— Это ничего, барин, — говорили ему рядовые жандармы и угощали квасом.
Поручик насмешливо морщил веснушчатый нос и рассказывал о недавней находке: связанные хвостами три собаки, их выловили из Мертвого Донца, и разбухли они до размеров боровов, когда робот поймал — так все лопнуло и потекло.
Снегирьцов внимал с одобрением и легкой усмешкой, право слово, нашел поручик, чем биолога пугать, как девицу, ей-богу. Лабораторные байки из их Института были не в пример омерзительнее. Ему постепенно становилось лучше, мир расцвечивался красками, и он поделился с жандармами историей про некоего господина, носившего в себе с десяток бычьих цепней разного размера.
— И еще целое гнездо личинок в печени, она у него разрослась на целый пуд, вообразите себе, господин поручик, эдакая бочка, — закончил он, с удовлетворением отметив гримасы отвращения на лицах слушателей.
Они бесшумно проносились над тропками контрабандистов, забирались в заросли белесых грибов. Там Снегирьцов поймал мутировавшую бабочку пухоспинку глазчатую (Tethea ocularis, всплыло из дальнего уголка памяти) — та разрослась в мохнатого монстра размером с чайку, с многочисленными глазовидными наростами по всему телу. Он окрестил ее по-простому, пухоспинкой гигантской многоглазчатой (Tethea gigantea multi-ocularis), и раздавил меж страниц Уголовного уложения. Последним его любезно снабдили жандармы. Вообще, было ужасно жаль, что не довелось им подготовиться к экспедиции, все случилось так внезапно, богатейший материал собирать совершенно некуда.
Ближе к вечеру они наконец-то остановились на полноценный привал с горячим обедом, и тогда уже проснулся г-н Московцев-Фулльман, печальный и бледно-зеленый.
— Не желаете ли ополоснуться, любезный друг, — спросил его Снегирьцов, вгрызаясь в сочный бифштекс. — Тут рядом чудный серный источник, теплый и с пузырьками.
Г-н Московцев-Фулльман страдальчески скривился и едва слышно просипел:
— Где мы, Володенька?
— В Геенне Огненной!
Жандармы у костра заржали.
— Не похоже… — г-н Московцев-Фулльман с подозрением оглянулся, из зеленоватого тумана к нему тянулись мшистые ветви и шляпы грибов.
— Ну, что поделаешь, Изя, за прошедшие века Геенна изрядно подостыла.
— Смешно, — жалобно сказал несчастный магистр. — Так где, говорите, можно умыться?
Снегирьцов смотрел, как он пошатывается и оскальзывается, перебираясь через осыпной барханчик. Камни там были преострые, и, оступившись, г-н Московцев-Фулльман расшибся. Один из жандармов любезно бросился ему на помощь. А Снегирьцов вздохнул: вот бы был с ним Саша, наверняка мальчик пришел бы в восторг от открывающегося затерянного мира. И можно было бы вместе посидеть в теплом вонючем котле, пресловутом источнике, пообниматься невинно у костра…
Из тумана вышел поручик, а за ним маячило нечто гигантское и паукообразное. Снегирьцов вскочил:
— Сзади! Господин поручик!..
— Не извольте беспокоится, господин Снегирьцов, — засмеялся тот. — Это наш пилот.
Снегирьцов сглотнул и попятился: из сочленений механических насекомовидных рук-ног на него огромными глазами смотрел обрубок человека, обрезанный выше колен и локтей, в живую плоть впивались металлические шунты и болты с большими головками. К шее и позвоночнику пилота тоже вели какие-то провода и стержни, на месте соединений кожа у него была воспаленная и словно омертвелая в воспалении, Снегирьцов это очень ясно видел. Да, сращение нервической системы с механической выглядело гораздо ужаснее на человеке, чем на крысе-мутанте.
— А… почему же он не одет? — спросил Снегирьцов неожиданно высоким голосом.
— Не хочет, не удобно, говорит. Не поверите, едва ли не насильно зимой укутывать приходится, — ответил поручик своим обычным радостным тоном и небрежно потрепал пилота за кожаный мешочек мошонки. Та безвольно мотнулась под его рукой, а поручик еще и потискал слегка яички. Живое тело слегка дернулось, а механическая нога шевельнулась и прижала поручика к животу своего владельца.
— Да, неудобно, одевать, снимать, — прошелестел пилот, склоняя голову, лицо у него было совершенно прозрачное, кукольное, а на коже не росло ни волоска, нигде, даже ресниц не было.
— Понимаю, — пролепетал Снегирьцов, в голове его не было ни единой мысли. — У вас кровь, господин поручик.
— Не извольте беспокоится, господин Снегирьцов, — снова засмеялся бравый жандарм, ему разодрало щеку неосторожным движением паучьей лапы пилота. — Это пустяки, царапина.
Снегирьцов провел двое суток в этой бредовой экспедиции, а может и больше, все было как во сне, бесконечные тропы, осыпи и барханы, растения и мутанты, туман и сера. А по ночам он видел, как поручик вынимал пилота из его протезов и носил на руках к воде, купал, обращаясь бесстыдно, как медбрат с пациентом. А потом овладевал, совершенно не заботясь свидетелями. Рядовые привычно делали вид, что ничего не замечают, г-н Московцев-Фулльман заболел и, мучимый лихорадкой и видениями, ни на что не обращал внимания. А Снегирьцов смотрел, смотрел на них, не отводя взгляда, на сосредоточенно-благоговейное лицо поручика, на беспомощно трепыхающегося в его руках пилота. Тот стонал так жалобно и извивался, и еще у него не стояло, ни разу даже не увеличилось между ног, несмотря на обильные ласки, так и болталось сморщенным мешочком. Но, наверно, он был не против, ведь ни разу не пристукнул поручика протезом.
И Снегирьцов снова почему-то вспоминал Сашу, его прозрачные глаза, и как тот брал его за руку и говорил: “Пойдем же, Володя”. И сейчас, в этом тумане и призраках, Снегирьцову воображалось, что у него тоже нет ни рук ни ног, а Саша улыбается так нагло, пошли, мол, Володя, и делает с ним всякий стыд и срам, а он ничего не может в ответ. Было страшно и в животе сворачивалось болью, а в паху желанием, какое позорище, боже мой…
Глава 6
Дома никого не было, когда он вернулся, пропахший серой и с мешком трофеев, только прислуга таращилась любопытно. Мешок был из тех, в которые трупы заворачивают, Снегирьцов сгрузил его посреди гостиной и безвольно упал на кушетку. Как выключили его, даже ванну потребовал далеко не сразу.
В холле раздался шум и голоса, Снегирьцов поднял голову и медленно начал вставать: в комнату впорхнула Галочка.
— Вернулись! Ах, нет, сидите, сидите. Мы уже все соскучились за вами, — она сморщила носик и кивнула на мешок: — А кого вы это там расчленили, Володенька?
— Бабочек, в основном, — попытался любезно улыбнуться Снегирьцов. — Пухоспинок.
— Как интересно! — Галочка взяла со столика нож для бумаги и решительно направилась к мешку.
— Умоляю вас, поосторожнее, — сказал было Снегирьцов, но Гала уже ловко взрезала черную ткань, и оттуда посыпались какие-то палочки, косточки и гнилые куски грибов.
И много, много-много огромных белых личинок, мгновенно расползшихся по всей комнате.
— Прелестно, просто прелестно, дорогой брат, — сказала Галочка, улыбаясь.
А Снегирьцов молча закрыл лицо руками, какой кошмар, личинки вылупились из мертвых бабочек и все сожрали.
***
— Мне надо отдохнуть, Галочка, — сказал он на следующий день за завтраком. — Съезжу-ка я тоже в деревню, повидаю маменьку с Сашенькой.
— Да-да, Володя, езжайте, так лучше будет, — невестка хмурила тонкие темные брови, о чем-то размышляя.
Снегирьцов ощущал томление и непрестанную тревогу по дороге в поместье, авто нервно рычало и подпрыгивало в аккомпанемент его настроению. Как робот…
Поместье было большим, в строгом английском стиле, совсем не похоже на то, что было в его детстве.
— Барыня спят, а молодой барин на пруд пошли, — сообщил ему усатый лакей.
И Снегирьцов тоже поспешил на пруд, даже не переодеваясь. В деревне не было совсем тумана, воздух такой чистый, и на лугу растут одуванчики. Он сбивал их тростью по дороге и странно волновался перед встречей. А вдруг Сашенька и думать о нем позабыл со своими друзьями?
— Володя, ты приехал! — голый Сашенька приподнялся из травы на локтях и смотрел на него, улыбаясь и бесстыдно раздвинув ноги. Кожа его была слегка тронута загаром, волосы влажные, и капельки воды блестели на солнце, а член медленно приподнимался… Снегирьцов сглотнул, да что же такое, обычный мальчишка, исцарапанный и вихрастый, вон неподалеку еще целая стая таких же, сигают с дерева в воду, сверкая задницами.
— Здравствуй, Саша. Кто это тебя так? — он присел на корточки и провел пальцем по царапине, множество их украшало Сашины бедра, ведя к паху.
— Конрад! — засмеялся тот, покачивая темно-розовой головкой окончательно восставшего органа. — Гадкий котяра.
— И в таком месте, — Снегирьцов прикоснулся к пораненной ягодице, царапина шла еще дальше, вглубь, воспаленный шрамик на нежной коже.
Пальцы его слегка подрагивали.
— Я по тебе скучал, а Конрад… — Саша вдруг покраснел и сердито нахмурился, садясь: — Ты почему не попрощался перед отъездом?
— Так получилось, — улыбнулся Снегирьцов слегка извинительно.
— Ясно… А я тебе письмо написал. Вот, читай, — он выудил из одежды конвертик.
— Прямо сейчас, Сашенька? — поднял брови Снегирьцов. — Так может, сам расскажешь?
— А чего ждать-то, сейчас, Володя. Там лучше написано, чем словами будет, ты почитай.
“Мой дорогой Володя,
слышал ли ты о неземном экстазе, происходящем из слияния душ и тел возлюбленных?
Твой образ навечно отпечатался в моей душе, и я хочу испытать сей экстаз с тобой.
Твой,
Александр Снегирьцов.”
Снегирьцов прочитал удивительное письмо раз пять, пораженный его откровенностью и приказным тоном, а потом решился-таки поднять глаза. Саша уже успел одеться и теперь глядел сурово. Может, он все же не это имел ввиду? Вспомнились вдруг постыдные фантазии про ампутантов, в горле пересохло.
— Саша, я… я давно хотел сказать, все к слову не приходилось… Ты ведь уже взрослый юноша. Приятнейший долг старшего родственника — приобщить тебя радостям плотской любви… — он запутался в мысли и потер лоб. — Так вот… заведение мадам Зу-Зу, лучшее в городе из подобных. Не желаешь ли сходить со мной туда?
***
— Пойдем, — Саша потянул Володю за руку, — я тут одно место знаю.
Внутри все ликовало — Володя ответил на призыв его души, сам сказал, что хочет приобщить к радостям любви, и еще про заведение ерунду какую-то…
Тот послушно шагал за ним, даже не спрашивал куда, видно, смирился со своей участью. Саша вел его через парк к старому дому, там никто не жил с тех пор, как родители новую усадьбу построили. Вокруг все заросло бабушкиной любимой сиренью, кусты высоченные, еле-еле тропинка нашлась.
Саша решительно взбежал на крыльцо, дернул дверь несколько раз. Заперто. Но не отступать же, когда мечта его так близко.
Нашел подходящий камень и ловко метнул в окно, это умение не раз его выручало в беспокойной гимназической жизни. Володя вздрогнул от звона осколков.
— Залезай, чего же ты, — позвал его Саша, — или передумал?
Сердце куда-то вниз ухнуло, а вдруг и вправду передумал, уйдет сейчас? Саша был уже внутри дома, обернулся и смотрел на Володю. Тот постоял немного и последовал за ним.
Они расположились в одной из комнат на втором этаже, Володя сказал, это дедушки с бабушкой спальня. И вправду, кровать такая широкая, удобная, Сашенька сдернул белый чехол с нее и покрывало тоже, и теперь Володя лежал перед ним на матрасе, и смотрел невозможными своими глазами, аж больно делалось в груди от этого взгляда. Как скоро предстоит сей красе увянуть, Володя ведь взрослый совсем, а там и старость близко. Саша погладил его по лицу и понял в тот миг, что и тогда его не оставит, до самой смерти будет проявлять заботу и уважение. Ну и любовь, конечно.
Володя приподнялся немного, раздеваясь, Саша благоговейно прикоснулся к теплой коже, провел рукой по крепким мускулам, он впервые видел любовника полностью обнаженным. Потом тоже разделся, и Володя принялся вдруг развратно целовать и лизать поджившие царапины, от этого по ногам разбегались восхитительные судороги.
Во рту пересохло, когда Володя сжал его торчащий член.
— Нет, подожди, — Саша вспотел от волнения, чувствовал, что вот-вот кончит. Перевернул Володю на живот, тот сперва посопротивлялся в шутку, а потом послушно улегся. Прямо как девица, Саша слышал рассказы про это от старшеклассников, интересно, будет ли кровь.
Он немного раздвинул совершенные округлые половинки, пробираясь к заветному отверстию. Сжатое и розовенькое, как бутончик, а вокруг столько волос. Саша лизнул несколько раз, наслаждаясь Володиной дрожью, хотел хорошим любовником быть, а потом волосинка в рот попала. Больше медлить он не стал, приставил член и надавил хорошенько, так что сразу головка вошла. Володя сдавленно вскрикнул, и Саша испугался даже, что больно ему сделал, но сразу же забыл об этом, обо всем на свете забыл, погружаясь в такое горячее и тесное. Экстаз случился с ним очень быстро, да такой силы, что в глазах потемнело.
Володя потом лежал на спине, Саша ласкал его рукой и иногда касался губами бедер и проводил языком по члену. Под Володей на матрас натекло розоватое, и от этого Саше становилось радостно, возлюбленный теперь принадлежал ему, и было немного стыдно из-за причиненной боли.
Так они провозились до вечера, даже вздремнуть успели, завернувшись в покрывало.
— Бабушка тебя хватится, пойдем, — засобирался первым Володя, за окном смеркалось.
— Я к тебе ночью приду, когда лягут все, — ответил Саша и прижался напоследок, оба были одеты уже.
Из любовных объятий их вырвал странный шум, раздающийся снизу откуда-то. Саша испугался, вдруг это бабушка его ищет или кто-то из слуг, нехорошо, если застанут.
Володя приложил палец к губам и тоже замер. Послышались ругательства и отчаянный женский крик, а потом все стихло.
— Сиди здесь, — прошептал Володя ему в ухо, но Саша замотал головой.
Вместе они прокрались к лестнице и осторожно глянули вниз. В холле что-то упало, кто-то сдавленно мычал. Двое мужчин волокли связанную девицу, третий светил керосинкой. Сашенька даже рот открыл от неожиданности — этот третий был Митька, и он приказал тем двоим запереть девку в погребе. Саша хотел было выскочить и потребовать ответа от маменькиного помощника, но Володя его удержал, прошептал на ухо, что обождать надо.
— Куда они ее утащили? — шепотом спросил Саша.
Все уже стихло, похитители ушли, а они так и сидели, прижавшись к перилам.
— Здесь погреб есть, на кухне. Там, наверно, и заперли несчастную.
Володя сам спустился, Саше запретил в погреб без света лезть. Оставалось только сидеть и ждать, он судорожно прислушивался к Володиной ругани, от этого становилось как-то спокойней. Придерживал крышку погреба и пытался разглядеть хоть что-то в кромешной тьме, лампу так и не удалось найти. Вдруг из темноты вынырнул колтун длинных черных волос, а вслед за ним половина мертвячкиного лица. Саша чуть было не захлопнул крышку, только из-за Володеньки удержался.
— Помоги, — раздалось снизу, — придержи несчастную.
Он послушался и ухватил девицу за спутанные волосы. Та застонала приглушенно, а Саша разглядел, что у нее вовсе не полголовы, просто нижняя часть лица черной тряпкой замотана. Совместными усилиями вытащили они свою странную находку на свет божий, Саша украдкой отряхнул с рук прилипшую волосню.