Их было много, они носились по песку и ныряли с обрыва — словом, вели себя, как обычные дети у воды. Но я по-прежнему не замечал ни лодок, ни плотов, ни каких-либо признаков жилья.
— Эй! — крикнул я, махнув рукой. И задал довольно бестолковый вопрос: — Куда я плыву?!
Я понял, что сейчас надо мною будет помирать от хохота вся отмель... Но случилось другое. Они наперебой принялись обсуждать, куда течёт эта река, и куда меня может вынести... А трое или четверо бросились плыть мне наперерез, и скоро окружили плот, но взбираться на него не стали.
— А куда ты хочешь попасть? — спросил один мальчик, чуть постарше меня, переведя дух.
— За мною гналась какая-то дрянь, — сообщил я. — Я просто убегал от неё... Далеко отсюда до какого-нибудь села или пристани?
— Далеко, — откликнулся другой. — Хочешь — присоединяйся к нам, а вечером вернёшься. Домой.
Не знаю, что на меня нашло. Я посмотрел на реку, на берега и на остров. И спросил:
— А что там дальше, по реке?
Мне показалось, мальчишки смутились.
— Я не знаю.
— И я...
— Ты хочешь плыть? Подожди, мы спросим, наверняка кто-нибудь надумает с тобой...
Они подогнали плот к отмели. Малыши — лет шести-восьми — смотрели на меня и на плот, как будто я приплыл не на десятке связанных брёвен, а на каком-нибудь океанском гиганте-корабле.
— Это же плот Альда! — сказал кто-то позади меня. — Он их делает из деревьев тэлли!
Я обернулся и... обалдело опустил глаза. Ничего себе — девчонка здесь в одних плавках ходит, а я к такому совсем не привык. Уши у меня, наверно, как свёкла!
— Альд разозлится, что я взял плот? — пробормотал я.
— Он их нарочно оставляет. Так говорят.
Уйди! Ну, отойди же!
— Димка с тобой поплывёт, — крикнули мальчишки.
Уф!
Он сбегал, раскинув руки, по откосу, такому крутому, что мне опять захотелось зажмуриться. Он не купался со всеми, и был в футболке и в шортах. Когда он подбежал, я подумал, будто видел его уже где-то... Может, он приехал на каникулы из города?
— Привет! — заулыбался он.
— Ты с ума сошёл — так прыгать по обрывам!
Он удивлённо распахнул глаза. И взял меня за локоть.
— Ты... настоящий?! Ты здесь живёшь? Идём!
— Куда? — Он потащил меня от воды и от любопытных взглядов. Ребята провожали нас глазами, но не стали нам мешать.
— Мы попадаем сюда через сон, — сказал Димка. — Мы — не совсем настоящие. Полупризраки. Ну... не все догадываются, а те, кто догадались, не говорят другим, потому что им, может, хочется думать, будто они живут здесь всегда.
— Разве ты — призрак? — Я потрогал его плечо. Настоящее. Димка засмеялся.
— Я просто не знаю... правильного слова.
Я помолчал, осмысливая услышанное.
— А как ты понял, что я... не такой?
— Наверно, потому что ты испугался, когда я бежал. И потом... я уже видел тебя.
— Где?!
— Не помню. Ещё когда мне сказали, что какой-то странный мальчик хочет плыть вниз по реке, я будто... у меня появилось чувство, что так должно быть. Будто я ждал тебя. Будто мы договорились здесь встретиться.
Я подумал... я подумал сразу о многих вещах. И спросил:
— Ты знаешь, куда течёт эта река?
— Здесь никто не знает, — засмеялся Димка. — Как примета. Будто, кто много знает, скоро проснётся.
— Почему? Странная примета... Ребята же всегда любопытные. Во всех история они суют свой нос, куда только смогут им дотянуться.
— А здесь не так. Не знаю, почему. Может, оттого, что чем меньше мы знаем, тем легче нам удивляться и радоваться. А может, любознательность заставляет работать наши мозги, как наяву. Я слышал где-то, что всякие там законы физики разрушают сны. И наяву мы хотим всего, а можем мало. А во сне — нам можно всё, но только потому, что мы не всего хотим. Если мы станем желать больше, чем нужно, сон порвётся...
— Ты будто читаешь по книжке! — хмыкнул я.
— Я думаю, я это читал. Где-то... Ну, пошли?
— Плыть дальше?
— Ага...
Димка приторочил к брёвнам пару вёсел, а шестом оттолкнулся от песчаного дна. Я хотел спросить у Димки про вёсла — ведь на острове не было лодок! Но потом передумал...
...Подходило время обеда, и я понял, что жутко хочу есть
— Дим, а ты знаешь, когда проснёшься?
— Не всегда. — Он посмотрел на меня озабоченно. — Ты думаешь, что я могу исчезнуть, а ты останешься на плоту один?
Я думал не про это, но теперь такой вариант заставил меня поёжиться.
— Мне кажется, так не случится, — проговорил Димка. — Как будто, пока мы вместе, есть какая-то цепь... она меня удержит.
— Но ты же не можешь спать очень долго... А если кто-то начнёт будить тебя!?
— Ну... давай пристанем к берегу и пойдём пешком.
Это будет неправильно, подумал я.
— Потом. Сейчас течение не очень сильное, и я могу выгрести к берегу и один... Если ты исчезнешь...
Димка задумчиво смотрел на свои ладони, как будто хотел определить, насколько они настоящие.
— А... ты здесь ничего не ешь?
— Я? Ой, ты же голодный, наверно?!
— До вечера небось не помру.
— Иногда мы едим что-нибудь... Но я не помню, чтобы мне очень сильно хотелось есть.
Я расспрашивал Димку о том месте, где он живёт по-настоящему. Потому что, объяснил я, вдруг мы сможем встретиться наяву.
— Кажется, село называется Верхнее... где я живу. — Димка озабоченно нахмурился. — Или нет... Я иногда думаю, будто я живу в городе, но чаще, что в селе. Когда оказываешься здесь, ту жизнь вспоминать так же трудно, как сны. Если бы мы могли проносить с собою вещи, мы бы записали всё на листке бумажки.
— Но мы должны придумать что-нибудь! — Я стукнул кулаком по веслу. — Глупо же!
— Да. Я думаю — как интересно было бы так жить, правда? Будто и не спишь вовсе. Днём ходишь в школу, делаешь, что от тебя хотят, а ночью — мы здесь, совсем и не уставшие, и можем играть где и во что хотим. И с кем хотим...
— Дим... а интересно — как мы познакомились?
— Я не помню.
— И я.
— Хотя мне кажется, что это случилось очень-очень давно.
— Почему?
— Ну... у меня такое чувство, будто я могу говорить с тобой, о чём угодно. Ты не обидишься и не будешь смеяться. И вообще...
Я молчал. Я знал, что Димка прав, но когда я хотел сказать ему то же самое, у меня слова застывали в горле тугими комками. Неужели, я такой мямля?! Может, всё дело в том, что я не сплю? Во сне легче сделаешь такое, о чём наяву даже думать боязно.
Несколько секунд я смотрел на воду. Казалось, в ней мелькают тысячи снов...
— Я вспомнил один... одну нашу игру.
— Да? — Димка подсел ближе, ухватив меня за локоть.
— Словно мы играли в снежки... но это была не обыкновенная игра! Это... было в малиннике, а мы летали... дурачились вовсю!.. Ты не помнишь? Снег лепился так плохо, и снежки часто рассыпались в воздухе, и мы... мы будто помогали им лететь такими маленькими заклиналками...
— А я вспомнил библиотеку! — зашептал почему-то Димка. — Она была в подвале замка. Большая! Мы спускались туда со свечками и одеялами, потому что там было прохладно даже в самую жару. Усаживались в одно кресло, укрывали колени одеялом, и листали книги...
— Это я помню! — вскрикнул я. — Даже запах!
— Ага. — Я чувствовал, как Димка дрожит... или это я сам? — Там ещё было так тихо!
Потом мы долго молчали. Но мы и так наговорились обо всём — всласть! И я знал, что будем болтать ещё, и ещё. В тот момент мне казалось — ничего нет замечательней, чем плыть просто так, никуда, и говорить что угодно. Ну, правда же — любая чепуха делалась тогда интересной...
Димка наклонился, перегнувшись через мои колени — он хотел поймать ветку с белыми цветами — и как будто ветерок внезапный налетел, спутал нам волосы, качнулся плот, и мы испуганно вцепились друг в друга, и вдруг откуда-то запахло льдистой свежестью, словно в дом с мороза мама внесла кипу выстиранного белья...
Русло реки повернуло, берега раздвинулись, и в глаза нам хлынул ослепительный свет. Огромное солнце висело над гладью воды.
— Разве ещё утро?! — изумился я. — Столько уже плывём...
— Всё вообще спуталось. — Димка привстал, будто хотел оглядеться, но покачнулся. Тихо и наполовину шутливо вскрикнул. — Теперь не могу понять, сплю я или нет. Я так себя никогда не чувствовал!
— Я-то вообще ничего не понимаю. У нас нет такой реки... И плавать я, кажется, всё-таки не умею...
— Серёжка, город!!!
Он словно выкристаллизовался из солнечного света. Сияние не стало слабее, но глаза наши, наверное, привыкли, и мы различили впереди, прямо под солнцем, удивительно длинный и лёгкий арочный мост. Белый-белый. Позади и с боков от него поднимались тонкие башни, а ещё дальше — едва различимо проступали громады трёх горных вершин.
* * *
...Можно было не вслушиваться — и так все слова доносились отчётливо. И мамин голос, и папин. Раз сыночек пропадал где-то целые сутки, надо его наказать. Не выпускать из дому неделю — хорошо бы, да неразумно, погода стоит чудесная, а он и так хилый да бледный. Может, отобрать все его книжки? А самое правильное — не пускать к этому странному Альби!..
Я еле удержался, чтобы не выбежать и крикнуть им, что вот уж это — фиг получится! Благоразумно сообразил, что добьюсь самого отрицательного результата.
Тут что-то ударилось о стекло, я вздрогнул.
Моя комната была на втором этаже. Осторожно глянув в окно, я увидел на тротуаре Димку.
— Ты не придёшь сегодня? — громким шёпотом спросил он.
— Не пустят. А если убегу — тогда совсем...
Он кивнул.
— Хочешь, я залезу к тебе? У тебя есть верёвка?
...-Альби всё ещё нет дома, — сообщил Димка, оказавшись в комнате. — Если бы нам придумать что-то, чтобы тебе разрешили уйти хоть на пару часиков!.. Альби задумал какое-то важное дело, и сегодня мы могли бы об этом узнать. Я прямо чувствую — мы тогда были на самом краешке тайны!
— Есть только один способ. Если ты попросишь мою маму...
— Я?!..
— Ну... она всегда тает, когда видит тебя.
Димка глянул на меня удивлённо, но не стал спорить.
— Тогда я лезу назад?
— Да не надо! Папа через полчаса уйдёт, а мы пока можем...
...Мы с Димкой почти бежали. Я уже успел рассказать ещё одно приключение — оно случилось на окраине неприметной деревушки, в заброшенном сарайчике. Димка, промокший и продрогший, набрёл на обиталище призрака-отшельника, и этим призраком был я.
— ...И сказал, что тебя послала ведьма! Но зачем она тебя посылала?
Димка мотал головой.
— Не знаю. Наверно, это было как раз когда она колдовала. Может, она хотела понять, куда я путешествую в своих снах, и велела мне идти тою же дорогой, какой я хожу всегда... Но интересно, что её так обескуражило?!
— Промокла под дождём? — весело предположил я.
В этот раз дом господина Альби показался мне по-особенному отстранённым от всего окружавшего. Шпили на башенках были выше, а соседние дома будто ужались и посерели, растворяясь в обыденности.
Я представил на миг, что дверь не пожелает впустить нас... и как расстроится Димка, а мне придётся возвращаться домой, и день сделается тоже серым и пустым... Я отдёрнул руку:
— Открывай ты! — И Димка, догадавшись видно, чего я боюсь, распахнул дверь.
— Оно убежало!
— Ты тоже почувствовал?
В коридоре было почти совсем темно. Если Альби отлучался надолго, дом будто засыпал — сами собой закрывались ставни и занавески, темнели зеркала и гасли шары-светильники на лестницах. Вчера ещё дом гостеприимно впускал в себя дневные краски, а сегодня...
Но главное — я был уверен, что кто-то, таившийся у порога, с проворством и бесшумностью дикого зверька прыснул прочь, затаился в одном из закоулков волшебного дома, едва Димка открыл дверь.
— Зажги свет! — попросил я дом — уже чувствуя, что меня не послушаются. Где-то наверху засветились две крохотные люстрочки.
— Издевается...
— Да нет. — Димка взял меня за локоть. — Мы же ничего плохого не делали. Он кого-то прячет.
— Значит, мы не вовремя?
— Или наоборот. Идём?
Несколько шагов — а потом должна быть лестница наверх — но мы шли и шли... я обо что-то споткнулся.
— Ступенька?!
— Нет... Будто корень. Мне показалось — кто-то пискнул!
— В доме Альби — мыши! — Димка хихикнул. — Вот он удивится... Серёжка, дверь!
— Постой, не открывай. Посмотри налево.
— Ой!
— Видишь, да? Я думал, мне мерещится.
— Что это? Будто тени... только какие тени в такой темноте?
— Пропали...
— Пойдём туда!
— Кто-то дышит! Это не ты?
— Я не так дышу... Эй! Хватит прятаться!
— Да не орите, вы их распугаете! Это пастухи.
Мы с Димкой прижались друг к другу. Голос шелестел у самых ушей, а потом — два круглых, тускло горящих жёлтых глаза и существо, похожее на фонарный столб, взмахивая кривыми палками-руками, сгущало темноту, играло, словно фокусник — чёрным плащом. В доме горели лампы, даже небольшой костёр посреди комнаты — те, кто развёл огонь, спрятались, а "Фонарщик" сжимал огни, распахивал тени, отбрасывал лучи света от оконных стёкол прочь.
— Мастер задерживается... А пастухи явились в назначенный срок, о них нужно позаботиться.
Он скользнул в боковой коридор, потянув с собою сквозняки, шёпоты и самые тёмные клочки темноты.
...Я ненавижу врать. Но если кто-нибудь говорит мне, что не врёт никогда — я знаю точно, что он врёт так же легко, как дышит. Мне врать случается, но чтобы это выходило удачно, я должен подготовиться заранее. Иначе я просто растеряюсь и сделаю какую-нибудь глупость.
Но я никогда не видел, чтобы Димка врал. Поэтому мне хорошо было с ним говорить о чём угодно. Если он чего-то боялся, он просто признавался: "я боюсь". И его совсем не мучило, что кто-то будет за это над ним смеяться... Хотя, я думаю, над Димкой никто и не смеялся.
Я как-то спросил у Димки, врал ли он кому-нибудь.
— Наверно, да, — сказал он. — В школе, наверно. Если учительница спрашивает — видел ли я, кто пустил из-под парты самолётик — глупо же говорить, что видел! Ведь от этого никому лучше не будет — даже учительнице.
...И вечером к нам домой пришёл директор школы. Он поговорил о чём-то пять минут с папой, а потом позвали меня, и директор спросил, что мы изучали у Альби последние два дня. Я удивился и растерялся, и сказал, что ничего. Тогда он поинтересовался, не знаю ли я, где Альби сейчас.
И я соврал, совершенно не понимая, зачем я это делаю.
А когда я уснул, я первый раз сумел остаться на месте. Я лежал, думая о том, что сейчас делает Димка, и получилось ли у него то же самое. Потом я встал, и хотя мне ужасно хотелось поэкспериментировать, я побоялся опоздать. Куда опоздать, непонятно...
Однако, я всё-таки заглянул в спальню и увидел, что там никого нет. Кровать была даже не смята, и я удивился и немного испугался.
Потом я выглянул в окно, и тогда испугался по-настоящему. Дома были совершенно иными и очень жуткими. Потому что мостовая пропала — вместо неё далеко внизу клубилась тьма, здания уходили куда-то в бесконечность, а все окна были черны и без стёкол. По стенам кое-где ползали комки тьмы, как пауки.
Я, наверно, раскрыл рот и отскочил от окна.
Постучали в дверь.
Я вмиг догадался, кто это. Но сам звук заставил моё сердце перекувыркнуться в груди.
— Это вы, учитель?
...Он повёл меня по какой-то лестнице, причём лестница вела не вниз и не вверх. Я будто шёл по зубчикам шестерёнки.
— Почему в окне такой ужас? — тихо спросил я.
— Не бойся. — Он коснулся моего плеча, и правда — сделалось намного легче. Ведь меня никто же не собирался есть. — Это пустой уровень. Ни люди, ни другие существа, кроме Пастухов, не пользуются им, проскакивая сразу, в первые мгновения сна. Он был таким почти всегда. Относись к нему, как к тёмным сенцам в деревенском доме — там ведь тоже нет окон, а люди ходят через них множество раз за день.