Барон медленно поднялся из-за стола.
- Ты что же это, падаль холопская, так о короле своем смеешь говорить? - мрачно и грозно, с подобающей дозой театральности прогремел его низкий голос. - Ты это как в присутствии одного из знатнейших вассалов его величества смеешь обзывать лицо своего святейшего суверена рожей?! Да ты знаешь, что за такие выражения ты своей рожи вместе с головой лишиться можешь?!
- Ваша милость... - поднялся и отец.
- Я... я... простите... я это... - подмастерье с перепугу начал заикаться.
- На колени, - приказал барон.
Нил хлопнулся без возражений.
- Собаке с собаками бегать. Лови! - барон поднял с травы сухую палку и швырнул куда-то в сад - Ну! Взять! Давай, давай, побежал!
Пес барона сорвался в бег первым, Нил медлил на коленях, беспомощно оглядываясь на Теодора. Отец нахмурил брови.
- Простите, ваша милость, но в моем доме человек никогда не будет на собачьем месте, каких бы слов он не ляпнул сдуру.
- Да ваш подмастерье уже и так на собачьем месте. Человечьей гордости у него нет точно так же, как и уважения к королю, - бросил усмехающийся барон, усаживаясь обратно за стол. - А то если б не вы, он бы так и за палкой побежал, ей богу! Умница, Сино, хороший пес - курчавая псина барона вернулась, шумно дыша, с палкой в пасти. Нил поднялся с колен, красный, как рак, с дрожащими губами.
- Иди-ка лучше в дом - тихо сказал ему Теодор.
Опять все неловко молчали, переглядываясь. У Бьянки аж слезы на глазах выступили от сочувствия к Нилу.
- Ну что? - нарочно бодрым тоном сказала мама - Может, сыграем в карты, кто за? Надин! Надин!
Прибежала служанка, стали убирать со стола посуду.
- Ну что, вам это было приятно? - неожиданно громко спросила Адель - Вам нравится унижать другого человека? Вы от этого чувствуете себя лучше?
- Адель... - сквозь зубы выдохнул отец.
- Нет, что вы, мадемуазель. Созерцание таких проявлений человеческой натуры, как глупость и трусость, никогда не доставляло мне удовольствия, по правде говоря, это зрелище было омерзительно.
- Да? Тогда зачем?
- Я не позволяю Сино забираться лапами на стол и лакать из моей тарелки, отчего же я должен был позволить другому животному сидеть со мной за одним столом и облаивать вас?
- Вы так легко судите, кто животное, кто нет, вероятно, гордитесь своим происхождением... а вы никогда не задумывались, как непросто сохранить гордость простому человеку, что трусость и коленопоклонство иногда единственный способ сохранить жизнь свою и близких при встрече с такими, как вы? Пускай-ка крестьянин попробует не поклониться господину!
- Печально, если вы и впрямь считаете, что трусость способна кого-то спасти. За всю историю человечества миллионы людей выкопали себе вполне реальные могилы, спасаясь от призрачного страха. Я вам скажу даже больше... вся власть дворянства и королей, Дьявола и... Церкви зиждется на страхе. Крестьяне умеют бояться. Мы умеем быть страшными. Это далеко не всегда значит, что мы сильнее в действительности... Вы мне не верите? Могу и доказать, - барон пожал плечами и стремительно взлетел по крылечку к двери.
- Куда вы?
- Помирюсь с вашим Нилом и предложу ему сыграть партию. Вы ведь будете довольны?
Моро спешили распрощаться, хотя сгорали от любопытства.
- Кто он такой? Что ему от вас надо? - успела шепнуть Аделаиде их старшенькая, Элис, прежде чем барон вырисовался на пороге, таща за собой перепуганного подмастерья. Высокая темная фигура под десятком любопытных и настороженных глаз - родителей, сестры, Кликуши, семьи землевладельца, шпица Боси... "Свет против Тьмы" подумалось Аделаиде.
Дамы удалились первыми, Теодор задержал Моро, о чем-то с ним разговаривал у калитки, то и дело нервно косясь за плечо. Барон и Нил уселись за стол играть, подмастерье снова повеселел. Адель сидела рядом, молча наблюдая. Играли на желание. Барон выиграл поразительно быстро.
- Ну, пришло время расплачиваться. Карточные долги священны, так ведь?
Подмастерье разочарованно закивал. Барон оглядел стол и потянул к себе два бокала. Мама вынесла кувшин домашнего вина, так и оставшегося нетронутым. Барон наполнил оба, потом приказал обоим:
- Отвернитесь!
Они удивленно подчинились.
- У меня есть старая привычка, которая может показаться несколько странной... Я всегда ношу с собой яд. Вот в этом кольце, оно полое внутри. Только что я высыпал его в один из этих бокалов. Мое желание - чтобы ты выбрал один из них и выпил.
- Что? С ядом? Но я же... я же тогда могу умереть! - изумился Нил.
- Но можешь и выжить. Люблю играть с судьбой. Давай, давай, выбирай!
- Не буду!
- Трусишь?
- Да! Да! - крикнул Нил - Это же самоубийство!
- Карточный долг священен, мальчик. Ты знаешь, что делают с теми, кто его не отдает?
- Но... но...
Аделаида понимала, что должна вмешаться - и молчала. Однажды их пятнистая кошка Мирра поймала голубя и торжественно тащила через двор за крыло. Птица трепыхалась, ее еще можно было, наверно, спасти, но Аделаида почему-то не стала, хотя птиц любила. Просто стояла и смотрела с жадным любопытством на неравную борьбу, даже голову вытягивала, чтобы увидеть выражение глаз умирающего голубя - и сама себе удивлялась. Вот так и сейчас...
Побледневший Нил бросал умоляющие взгляды на нее, на Теодора, кусал губы...
- Выбирай! - рявкнул барон со зверским выражением лица и Нил дрожащей рукой схватил один бокал, второй, опять первый...
- Да пей уже, трус!
- Стой! - в последний момент Аделаида схватила парня за руку, но он успел сделать один глоток, закашлялся, выронил бокал, схватился за горло, согнулся:
- Печет! Там был яд! Я умираю!
Барон хохотал.
- Вам смешно?! - закричала Аделаида и начала трясти его за плечо - Смешно?! Что это за отрава? Противоядие есть?
- Я выпил отраву! Господи!
- Нет, мадемуазель, к сожалению, противоядия от несуществующего яда нет - сказал барон и снова согнулся в хохоте.
- В смысле - несуществующего? То есть... вы ничего не сыпали в бокал, вы только сказали? Отвечайте!
- Что случилось? - подбежал Теодор.
- Он заставил меня выпить яд! Я умру! Позовите священника!
- Что?
- Ничего, пап, это шутка.
- Какая шутка, я умираю-ууу...
- В каком месте конкретно ты умираешь? - уже раздраженно вопросил барон.
Нил откашлялся и задумался.
- Я бы хотел с вами поговорить наедине - мрачно сказал Теодор барону - Адель, пожалуйста, оставь нас. Нил, ты тоже.
- Доброй ночи - послушно кивнула Аделаида. Барон галантно поцеловал ей руку. Судя по всему, они собирались остаться под вязом и подслушивать оттуда со своей комнаты было бы чрезвычайно удобно, если б не, эх, Аделаидина непредусмотрительность... А в доме Адель уже ждала взволнованная и озабоченная мать. Адель вынуждена была клятвенно обещать гулять только возле дома, носить шляпку, никому не показывать своих картин, не заговаривать больше "с этими проклятыми людьми" И с подозрительным бароном тоже!
- Ох, чует мое сердце, беду в наш дом принесет этот человек...
- Мам, я устала. Можно я уже пойду спать?
Аделаида на цыпочках обошла дом, забралась в сад, затаилась за кустами сирени. Судя по голосу, отец был пьян. Прислушавшись, девушка поняла, что Теодор зачем-то рассказывает гостю печальный конец своей недолгой придворной жизни! Уж это-то постороннему человеку точно знать ни к чему! Никто не знал о прошлом родителей, кроме Аделаиды, и вот!
Она поднялась и решительно пошла к столу. Сино увидел ее первым, залаял, побежал навстречу.
- Ада! Доченька! - приветствовал ее отец, потянул за руку к себе и приобнял - Они говорят, что ты не художник... Эти бездари... Ведьма... Да! То у что у мужчины назовут даром Бога, у женщины - печатью дьявола... Мой прадед был художник, мой дед, мой отец был знаменит... Я написал короля... Но она... Она - золотой цветок на ветке моего рода... Если бы она родилась мальчиком, ей суждено было прославить наше имя во веки веков...
- Пап, уже очень поздно. Наш гость прибыл издалека и, наверное, устал. Давай не будем его больше задерживать и позволим наконец отдохнуть?
- Да... конечно... позволим отдохнуть... - поднимаясь, Теодор пошатнулся, Аделаида успела его подхватить и они оба едва не рухнули.
- Спокойной ночи, мадемуазель, - сказал барон. В отличие от отца он показался Аделаиде совершенно трезвым.
***
- Что за наважденье, он опять пришел, - чуть не плача сказала мама. Она уже понадеялась избавиться от неприятного знакомства - два дня барон ничем о себе не напоминал, хотя оставался жить в деревне. Надин донесла, что в трактире он встречался с каким-то монахом.
Отец хмуро молчал. Он вообще мало говорил с тех пор, как проснулся на следующее утро после пьянки. Адель понимала, почему, но не знала, как его утешить. Она чувствовала себя виноватой. И... с надеждой вскидывалась на каждый стук в дверь. Не то, чтобы она на что-то надеялась или о чем-то мечтала - наивной Адель никогда не была, да и не сказать, что поведение барона тем вечером пришлось ей по душе. Но запретить себе хотеть его увидеть снова она не могла.
- Доброе утро, - сказал Теодор тем тоном, которым обычно кричат "пошел вон!"
- Срочные дела заставили меня вчера пропустить сеанс, но сегодня я пришел требовать выполнения обещания.
- Ваша милость, я думаю, мы погорячились тогда и моей дочери недостанет умения для столь сложной работы...
- Как так? Вы же сами давеча мне сказали, что мадемуазель Аделаида превзошла в мастерстве даже вас...
Теодор до скрипа сжал зубы. Адель торопливо выступила вперед:
- Для меня большая честь писать ваш портрет, ваша милость, и хотя мои умения, увы, действительно далеки от уровня мастерства моего отца, я постараюсь выполнить работу как можно лучше...
Теодор молчал, опустив глаза. Адель еще сильней почувствовала свою вину. Но грубо выгнать барона теперь, пожалуй, могло быть просто опасно.
- Мастерская слишком скучна и тесна для вас. Может, лучше выйдем на улицу?
- Как скажете.
Они устроились на берегу реки. Аделаида попросила барона усесться на траву в небрежной позе, перекинуть руку через колено. Черный пес радостно носился вокруг и норовил утащить у Аделаиды палитру.
- Может, и Сино возьмем в картину, а?
- Пожалуй.
- Вы грустны сегодня, ваша милость. Что-то случилось?
- Нарисуйте веселого.
- Это будет неправда. А в искусстве нельзя лгать... Вы надолго в наши края?
- Теперь это зависит от вас.
- Каким образом? - растерялась Адель.
Барон промолчал. Он был хорош, ярчайший мазок на полотне бытия, самый яркий из всех, кого Адель в своей жизни встречала. Ему шел черный цвет. Он сидел на траве, как огромный, грациозный черный кот, черная грива волос прямо-таки сверкала на солнце синим, тьма глаз затягивала. Смуглые пальцы неспешно перебирали шерсть на холке пса, который вовсе не желал позировать и то и дело норовил перекинуться на спину. Аделаида думала о том, что у профессии художника много преимуществ. Например, можно беззастенчиво рассматривать мужчину в упор и даже не краснеть, как подобает благовоспитанной девице. Или еще можно...
Она подошла, наклонилась и решительно расстегнула три верхние пуговицы его рубашки. Подумала и расстегнула еще и четвертую.
- Так лучше. Ну, общая небрежность образа и все такое...
Уши у нее все-таки слегка покраснели.
- Как вам будет угодно, мадемуазель.
- Мне угодно, чтобы вы улыбнулись. Как можно быть таким пасмурным, когда так светит солнце?!
- Мое солнце давно угасло.
- Я нарисую вам новое!
Он как-то так взглянул на Аделаиду, что она умолкла. Зачем-то поднялся, подошел. Адель попятилась, нервно брякнула первое, что на язык пришло:
- А еще вам надо сбрить бороду, она вас старит и мрачнит!
- Выйдете за меня замуж - сбрею, обещаю.
- Что?
Барон Себастьян д"Анвен медленно, торжественно опустился на одно колено перед растерявшейся Аделью.
- Мадемуазель Аделаида, согласны ли вы стать моей женой?
- Вы что, серьезно? - ошеломленно пробормотала девушка.
- Совершенно серьезно.
- Но... как же так? А как же... долгое знакомство, присматривания там всякие, спор с родителями о приданном... мое незнатное происхождение, кстати...
- Для меня это все не имеет значения.
- Но мы же вообще почти незнакомы! Как можно принять такое серьезное решение о человеке, которого видишь второй раз в жизни?!
Он поднялся с коленей, стряхнул со штанины прилипшую травинку.
- Признаться, я уже был женат на женщине, которую знал очень хорошо... думал, что знал. Это меня ни от чего ни уберегло... Вы - именно та, которую я хочу видеть рядом с собой. А чего хотите вы?
- Я не знаю... - пробормотала Аделаида - Вы для меня - темный лес... От вас никогда не знаешь, чего ждать... И я все-таки не понимаю ваших мотивов...
- Чувство для вас - не мотив?
- О чувствах говорят как-то по другому...
- Ах, вам не хватило комплиментов и серенад? Простите, совсем не умею петь и давно не читаю поэзию, но могу попытаться: О, прекрасная Адель, свет души моей, magnum opus сердца моего...
- Заткнитесь! Не смейте надо мной смеяться!
- Даже и не думал! Вот видите, совсем не умею говорить комплименты. Аделаида, подумайте: я могу предложить вам совсем другую жизнь, положение в обществе, любые капризы, которые только можно удовлетворить за деньги, я ведь отнюдь не беден...
- О чем я и говорю. О чувствах вам сказать нечего.
- А вам? Вам не надоело... все это? - он широким жестом обвел окружающий пейзаж - Вам никогда не хотелось уехать? Увидеть мир, других людей, другое общество, столицу, королевский двор? Море, горы, огромную южную луну на полнеба, чудеса архитектуры? Вы ведь художник, вы живете зрительными впечатлениями, а их источник так скуден...
- Зачем это мне, я понимаю. Я только понять не могу, зачем вам я?!
- Адель... Да, я тебя люблю! Ты это хотела услышать?
- Нет! - закричала Аделаида. Это "люблю", оно прозвучало пощечиной - Не смейте разговаривать со мной таким тоном!
- Каким тоном?!
- Как-будто деревенской дурочке милость оказываете! Я правду хочу услышать - или вон отсюда!
- Ого! А вас паршиво воспитали!
- Вы даже не представляете, насколько!
- Ну все, хватит. Давай поговорим разумно. Аделаида, подумайте, какие мне выгоды жениться на вас, кроме личной симпатии? Ваши родители настолько богаты, а я об этом ничего не знаю?
- Смотря что считать богатством. В конце концов, у меня нет никаких доказательств, что вы именно тот, за кого себя выдаете, а не какой-то проходимец...
- Меня не затруднит доказательства предоставить. Я признаюсь вам честно, в моей в прошлой жизни и в прошлой женитьбе не все гладко и безоблачно было... Я надолго разочаровался в женщинах... да и в людях вообще... А вы не похожи ни на одну женщину из тех, кого я знал прежде... и я хочу увезти вас с собой. Мне иногда бывает одиноко, знаете ли. Я давно не романтик и других слов для выражения чувств мне не найти, но вы же ведьма? Посмотрите мне в глаза и скажите - я был искренен?
- Я должна подумать, - буркнула Аделаида.
- Думайте. У вас еще примерно полминуты.
- К чему такая спешка?
- Сюда идет ваш отец, и я боюсь, он сможет вас отговорить - откровенно признался барон.
Теодор, кажется, что-то прочитал по их лицам, потому как заметно встревожился, но и слова не успел сказать, как Себастьян выступил вперед:
- Мне нужно поговорить с вами. Наедине.
- Как вам буден угодно - настороженно кивнул Теодор.
Оставшись в одиночестве, Аделаида прижала руки к бешено бьющемуся сердцу. Самое правильное, естественное, разумное - сказать решительное и окончательное "нет". Адель ему не верила! Он был странен, подозрителен целиком и полностью - до последнего слова, до кончиков двух седых волосин в синей бороде! Но...