Так что Золя оберегал свою власть бесспорного лидера с помощью демонстрации силы и актов мести, и никому из его окружения еще не удалось бежать, не осознав, что придется изо всех сил придерживаться неписаных правил и в особенности держать язык за зубами.
Однако теперь настал этап, когда ему пришлось подчиниться решениям и мотивам других людей. Но этому не должно быть свидетелей. Даже в лице Криса.
Поэтому в назначенное время Золя заперся у себя в спальне и принялся ждать.
– У нас появился беглец, – сразу сказал он, как только позвонило контактное лицо.
Возникла неприятная пауза.
Хотя человек на другом конце провода нанимал людей Золя на грязную работу, он и сам был вполне в состоянии выполнить ее, если возникнет крайняя необходимость, это Золя знал из множества доверенных источников. А условия были кристально ясными с самого начала: если что-то пойдет не так, ответственность ложится исключительно на Золя. И если он не сможет справиться с грузом этой ответственности, расплачиваться предстоит ему самому.
– Наши взаимоотношения опутаны паутиной, – сказал этот человек, когда они только заключали договор. – Паутиной согласия, молчания и благонадежности, и мы не можем или не должны выпутываться из нее. А если ты все же попытаешься это сделать, все нити этой паутины окрасятся кровью. Таково условие, которое мы принимаем единогласно, правильно я понимаю?
Так что все было серьезно. Этот человек был способен на все, и Золя это знал.
– Беглец, – ответил собеседник. – Будь любезен, поведай мне, каким образом это случилось.
Золя хорошо взвесил свой ответ. По-видимому, неизбежно придется сказать правду.
– Один из парней клана сбежал. И, уходя от преследования, по чистой случайности спрятался в могилу Вильяма Старка.
Все было сказано.
– Осторожнее подбирай слова и имена, – отреагировал голос. – И где этот парень сейчас?
– Мы не знаем. Сейчас я как раз занимаюсь организацией его отлова.
– Кто это?
– Мой племянник.
– В связи с этим у тебя возникают какие-то затруднения?
– Ни в коей мере. Его ожидает то же самое, что и остальных.
– Характеристики и имя?
– Пятнадцать лет. Около ста шестидесяти пяти сантиметров, но он еще в процессе роста. Черные вьющиеся волосы, глаза зелено-карие, довольно смуглый. Боюсь, никаких особых примет не имеется. Он сбежал в пижаме, но думаю, нам не стоит рассчитывать на то, что он до сих пор ходит в ней. – Золя попытался рассмеяться, однако собеседник абсолютно не собирался разделять его веселье. – Мы знаем, что он снял с шеи трупа украшение. Африканское. Можно надеяться, что он таскает его с собой.
– Украшение… Неужели вы оставили на теле украшение? Вы совсем сдурели?
– Мы подумали об этом через несколько дней после того, как избавились от трупа, но так и не забрали его.
– Идиоты!
Золя сжал губы. Уже многие годы он не выслушивал подобных оскорблений. Если б этот человек был членом клана, такое поведение стоило бы ему дорого.
– А имя этого парня?
– Марко. Марко Джеймсон.
– Джеймсон, ладно. Он говорит на датском?
– Он говорит на каком угодно. Умный парень. Даже чересчур.
– Итак, разыщите и отловите его. О каком районе идет речь?
Золя потер лоб. Если б он сам знал, дело было бы сделано. Что, черт возьми, он мог ответить? Что любая еле заметная дыра на поверхности земного шара могла оказаться в данный момент прибежищем для Марко. Что Марко прошел прекрасную подготовку и мог затаиться и оставаться незамеченным где угодно, как хамелеон в девственных джунглях.
– Тебе не стоит беспокоиться об этом, – сказал он так убедительно, как только смог. – Наша сеть охватывает все города в Зеландии. А Копенгаген мы прочесываем круглые сутки из одного конца в другой, квартал за кварталом, улицу за улицей. Мы будем впахивать, пока не отловим его.
– Звучит многообещающе. Кто задействован в работе?
– Все, кто может ползать и ходить. Люди клана, румыны, ребята из Мальмё, мой украинский партнер. У него особенно большая сеть.
– О’кей, мне не надо знать всего. – Возникла непродолжительная пауза. – Я буду пристально следить за процессом, ты понял?
И он положил трубку. Да, Золя понял все прекрасно.
У Марко не оставалось ни единого шанса.
У него просто-напросто не могло остаться ни малейшего шанса.
Глава 7
Весна 2011 года
Тени уже загустели, когда Карл наконец вылез из машины на парковке у Рённехольтпаркен. В другой день он, увидев свет от кухонной вытяжки, озаряющий дымящиеся кастрюльки, переполнился бы умиротворяющим сознанием возвращения в родное гнездо, однако теперь ему было не до того. Дерьмовые дни имели свою цену.
Мёрк помахал в ответ своему квартиросъемщику Мортену, колдовавшему за стеклом, в действительности желая, чтобы его дом оказался сейчас безжизненным и безлюдным.
– Привет, Карл, добро пожаловать домой. Выпьешь бокальчик красного? – таковы были первые слова, обрушившиеся ему навстречу, не успел он с шумом швырнуть свою куртку на ближайший стул.
Бокальчик?! Сегодня был такой дрянной вечер, что он запросто мог влить в себя всю бутылку целиком.
– Звонила твоя бывшая супруга Вигга, – выдал Мортен очередную фразу. Это не обрадовало Карла. – Она говорит, ты должен навестить ее мать.
Мёрк вновь бросил взгляд на бутылку. К сожалению, она была уже наполовину пуста.
Мортен протянул ему бокал, собираясь налить в него вина.
– Карл, ты какой-то мрачный. Поездка была неудачной? Ты снова взялся за одно из этих жутких дел?
Мёрк покачал головой, дотронулся до запястья квартиросъемщика и осторожно наклонил бутылку в его руке. Надо было наливать самому.
– Хорош!
Обычно Мортен не был склонен чувствовать настроение Карла, но тут затруднений не возникло. Он вернулся к своим кастрюлям.
– Будем ужинать через десять минут.
– А где Йеспер? – поинтересовался Карл, осушив первый бокал одним глотком, не особо вникая в букет, аромат дубовой бочки и винтажность.
– Господи боже мой, да кто ж его знает. – Мортен покачал головой, растопырив пальцы на руках. – Он сказал, ему надо зубрить что-то там…
И прервал сам себя каким-то щебечущим смешком. Сам-то Карл не считал это таким уж забавным, всего за месяц до финального экзамена на получение аттестата зрелости. Если Йеспер его не сдаст, то поставит рекорд Дании по количеству незавершенных попыток получить доступ к высшему образованию. И что будет делать этот 21-летний юноша в современной Дании? Нет, это было как-то совсем не смешно.
– Алоха, Карл, – донеслось с постели из гостиной. Значит, проснулся Харди.
Мёрк вырубил никогда не умолкающий телик и присел на кровать рядом с Харди.
Прошло несколько дней с тех пор, как он последний раз глядел в глаза своего бледнолицего друга. Кажется, во взгляде этого покалеченного человека появилось какое-то особое свечение? По крайней мере, раньше он не обращал на это внимания. Это напоминало чуть ли не влюбленность, внезапно получившую импульс для своего развития, или чувство, охватывающее человека после выполнения давнего обещания.
Однако у Харди имелась встроенная призма, фильтрующая настроения окружающих, которая, судя по всему, образовалась после многих лет тренировок во время допроса преступников. Создавалось ощущение, что он обладал особой способностью вытягивать из человеческой ауры цвета, отвечающие за умонастроение и степень душевного волнения. Именно через этот фильтр Харди смотрел сейчас на Карла.
– Что стряслось, старина? В Роттердаме все прошло неудачно? – спросил он.
– Да, не особо. Мы не продвинулись в нашем деле, Харди, мне жаль. Их рапорты под стать фильмам по Мортену Корку: ни основы, ни проработки, ни рассуждений.
Харди кивнул. Естественно, поездка не принесла результатов, на которые он надеялся, и в то же время, странным образом, это, кажется, не расстроило его. И еще, он назвал его «стариной». Когда он последний раз так к нему обращался?
– Я хотел спросить у тебя то же самое, Харди. Что стряслось? Я вижу по тебе. Что-то случилось.
Тот улыбнулся.
– Да уж, да уж… Только, может, ты сам быстренько оценишь ситуацию и скажешь мне, что случилось, господин вице-комиссар полиции? Хотя, возможно, это не так уж и очевидно… Но тогда, быть может, мы окажемся не голословны, утверждая, что на нашей улице произошел небольшой праздник?
Карл отпил глоток вина и скользнул взглядом по долговязому телу. Двести семь сантиметров несчастья под пододеяльником до того белоснежным, что, кажется, лишь профессиональная домашняя сиделка может добиться подобного эффекта. Очертания неподвижных ступней сорок седьмого с половиной размера и костлявых ног, бывших некогда гораздо мощнее. Торс, который в прежние времена мог внушить любому несговорчивому арестанту чуть большую покладистость. Под пододеяльником покоились руки-спагетти, которые раньше запросто могли удержать на безопасном расстоянии пьянчугу, размахивающего руками, как мельница. Да, тут лежала и дышала тень полноценного человека. Об этом свидетельствовали и глубокие борозды на лице, выгрызенные ежедневными печалью и тревогой.
– Харди, тебя что, подстригли? – тупо спросил Мёрк. Он не замечал абсолютно ничего необычного.
С кухни раздался визгливый смех. Мортен всегда славился большими ушами.
– Мика! – закричал Мортен. – Иди-ка сюда да помоги господину детективу напасть на верный след, а?
Спустя десять секунд с подвальной лестницы донесся грохот.
Этим вечером Мика был одет совершенно несуразно. В отдельные дни, когда мороз насквозь промораживал даже велосипедную будку, этому качку-физиотерапевту казалось совершенно органичным облачаться в амуницию, которая лучше всего смотрелась бы на гейских пляжах Сан-Франциско. В отличие от Мортена, он мог позволить себе носить безумно узкие брюки и футболки, но все же… Если б кто-то из коллег Карла или его новоиспеченный шеф Ларс Бьёрн неожиданно решили навестить его, впредь они не смогли бы смотреть Карлу в глаза.
Мика кратко кивнул Мёрку.
– О’кей, Харди. Давай-ка покажем Карлу, чего мы добились. – Он чуть подвинул Карла в сторону и двумя пальцами надавил на плечевую мышцу Харди. – Сосредоточься. Сосредоточься на нажатии и сфокусируйся. Давай!
Карл заметил, что подрагивание губ Харди стало чуть интенсивнее. Взгляд был обращен внутрь себя, почти пропитан болью. Ноздри вибрировали. Он лежал в таком состоянии минуту или две, затем слегка улыбнулся и скромно сказал:
– Ну, вот так.
Глаза Карла рыскали по кровати. Какого черта они хотят, чтобы он заметил?
– Да ты настоящий слепец, – наконец выдал Мортен.
– Правда?
И тут наконец он понял, о чем они толкуют.
Казалось, будто чуть сбоку от середины кровати постельное белье слегка вздымается от ветерка. Карл посмотрел через плечо – дверь террасы и окно в кухне закрыты. А значит, ни ветра, ни сквозняка быть не могло.
Тогда он протянул пальцы к пододеяльнику и приподнял его, увидев, что именно так не терпелось им всем ему продемонстрировать.
И неизбежно его изумление повлекло за собой череду воспоминаний, начиная с того самого момента, когда Анкер свалился замертво, а Харди парализовал роковой выстрел. С того момента, когда Карл почувствовал, как могучее, как башня, тело Харди валится прямо на него. Затем последовали дни, когда он умолял избавить его от этого ада, в который превратилась для него жизнь. И вплоть до настоящего мига, когда большой палец на левой руке Харди сдвинулся на несколько миллиметров. Четыре года стыда и отчаяния были развеяны дрожью пары пальцевых фаланг.
Если б к этой секунде Мёрк не был настолько обременен и подавлен событиями, произошедшими за день, он бы разразился слезами радости. Вместо этого Карл сам сидел как парализованный и старался осознать значение этих почти что микроскопических колебаний, похожих на звуковые сигналы, отсчитывающие на экране удары сердца. Еле заметные движения, вмещавшие в себя всю разницу между жизнью и смертью.
– Гляди, Карл, – тихо произнес Харди, сопровождая каждое движение сустава звуком. «Дуд, дуд, дуд, дууууд, дууууд, дуууд, дуд, дуд, дуд», – озвучивал он.
Черт возьми, не может быть. Карл сжал губы. Если б он вновь не сдержался, слезы хлынули бы ручьем, у него на это уже просто не осталось сил. Мёрк совершил несколько глотательных движений, чтобы протолкнуть застрявший в горле комок.
Они с Харди долго смотрели друг на друга. Оба были тронуты и удивлены. Никто из них до сих пор не представлял, куда все это может привести.
Затем Карл взял себя в руки.
– Харди, блин. Ты подал пальцем знак «SOS» на азбуке Морзе. Вот просто взял и сделал это. Ты подал мне знак на Морзе, старый пройдоха.
Харди резко кивнул, стукнув подбородком о грудь. Он был возбужден, как ребенок, который только что одержал победу над самим собой, вытащив изо рта первый молочный зуб.
– Карл, это единственное слово на Морзе, которое я знаю. Если б я знал этот алфавит… – Он сжал губы и уставился в потолок; это был великий момент для него. – То передал бы гигантское «ура».
Мёрк поднес руку к лицу своего друга и легонько погладил его лоб.
– Это самая замечательная новость дня, да и всего года, – сказал он. – Ты снова владеешь своим большим пальцем, Харди. Точь-в-точь как ты мечтал.
Со стороны Мики послышалось удовлетворенное хрюканье.
– К нему вернутся и остальные пальцы, Карл, надо только подождать. Работать с Харди одно удовольствие. Сложно представить себе лучшего соучастника.
Мика встал, поцеловал Мортена в губы и скрылся в уборной.
– Что же тут на самом деле произошло? – поинтересовался Карл.
– Я начинаю чувствовать кое-что, стоит мне поднапрячься. – Харди прикрыл глаза; в данный момент ему требовалось держать под контролем слишком многое. – Мика заставил меня почувствовать, что мое тело не полностью мертво, Карл. Если я буду упорно работать дальше, то, возможно, смогу вновь научиться печатать на компьютере. Возможно, смогу пальцем передвигать джойстик. А однажды, быть может, даже смогу передвигаться на электрической коляске без всяких помощников.
Карл мягко улыбнулся. Звучало многообещающе, но, к сожалению, довольно маловероятно.
– А что тут такое валяется на полу? – с любопытством донеслось из-за кухонного стола. – Шелковый мешочек! Карл, это ты бегаешь по дому с маленькими шелковыми мешочками в кармане? – Мортен обратился к Мике, который вышел из туалета, бесцеремонно застегивая ширинку. – Мика, ты видел это? Романтика прочно поселилась в нашем доме. – Они влюбленно посмотрели друг на друга, обнялись чуть более страстно, чем обычно, и поинтересовались: – Можно нам взглянуть? – Хотя, судя по их виду, ждать разрешения не собирались.
Тогда Карл поднялся и аккуратно забрал мешочек из мягкой, как персик, руки Мортена.
– Если Мона вдруг позвонит, держите язык за зубами, о’кей? – предупредил он.
– О не-е-ет! Какой сюрприз! Настоящий суперский романтический сюрприз! Она еще ничего не знает?
Мортен пришел в совершеннейший восторг. Вероятно, его внутреннее око уже вовсю трудилось над изобретением костюма, лучше всего подходящего для сопровождения невесты под алтарь.
– Вот именно что не знает. – Карл улыбнулся. Их проклятый энтузиазм оказался заразительным.
– О, Мона, Мона, Мона, когда придет тот де-е-е-ень… – неизбежно заголосили они фальцетом.
Вообще-то, им стоило бы поумерить сейчас степень своей экзальтации.
Затем последовал ужин под знаком Харди. Радостное опьянение оказалось чуть смазано щепоткой полыни.
Как само собой разумеещееся, с сияющей на лоснящемся лице улыбкой Мортен поведал ему, что с этого самого дня они с Микой перестают вести раздельное хозяйство. Они упаковали коллекцию фигурок из «Плеймобиля» и выставили ее на интернет-аукцион; и, как он мог заметить, Мика уже успел въехать к ним. Карл с усталостью подумал, что такие жизненно важные вопросы было бы приличнее обсудить заранее, но какая теперь разница? Тем самым, если не считать того, что Йеспер предпочитал тусоваться у своей возлюбленной, нежели дома, количество жильцов Мёрка увеличилось на двадцать пять процентов. Мика занимался в данный момент тем, что перебирал в подвале их с Мортеном гардероб, так что заявленную проблему нехватки площади предполагалось решить путем пожертвований в Красный Крест.