пятно, расползающееся по ткани, и радостный смех Королевы:
- Придумала! Наша невеста обязательно будет в красном!
========== Глава IX: Первая фрейлина ==========
Боль где-то в районе сгиба локтя. Слабые воспоминания: жуткая кукла, ткань, булавка. А потом… потом он, кажется, упал в обморок.
В слабой надежде, что сейчас он увидит низко нависший потолок палатки и спящих родителей, Кеннет открыл глаза. Но нет: огромная люстра из разноцветных стекляшек, какие любят вешать в гостиных любящие кошек старухи вроде миссис Галбрейт, высокий потолок, затянутые тканью стены… И лица. Многочисленные набелённые лица странных, будто фарфоровых, женщин.
- Тебе лучше держать себя в руках. На первый раз Королева придумала оправдание невесте, но в следующий раз ей может не понравиться такое поведение.
- П… Придумала чего? – с трудом пролепетал младший Каррингтон. Хорошо хоть булавку додумались извлечь, пока он валялся в беспамятстве – будучи в сознании, он наверняка не сумел бы запросто выдернуть из себя острую железку.
- Оправдание. Она сказала: невеста волнуется перед свадьбой, и потому только лишилась чувств. Твоё счастье, что она уже увлеклась Игрой. И вдвойне твоё счастье, что ты согласился. Воспротивься ты, пришлось бы играть по правилам её брата, и поверь: дело не обошлось бы одной булавкой.
- Легко вам говорить, - проворчал Кеннет, баюкая раненную руку. – Не в вас же её воткнули!
Губы набелённой женщины странно дрогнули. Затем она, посмотрев куда-то вверх, шепнула:
- Меня зовут Клодия. Я – первая фрейлина Её Величества.
- А, то есть это вы тут правите за неё и всё такое? – фыркнул младший Каррингтон, постепенно приходя в себя. – Только не говорите, что вы все слушаетесь эту полоумную.
Послышалось тихое мычание: похоже, это была одна из доселе молчавших «куколок», отчего-то прикрывавшая нижнюю часть лица веером. Кеннет передёрнулся:
- Что такое?! Говорите нормально!
Вместо ответа мычащая женщина медленно опустила веер. Младший Каррингтон коротко вскрикнул. Она же с трудом приоткрыла рот – открыть его шире мешали грубые нити, сшивавшие верхнюю и нижнюю губу между собой – и жалобно замычала, демонстрируя полное отсутствие языка. Будто силясь что-то сказать, она ткнула пальцем на Кеннета, затем – на свой зашитый рот. Что бы изуродованная женщина ни имела в виду, это явно не сулило «невесте» ничего хорошего.
- Не говори так о Королеве. Иначе она разозлится, и прикажет тебя переделать, - спокойно, будто сумасшедшим здесь являлся исключительно младший Каррингтон, проговорила Клодия. – Все мы должны быть послушными, и вести себя так, как пожелает она. Пока мы нравимся ей – мы в безопасности.
Всё это произносилось заученным, чрезмерно спокойным тоном. Спокойным, мать их?! Да как можно вообще сохранить башку на плечах, когда твоя жизнь зависит от какой-то там двинутой на всю голову девчонки, пусть и Королевы!
- Да вы тут все с ума посходили! – заорал Кеннет, ища взглядом, чем бы запустить в жутких «куколок». Шут бы с ними, в конце концов, они сами для себя выбрали такую жизнь, но…
- Мы ничего не выбирали. У Королевы есть её солдаты. Солдаты, которых нельзя убить. Даже если их сломаешь, их починят; их слишком много, слишком. А потом придут Мастера, переделают тебя…
Младший Каррингтон, ухвативший уже за горлышко стоявшую на этажерке вазу и собиравшийся швырнуть её об стену, замер, пытаясь переварить услышанное.
- Солдаты?.. Вы о куклах, что ли?..
Клодия не ответила; на пару мгновений отвернувшись, она направилась к стулу у стены. Только сейчас Кеннет заметил: там лежало криво сшитое тёмно-красное платье со странными узорами. Впрочем, нет, это не узоры, а всего лишь отдающие характерным запахом следы машинного масла. На рукаве, в районе локтя, темнело едва заметное бурое пятно. Ранку вновь кольнуло, словно Швея опять вонзила в то же самое место булавку.
- Надень это.
- Я что, девчонка, чтобы напяливать платья?! – попытался возмутиться младший Каррингтон. Но сам собою взгляд устремился к женщине с зашитым ртом, к с трудом различимому «огрызку» языка, виднеющемуся между губ… По спине побежали мурашки. Вслед за страхом пришло осознание: бежать некуда. Там, в лесу, эти жуткие многоножки, которые наверняка схватят его, и… как там сказала Клодия? «Переделают»? Лишь сейчас взгляд отмечал тщательно скрываемые набелёнными дамами уродства. Особенно выделялась одна из них, ранее прятавшая лицо в ладонях. На узком, ярко раскрашенном лице не было глаз, лишь темнели пустые, давно заросшие глазницы. Словно почувствовав чужой взгляд, она прошелестела:
- Королеве не нравится серый. Он слишком простой, слишком блеклый. Она сказала – красный будет лучше. Она любит красный цвет…
Безысходность, тоска, боль… В каждом слове их было слишком много. Клодия молитвенно сложила руки на груди:
- Поверь… Поверь, все мы хотим освободиться. И выход есть, мы нашли его. Но… но ты нам нужен. Без твоей помощи нам не справиться, не сбежать. Прошу, делай, как велит Королева: после мы ещё поговорим. Я бы и сейчас всё рассказала, всё, но она приказала начинать Игру. Пожалуйста, надень платье, поспеши, пока не поздно, пока она не обозлилась или ей не наскучило ждать…
Из всех слов первой фрейлины Кеннет услышал лишь одно: выход есть. И потому торопливо потянулся к платью. Пальцы коснулись ткани – мокрой, липкой и отчего-то чрезмерно скользкой…
========== Глава X: Танцуй! ==========
От узкого, неприятно липнущего к телу платья пахло маслом. И кровью. Даже не ясно, что пахло сильнее и был ли запах крови на самом деле. Кеннет уговаривал себя: это лишь воображение, на деле от ткани несёт дешёвой, не успевшей высохнуть краской. Сворачивающейся, темнеющей и заставляющей ткань хрустеть от каждого движения краской.
Настоящие невесты, насколько мог судить младший Каррингтон, до начала церемонии передвигаются в облаке восторженно верещащих подружек. Это потом уже отец невесты под торжественную музычку передаёт дочурку жениху, и далее по тексту. И сейчас толпу подружек усиленно изображали фрейлины – особенно те из них, что могли говорить. Громче всех восторгалась Клодия: кажется, она несла какую-то девчачью чушь о красивом платье, о том, как повезло «прелестной невесте» с будущим супругом… Слова сливались в бесконечную струю, давящую на уши. Противно. Нервно дёргаются губы, дрожат руки. Толчок в плечо. Еле слышный шёпот:
- Улыбайся. Невеста должна быть счастливой, иначе её накажут.
Они-то все улыбались, даже фрейлина с зашитым ртом уродливо кривила губы. Все они изображали радость глупо, неестественно, как дешёвые пластиковые куклы, из тех, что продаются в блестящих розовых коробочках за пару-тройку баксов. Может, как раз из-за неискренности нарисованных улыбок дорогие куклы почти никогда не улыбаются?.. Но делать нечего. Приходилось растягивать дёргающиеся губы.
Тем временем распахнулись очередные двери. Заиграла та самая торжественная музыка – впрочем, звучала она хрипло и надтреснуто, как если бы её воспроизводил задыхающийся от дряхлости граммофон. Кажется, эта зала должна была изображать из себя церковь. Повсюду золото, скамьи, свечи… Присутствовал и алтарь, и священник за кафедрой, и хористы, облачённые в бело-золотое. Вот только вместо икон виднелись портреты Королевы, и куда ни глянь, нельзя было увидеть ни единого креста.
- Пойдём, - Клодия, чуть наклонившись, взяла под руку «счастливую невесту». – Королева придумала так: у тебя нет отца, есть только мать – я. А значит, мне и вести тебя к алтарю.
Кеннет промолчал: его единственным желанием сейчас было закончить всё это побыстрее. Хористы покачивались в такт музыке из стороны в сторону, и не сразу он заметил: это не люди, а деревянные манекены. Их рты открывались и закрывались, но звук доносился не с той стороны: похоже, этих жутких существ поставили исключительно ради соответствующего «праздничного» антуража. Всё меньше происходящее походило на настоящую свадьбу: скорее уж, так себе представляет свадебное торжество тот, в чьей жизни его ни разу не было.
После хористов вполне ожидаемо было бы увидеть и у «священника» гладкое деревянное лицо с нарисованными чертами, но нет – тот неожиданно оказался самым настоящим человеком, разве что, быть может, слишком молодым для среднестатистического священнослужителя. А Королева… Королева, наряженная в очередное пышное платьице, сидела на одной из скамей, широко раздвинув колени и откинувшись назад. Музыка становилась всё громче: ещё немного, и из ушей пойдёт кровь. И платье станет ещё ярче, а то уже, кажется, начало темнеть… Нет. Это краска. Просто краска.
Взгляд упал на лицо «жениха» - и из груди вырвался нервный смех. У алтаря, изо всех сил пытаясь улыбаться, маячил долговязый убийца с усталыми глазами. Кеннет озадаченно моргнул: кажется ему, или в лице странного парня действительно мелькнула слабая тень настоящей радости и теплоты? Впрочем, последнее легко было понять: смотрел он не на «невесту», а на стоящую рядом Клодию.
- Иди к нему, - шепнула та. Младший Каррингтон уже не думал ни о чём, просто повиновался – и потому сделал шаг вперёд. Кажется, его взяли за руку. Омерзительно. Окажись здесь Кристин, она бы точно принялась на пару с Королевой пускать слюни: одно время двоюродная сестрица увлекалась почти порнографическими пописульками с похожим сюжетом. Свадьба между двумя парнями… полный бред. Хотя, говорят, во Франции обычное дело.
Страх постепенно отступал. Когда происходящее настолько похоже на фарс – уже не страшно. Да и потом, это всё игра. Спектакль для одной наглой, слабоумной и испорченной, но оттого не менее придирчивой зрительницы.
- … Согласны ли вы взять этого мужчину в законные мужья, и быть с ним в горе и в радости, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит вас?
Горло сдавил спазм. Кажется, «тошнит от омерзения» - не просто речевая фигура. Не получилось сказать – и Кеннет кивнул, торопясь отделаться.
- А теперь, жених, можете поцеловать невесту…
- О, скоро будет моя любимая часть! – захихикала из зала Королева. Глупая девчонка. Сейчас пригодилась бы тяжёлая артиллерия в лице миссис Галбрейт – она, кажется, одно время работала учителем в школе для трудных подростков. Она бы точно не стала церемониться с дурой, будь та хоть сто раз Королевой – отшлёпала бы хорошенько и поставила в ближайший угол. Интересно, дальше что? Его трахаться заставят со свежеиспечённым «супругом»?!
Поцелуй всё же последовал – одной имитацией отделаться не удалось. Мокро, противно, да и женишок явно забыл сделать одну важную вещь: почистить зубы. И всё же отпихивать его было бы опасно: Королева же хочет свою поганую «свадьбу».
- Ах, как же я люблю такие игры! – смеялась владелица Стеклянного Дворца. – Дальше обычно бывают банкеты, но это так скучно – смотреть, как все жуют! Лучше станцуйте для меня. Ну же, танцуйте, чего вы ждёте!
- Я не умею танцевать, - едва слышно шепнул Кеннет. Тихо – но не до такой степени, чтобы не расслышала Королева. Почти сразу же она оказалась рядом, нахмурив белёсые бровки:
- Как это не умеешь? Я же сказала тебе – танцуй!
Наглая девчонка топнула ножкой – и с потолка неожиданно опустились широкие кожаные ремни с креплениями на концах. Младший Каррингтон попятился:
- Вы… что вы хотите сделать?
- Не бойся, - неожиданно широко улыбнулась Королева. – Я просто хочу тебе помочь станцевать так, чтобы было красиво. Учить слишком долго, потом будешь учиться. А сейчас нужно танцевать! Ты глупый, если согласился играть в свадьбу, не умея танцевать. Но я тебя прощаю. Пока что прощаю.
Крепления плотно обхватили руки в нескольких местах – вблизи подмышек, запястий и локтей. Прежде, чем Кеннет что-то понял, лента резко дёрнулась вверх – и рука неловко вскинулась сама собой, чудом не вырвавшись из плечевого сустава. Младший Каррингтон вскрикнул, но сейчас девчонка, очевидно, и не ждала от него улыбок. Лишь деловито плюхнулась на одну из скамеек, наблюдая и приговаривая:
- Вот видишь! Так даже ты можешь станцевать.
На то ли пятом, то ли шестом рывке боль отступила. Теперь Кеннет вовсе не чувствовал рук и, если бы его не продолжало то и дело вскидывать, порой приподнимая над полом, он бы решил: не рассчитав силы, странный механизм попросту оторвал ему обе руки. Голова кружилась всё сильнее, кислый ком разрастался в горле. Мельтешили огни свечей, деревянные лица хористов, пол и потолок менялись местами. Кажется, можно было потерять сознание от одного только яркого мельтешения.
Хруст высохшей ткани. Мертвенно бледные лица фрейлин. И абсолютно счастливый смех Королевы:
- Танцуй! Ну же, танцуй!
Неожиданно рывки прекратились, сами собой расслабились крепления - и Кеннет упал на колени, судорожно хватая ртом воздух и пытаясь пошевелить затёкшими, посиневшими руками. Королева присела рядом, лучезарно улыбнулась и, всё так же посмеиваясь, воскликнула:
- Правда весело, не так ли?..
========== Глава XI: Хозяин королевства ==========
Когда всё настолько болит, забываешь о стыде и прочих глупостях: по крайней мере, ни искры привычной заинтересованности и на мгновение не промелькнуло, когда молчаливые фрейлины стаскивали с Кеннета женское платье, тотчас облачая в совершенно кукольного вида мундир с усеивающими его широкими полосками кружев. Одежонка больше всего напоминала нечто сшитое маленьким ребёнком с замашками сороки: девчонки любят всё яркое и блестящее, а вот об удобстве получившегося костюма мало задумываются. Повернуться в новой одёжке получалось с трудом: швы неприятно давили на кожу. Особенно неприятно было ощущать давление на затёкших руках, которые от малейшего соприкосновения с тканью будто кололо сотней мелких булавок. Одно младший Каррингтон решил для себя на сто процентов – он никогда в жизни больше не станет мечтать о татуировке. Наверное, когда кожу и в самом деле многократно прокалывают, это примерно так же больно.
- Ты меня слышишь? – кажется, уже не в первый раз повторила Клодия, и Кеннет медленно моргнул, постепенно приходя в себя. После прежнего испуга на него накатила странная сонливость; хотелось растечься по полу и не двигаться ближайшие несколько дней. Примерно как медуза, если её вытащить на берег. Мягкая, прозрачная и без единой кости. У неё вряд ли что-то может болеть.
- Очнись уже! – раздражённо воскликнула первая фрейлина, с силой встряхивая младшего Каррингтона за плечи. – Королева сейчас опять позовёт тебя к себе. Ты ей понравился.
Вслед за осознанием пришло смутное облегчение – кажется, глупая игра в свадьбу наконец-то закончилась. Из груди вырвался нервный смех:
- Хорошо хоть она не захотела сыграть в первую брачную ночь.
Реакция Клодии на, быть может, грубоватую фразу оказалась непредсказуемой: она опустила глаза, словно услышала что-то крайне неприятное. Снова вернулось уже, казалось бы, ушедшее беспокойство:
- Что с вами?
- Не говори это при ней. Думаю, ты уже понял: какой бы она ни была внешне, по уму она – ребёнок. Маленький ребёнок, в мире которого не должно быть ничего, кроме игр и развлечений. О более взрослых вещах она… не задумывается. Быть может, просто не знает. Оно и к лучшему, иначе бы её игры… могли бы зайти дальше, чем следует.
- По-моему, они и так уже зашли дальше некуда, - проворчал Кеннет, с трудом сгибая и разгибая пальцы. – Чего вы от меня-то хотите?! Вы говорили, что выход есть и всё такое…
Клодия, раньше вроде бы так торопившаяся обо всём рассказать, замешкалась. Через несколько мгновений она наклонилась вперёд, обнимая растерянно заморгавшего Кеннета. От девушки пахло какими-то очень приторными цветочными духами, и он незамедлительно чихнул: неужели кому-то эта вонь кажется привлекательной! Младший Каррингтон не знал, отстраняться или нет, когда первая фрейлина зашептала, едва ли не прижимаясь губами к его уху:
- Ты ведь уже понял – мы не по своей воле здесь. Ручей – граница её королевства, Мастера и Стражи никогда не выходят за его пределы. Многие пытались уйти, но почти всегда мы видели их снова: Мастера переделывали их, снимали кожу и делали украшения для залов дворца…