Но он всё-таки пошел и встал у двери, прислонившись к ней спиной и испепеляя взглядом мою сестру.
– Призывай, Грант, – велел он. – Делай, что тебе говорит бегемот.
Антея по-прежнему обнимала меня одной рукой.
– Я не позволю ему обидеть тебя, – сказала она – будто я снова был шестилетним малышом, а она прилепляла пластырь мне на коленку.
Я привалился к ней, вытаскивая из кармана жилета заляпанную вином пробку. Я всё еще испытывал ужасный стыд из-за того, что поверил во всю эту ложь, но страх, от которого пересыхало во рту, похоже, исчез. И пробка была такой обычной. На ней имелось тиснение «Вина Иллари, 1893 год», и от нее исходил легкий кислый запах. Я начал чувствовать себя глупо. Я даже задумался, не сыграл ли Кружок Магов со мной шутку. Однако указал пробкой на торцевую стену библиотеки и произнес:
– Настоящим я призываю Ходока. Приди ко мне и дай то, что мне нужно, – и добавил для Антеи: – Думаю, это розыгрыш.
– Нет, не розыгрыш, – ответила Антея, и ее голос звучал резко и сурово, а ее рука сильнее сжала мои плечи.
Внезапно возникло ощущение обширных открытых пространств. Это было очень странное ощущение, поскольку библиотека по-прежнему оставалась вокруг нас – закрытая, теплая и наполненная слегка заплесневелым запахом книг, но пространства присутствовали тоже. Я обонял их. Они вносили резкий ледяной запах – словно ветер над замерзшими долинами. Потом я понял, что могу и видеть пространства. За книгами – дальше, чем край любого мира – расстилался громадный изогнутый горизонт, слабо освещенный ледяной зарей, и от него дули ветра, которых я не чувствовал. Я знал, это ветра вечности. И меня охватил настоящий страх, не имеющий ничего общего с какими-то чарами страха.
А потом я понял, что вижу приближающегося Ходока. Из-за громадного горизонта к нам двигалась темная фигура, освещенная сзади странным скрытым солнечным светом. Он (или она) шел странной торопливой осторожной походкой, немного склонившись над маленькой вещью, которую держал в обеих ладонях, словно, если ее тряхнуть, она могла разлиться или сломаться. Так что он шел маленькими шажками плавно, но быстро, а ветра развевали его волосы и одежду в стороны – вот только ни волосы, ни одежда вовсе не шевелились. Он продвигался, и продвигался. И всё это время я мог видеть перед собой книжные полки в обычном дневном свете, и так же ясно – пространство и Ходока.
Антея стиснула руку вокруг моих плеч. Я чувствовал, как она дрожит. Кристофер врезался спиной в дверь библиотеки, когда попытался отступить назад, и я слышал, как он пробормотал:
– Святые небеса!
Мы все знали, что ничего не можем сделать, чтобы остановить приближение Ходока.
Он подходил всё ближе и ближе своими странными семенящими шагами, и ветра развевали его волосы и одежду, и они по-прежнему оставались неподвижными, и он по-прежнему склонялся над маленькой вещью в ладонях. Когда он был уже в нескольких ярдах, и комната заполнилась порывами арктического запаха, который мы могли обонять, но не чувствовать, я мог бы поклясться, что Ходок выше потолка библиотеки, который был высотой в два этажа. Но когда он подошел прямо ко мне, он оказался всего на фут выше Антеи. Теперь он по-настоящему находился внутри комнаты, и я оцепенел от холода, которого не чувствовал, а только обонял. Он вроде как склонился надо мной. Я видел взмах темных волос, которые неподвижно откинулись от белого лица и продолговатых темных глаз. Глаза сосредоточенно смотрели на меня, когда он протянул ко мне руку. Я никогда не видел настолько сосредоточенного взгляда. Посмотрев в ответ, я понял: это потому, что он должен принести то, что мне необходимо, без малейших ошибок. Безмалейших ошибок. Но сначала я взамен должен был отдать пробку.
Я вложил пробку в протянутую ко мне руку. Ладонь сомкнулась вокруг пробки, а вторая рука вытянулась и передала мне что-то еще – что-то холодное, как лед, примерно вдвое длиннее и настолько же тяжелее. Мое лицо одеревенело и застыло, но я сумел пролепетать:
– Спасибо.
Сосредоточенное белое лицо передо мной кивнуло в ответ.
Затем Ходок прошел мимо Антеи и меня.
Мы все – Кристофер, Антея и я – разом выдохнули с облегчением:
– Фуууух!
Едва пройдя мимо меня, Ходок исчез. Ледяной запах и горизонт вечности тоже исчезли, и библиотека снова стала закрытой теплой комнатой.
– Это мужчина или женщина? – поинтересовался Кристофер, стараясь, чтобы его голос звучал не слишком благоговейно. – Я не смог понять.
– Не думаю, что эти понятия применимы к подобному существу, – сказала Антея. – Что оно дало тебе, Конрад?
Я посмотрел на вещь в своей ладони. Теперь она чувствовалась теплой, ну или такой холодной, каким всегда чувствуется металл. И я встал в тупик. Вещь оказалась маленьким штопором – очень похожим на тот, с которым я мучился, когда Кружок Магов хотел, чтобы я открыл бутылку вина – с открытой ручкой, которую зацепляешь двумя пальцами, и маленькими завитками с обеих сторон для еще двух пальцев. Но из верхушки ручки торчал ключ. Если поднять штуку одной стороной, это был штопор, но, если ее перевернуть, штопор становился рукояткой ключа.
Я показал вещь Антее и повернул к Кристоферу.
– Смотрите. Предполагается, что мне этонужно. Как думаете, что мне с ним делать?
Антея наклонилась ко мне посмотреть.
– Возможно, это ключ от винного погреба.
Кристофер хлопнул себя по бокам бархатных бриджей.
– Это он! Бегемот попала в яблочко! Я знал, что попасть в тот винный погреб важно! Пошли, Грант. Пошли сделаем это, пока не пришло время возвращаться к своим обязанностям.
Он рванул к лестнице на балкон. Я медленно последовал за ним, чувствуя себя расстроенным, растерянным и брошенным. Я ожидал, что Ходок даст мне нечто гораздо более опасное, чем ключ или штопор.
– Поторопись, Конрад, – велела Антея. – Тот дворецкий…
Так что я немного ускорился, и к счастью. Я едва успел взобраться на балкон, когда дверь внизу снова раскрылась. Важно вошел мистер Амос в сопровождении ряда лакеев, несущих экран, опору, клавиатуру, намотанные на цилиндры шнуры, охапки дисков, штабеля блоков питания, принтер, коробки бумаги и кучу другого оборудования.
– Я лично проконтролирую установку оборудования, мисс, – заявил мистер Амос Антее.
Кристофер вытащил меня через дверь в задней стене балкона.
– Хорошо, – сказал он, когда мы оказались в безопасности коридора. – Если он занят там, то не сможет находиться в винном погребе. Пошли, Грант!
Глава 14
Мы галопом понеслись вниз – в подвал.
– Забавно, – сказал я Кристоферу, когда мы на цыпочках подбирались к лестнице, ведущей в погреб. – Я не узнал ни одного из лакеев, которые были с мистером Амосом. А ты?
– Ш-ш-ш, – ответил он. – Предельная осторожность, Грант.
Вообще-то вокруг никого не было, и нам ничто не угрожало. Кристофер просто драматизировал из-за того, что всё слишком просто. К погребу изгибом вели чудесные широкие ступени, а внизу рядом с дверью находился выключатель, так что я мог вставить ключ-штопор в замочную скважину при свете. Замочная скважина выглядела слишком большой, однако ключ подошел идеально и, когда я повернул его, дверь открылась. Она легко и беззвучно распахнулась, и в погребе зажегся свет.
– Запри ее за собой, – велел Кристофер.
– Нет, – возразил я. – Возможно, нам придется быстро отсюда выбираться.
Кристофер пожал плечами. Я прикрыл дверь, и мы прошли в низкие холодные комнаты, в которых рядами стояли полки и бочки с вином. Здесь находились пыльные и блестящие новенькие бутылки – ряды за рядами, – маленькие бочонки с надписью «Коньяк» нездешними буквами, бочки побольше с надписью «Херес» (Кристофер сказал, это значит «шерри»), и целые стены шампанского.
– Здесь можно вусмерть напиться, – заметил Кристофер, осматривая пыльную стену с бутылками, помеченными: «Nuits d’été[3], 1848». – Меня так и тянет залить горе вином, Грант. Я видел Милли. Я говорил с ней. Ты знаешь, как открывать шампанское?
– Не будь дураком, – сказал я.
Я оттащил его и повел дальше, и дальше – мимо тысяч бутылок, пока мы не дошли до еще одной запертой двери в задней стене.
– А, – произнес Кристофер. – Возможно, это оно… чем бы оно ни было. Твоя безделушка на этой двери тоже работает?
Я снова попробовал ключ-штопор, и он сработал. Дверь немного заскрипела, открываясь, как если бы ею не слишком часто пользовались, и, едва оказавшись внутри, мы поняли почему. Включился свет, позволяя увидеть еще одну, выглядевшую поновее, лестницу, которая вела к люку в потолке. Кристофер задумчиво посмотрел на блестящий новый металл люка.
– Думаю, – сказал он, – мы сейчас находимся прямо под кладовой дворецкого, Грант. В каковом случае важные вещи – прямо за углом.
Стены здесь были из довольно нового кирпича. Выглядело так, словно к основному погребу на углу пристроили дополнительную комнату. Мы пробрались к ней, обогнув угол. Там мы озадаченно остановились. Комната была уставлена – так же, как винный погреб бутылками – подсвеченными мерцающими экранами. Они громоздились рядами от пола до потолка. Большинство было покрыто зелеными колонками цифр, которые постоянно бегали, прыгали и менялись, но примерно треть – в основном в конце стены – заполняли странные завихрения или цветные кляксы. Подпрыгивание и мерцание вызвало у меня морскую болезнь. Еще хуже становилось от специфичного жужжания магии в комнате – электрического и чуждого, – и ощущения, напоминающего вибрацию металлических стержней. Мне пришлось на некоторое время, пока я не привык, опустить взгляд в пол. Однако Кристофер ходил туда-сюда по комнате, с интересом разглядывая экраны.
– Ты что-нибудь понимаешь, Грант? – спросил он.
– Нет, – ответил я.
– Я почти понимаю, но мне понадобится твоя помощь, чтобы убедиться, – Кристофер указал на экран с прыгающими цифрами. – Например, что означает Коэф-Смит?
– Фондовый рынок. Наверное.
– Точно! – торжествующе воскликнул Кристофер и указал на другой экран, на котором голубые колонки цифр пробегали так быстро, что я не мог их разглядеть. – Что такое Буда-Парич?
– Город, – ответил я, – прямо в центре континента. Там находятся все крупнейшие банки.
– А вот Ладвич, – Кристофер указал на еще один экран. – Этот я знаю. И в Ладвиче тоже крупные банки и фондовая биржа, я прав? Но города под названием «Фьючерсы на металлы» быть не может, не так ли? Значит, на этих экранах – акции и доли. Да: химикаты, тяжелое военное снаряжение, углеродосодержащие продукты – всё обретает смысл. И… – он остановился у группы экранов, на которых шли зигзагами, изгибались и карабкались зеленые и красные линии. – Это, должно быть, диаграммы. Но что действительно озадачивает, – он пошел дальше – к торцевой стене, – вот эти. Они кажутся просто узорами. Как думаешь, что собой представляет этот? Весь в зазубренных двигающихся фигурках?
– Фракталы? – предположил я.
– Я понятия не имею, что такое фрактал, и не узнал бы его, даже если бы он выпрыгнул и укусил меня, – сказал Кристофер. – И выглядит он вполне на это способным. О, смотри. Должно быть, это управление.
Под (возможно) фракталами располагалась наклонная металлическая консоль. Ряды кнопок занимали верхнюю ее половину. Нижняя часть содержала видавшую виды клавиатуру. Свет от экранов рисовал спиральные разноцветные узоры на сосредоточенном лице Кристофера, когда он уперся ладонями в край консоли и уставился на ряды кнопок.
– Интересно, – сказал он. – Когда кнопки управления часто используются, можно заметить, которые из них являются важными. Эта клавиатура сильно запачкана жиром от пальцев. Похоже, ею пользуются каждый день. И эта отдельная наверху – используется почти так же часто.
Его тонкий белый палец указал на квадратную кнопку справа вверху, расположенную выше всех остальных. Металл вокруг нее отполировался и поцарапался от постоянных прикосновений, а вокруг блестящей части образовался круг жира. Подпись под ней полностью стерлась. Насколько я мог понять, она гласила: «Сдвиг».
– Это наверное… – начал я, но Кристофер повернулся ко мне, в разноцветном освещении выглядя почти жутко.
– Как думаешь? – сказал он. – Рискнем, Грант? Рискнем?
– Нет, не рискнем, – ответил я.
Кристофер только ухмыльнулся и твердо нажал потертую квадратную кнопку.
Мы почувствовали сдвиг, словно землетрясение под нами. Ноги дернулись в сторону. Все экраны мигнули и начали бешено мерцать в новых конфигурациях. Над консолью странные узоры корчились и сплетались в совершенно другие формы и цвета.
– Ну всё, ты доигрался! – сказал я. – Давай выбираться отсюда.
Кристофер скорчил гримасу, но кивнул и начал тихонько отступать от консоли. Я как раз повернулся последовать за ним, когда раздался голос. Это был женский голос – утонченный и глубокий.
– Амос! – позвал он, заставив нас застыть.
Мы стояли на цыпочках, наклонившись и вытянув шеи, пытаясь разглядеть круглую решетку на потолке, откуда исходил голос.
– Амос. Будь внимательнее. Не думаю, что в данный момент мы можем позволить себе вызывать изменения. Так и до неприятностей недалеко. Я говорила тебе о том крысоподобном парне, который рыскал вокруг кабинета. Охрана заперла его, но, видимо, он пользователь магии, поскольку ночью он сбежал. Амос! Ты слушаешь?
Мы с Кристофером не стали ждать дальше. Я вцепился в его руку, а он схватил меня за плечо, и мы потащили друг друга за угол и наружу. Я так хихикал, что едва смог повернуть ключ в замке. Кристофер тоже хихикал. Обычно начинаешь так глупо себя вести, когда чувствуешь, что тебя чуть не поймали.
Когда мы неслись обратно мимо рядов вина, Кристофер сквозь смех простонал:
– Это же была не графиня, правда?
– Нет, – ответил я. – Миссис Амос?
– Очень уж манерная для этого.
Мы всё еще смеялись, когда добрались до внешней двери и я запер ее за нами, и не взяли себя в руки, пока не дошли до подвальной прихожей и я попытался засунуть ключ-штопор в карман своего жилета. Он не влезал. Он был в два раза длиннее винной пробки и торчал наружу, что бы я ни делал.
– Погоди. Позволь мне, – сказал Кристофер.
Он выхватил прямо из воздуха кусок веревки, пропустил ее сквозь ручку штопора, связал концы и повесил мне на шею.
– Спрячь под рубашку, Грант, – велел он.
Пока я запихивал ключ под галстук так, чтобы его не было видно, в прихожую на полной скорости, с развевающимися полосатыми юбками влетела мисс Семпл.
– Я искала вас двоих повсюду! – воскликнула она. – Отныне вы едите в Средней Зале с новым персоналом… – она остановилась, отступила на шаг и в ужасе воздела руки – она была из тех, кто так делает. – Боже мой! Немедленно идите переоденьтесь в чистые униформы! У вас две минуты. Вы опоздаете на обед, но это послужит вам уроком.
Мы взбежали по подвальной лестнице и там завернули в туалеты для персонала. Внутри Кристофер сполз по ближайшей стене.
– Это было самое бурное утро в моей жизни, – сказал он. – Будь я проклят, если снова проделаю весь путь наверх до чердака!
Я чувствовал то же самое. Но посмотрев в зеркало, я понял, почему мисс Семпл пришла в такой ужас. Мы оба были перепачканы. Кристофера с ног до головы покрывали пыль и ковровый ворс. Один из его носков сполз, а галстук опять выглядел как серая веревка. Я весь был покрыт паутиной, а волосы торчали во все стороны.
– Тогда примени магию, – сказал я.
Кристофер вздохнул и взмахнул рукой:
– Готово.
И мы снова стали элегантными лакеями в накрахмаленных чистых рубашках и аккуратных галстуках.
– Полное иссушение, – сказал он. – Я истощен, Грант. Ты заставил меня колдовать без передышки. Я так состарюсь раньше времени.
Я видел, что на самом деле с ним всё в порядке, но он не переставал ворчать на эту тему весь обратный путь до подвала. Я не возражал. Ни один из нас не хотел говорить о Ходоке, или об экранах в погребе и голосе с потолка. Слишком серьезно, чтобы думать об этом прямо сейчас.