Преподаватель прочистил горло и, обойдя стол, облокотился о него и встал в удобную для него позу: локоть правой руки поставил на локоть левой, а пальцы приложил к подбородку. Питер и Гарри стояли поодаль друг от друга; второй, казалось, вообще хочет побыстрее отсюда уйти.
— Мистер Гарфилд, — начал профессор, когда убедился, что последний выходивший ученик закрыл за собой дверь, — я вижу ваши старания по моему предмету. Уверен, в предыдущем университете вы отличались знаниями по нему. Однако вы перешли на новый курс, в новый университет. Здесь обучение может показаться вам гораздо сложнее, чем оно есть на самом деле. Так что я принял эффективное — я на это надеюсь — решение. Дабы не портить ваши оценки, а как следствие, репутацию нашего университета, я подумал, что неплохо было бы, если бы кто-то из наших студентов немного помог вам освоиться. В том числе, и в моем предмете. Поэтому я искренне, — он повернулся к Гарри и приложил руку к тому месту на теле, под которым находилось его сердце, — прошу мистера Озборна поднатаскать вас на предмет изучения органической химии. Выгода будет для вас обоих: мистеру Гарфилду будет легче освоить сложный раздел нашей науки, а мистеру Озборну безвозмездную помощь новичкам не забудут. Уверяю вас, Гарри, деканат нашего факультета поощряет помощь другим студентам.
Профессор говорил медленно, размеренно. Он никуда не спешил, наоборот, хотел, чтобы оба студента правильно поняли, что он хочет донести. Питер кинул любопытствующий взгляд на Озборна. Тот едва удерживался от того, чтобы не закатить глаза и не издать протяжный, недовольный стон, хотя по выражению его лица было понятно, что мысленно он уже это сделал.
— Хорошо, мистер Браумвелл, — сухим тоном ответил Гарри, однако явное нетерпение — или даже раздражение — звучало в его голосе. — Все ради университета…
-… и химического факультета! — дополнил за него профессор. Питер понял, что это один из тех странных девизов различных факультетов, которые придумывали студенты филологического, и пару раз моргнул. Никогда ему не понять этих своеобразных боевых кличей.
— Вот и славно, — улыбнулся профессор, и его улыбка показалась Паркеру светлой и доброй, даже, можно сказать, слегка наивной. Мужчина похлопал Гарри по плечу; тот стоял в закрытой позе, скрестив руки на груди и смотря на всех исподлобья. — А теперь вы, мистер Озборн, свободны. А я пока перекинусь парой слов с мистером Гарфилдом.
Питер даже немного напрягся из-за того, что сейчас не сможет следить за Гарри. Он и так мог делать это лишь в университете, а сейчас его цель уйдет куда-нибудь в неизвестном направлении, и встретятся они лишь на следующей паре. Да и это уже казалось неточным.
Как только Озборн закрыл за собой дверь, профессор наклонился поближе к Питеру и произнес:
— Я знаю, что вы здесь под прикрытием, мистер Гарфилд, — прошептал он, будто боясь, что кто-то сможет их услышать. — И я ценю ваши старания разоблачить здесь какого-то преступника, правда. Однако вы должны помнить, что и оценки вам я рисовать не могу. Поэтому, от всего сердца вас прошу, попытайтесь нагнать наш материал.
— Разумеется, мистер Браумвелл, — ответил Питер. — Так я и хотел сделать.
— Вот и отлично! — мужчина похлопал Питера по плечу, как недавно — Гарри. — А теперь можете идти. Кстати, сегодня в буфете вкусные булочки! — и он подмигнул.
Как только Паркер вышел за дверь, он поборолся с желанием подпрыгнуть на ходу от такой радостной для него новости. Гарри Озборн будет помогать ему в химии! Вот, вот он — еще один шаг, который сблизит их. Тогда, быть может, они действительно смогут проводить побольше времени вместе. Это сыграло на руку Питеру.
Паркер прошел чуть вперед и сразу же увидел у высокого окна Гарри Озборна. Солнечный свет проливался на него, как будто выделяя его среди толпы одинаковых, схожих между собой студентов. Тот стоял задумчивый, опершись руками о подоконник, словно боролся с головной болью или стрессом, давившим на него. Его светлые локоны, казалось, светились на солнце, отдавали слабый блеск. Как только Питер подошел поинтересоваться, не случилось ли ничего с Гарри, тот повернулся к нему и, наставив на него указательный палец, выдал:
— Послушай, новичок, — в его голосе сквозил гнев, — на самом деле мне плевать на репутацию или престиж этого университета, — пока он направлял волну гнева на Питера, тот внимательно вслушивался в его голос. Он тоже был обыкновенным, ничем не выделяющимся, однако привлекал Паркера. Возможно, ему казались нотки хрипоты в этом тоне.
— Мне бы поскорее получить второе образование да жить в свое удовольствие, и мне абсолютно все равно, где я это сделаю, — тем временем продолжал Озборн. — Поэтому вот что я тебе скажу: помогать безвозмездно я тебе не собираюсь. Я даже не знаю тебя, а в группу волонтеров я не записывался. Так что учти это. Всего доброго.
И он ушел, всем видом выказывая свое недовольство. Выражение лица оставалось грустным.
А вот на устах Питера играла слабая ухмылка. Они только что поговорили. Вдвоем. Паркер сразу вспомнил слова Анны: «Снизойти до обыкновенных студентов он может лишь на семинарах». Ну уж нет, Питер обязательно добьется того, чтобы Озборн не отводил от него своего взгляда. Пора пускать в ход все имеющееся у него очарование, решил он, и направился к другой аудитории, ожидая следующей пары.
========== Часть 8 ==========
Следующей парой была высшая математика. Питер обрадовался такой новости, так как математику вспомнить для него было гораздо легче, чем органическую химию. Возможно, он мог даже блеснуть своими знаниями — вдруг он бы быстро вник в материал. В школе тригонометрия не казалась ему сложной, так что, вероятнее всего, и сейчас не покажется. Тем более, что на выходных он пролистал пару справочников по математике; оставалось лишь вспомнить некоторые формулы — и Питер с легкостью сможет справиться с заданиями. Так что ужасно довольный Паркер с беспричинной радостью в душе направился в аудиторию, желая, чтобы лекция поскорее началась.
Студенты уже собирались в кабинете, однако сидели все так же порознь. Гарри же сидел чуть поодаль от остальных, практически у самого края. Как и многие одногруппники, он, приложив ладонь левой руки ко лбу, лениво просматривал что-то в своем телефоне, марка которого считалась относительно дорогой. Мысленно Питер поинтересовался, откуда у обыкновенного студента есть деньги на приобретение такого хорошего средства связи. Да, его отец был богат и состоятелен и, по-видимому, оставил приличное наследство своему сыну, однако он же должен был еще как-то зарабатывать себе на жизнь?
Возможно, ему платили за убийства?..
Питер тряхнул головой, отбрасывая эти мысли. Они казались ему неправдоподобными, фальшивыми. Нельзя обвинять людей, не имея четких, определенных доказательств. Поэтому Паркер постарался переключиться. Не зная, куда обратить свое внимание, он отвернулся и уставился на доску. На правом крыле была написана наполовину решенная задача, но Питер никак не мог вникнуть в условие. Дано уравнение с несколькими неизвестными, начерчены графики функций… но не хватало элемента, что дополнил бы решение. Похоже, это было задание на разминку, чтобы студенты немного отвлеклись и перестали соображать над сложной темой.
Паркер переписал задачу себе в тетрадь и, не обращая внимания на решение, написанное на доске, принялся решать ее сам. Он и не заметил, как знания математики вернулись к нему, словно он никогда не переставал усердно заниматься по этому предмету. Ему понадобилось около десяти минут, чтобы понять решение, а главное — смысл задачи. На доске было написано столько ненужных ходов и шагов, что даже самый смышленый студент запутался бы. Питер представил, как группа ломала головы на предыдущем занятии. Он же предлагал более простое решение, и ответы полностью подходили — в этом Паркер уверился, подставив их как значения переменных. Затем откинулся на спинку стула, ужасно довольный собой. «Я невероятно хорош!» — эта мысль мелькнула в его голове, и он закусил губу, второй раз перечитывая свое решение.
Пока он находил подход к задаче, время шло, и вскоре преподаватель вошел в аудиторию. Внешне он сразу не понравился Питеру, который хорошо знал язык тела и мог безошибочно вычислить, о чем думает человек и как он относится к окружающей его обстановке. Мужчина шел быстро, словно гневался на кого-то, а в холодном взгляде читалось раздражение. Он скорее кинул, чем положил портфель на стол и повернулся к классу. Затем упер руки в бока и обвел глазами аудиторию.
— Итак, группа. Сегодня у нас на повестке дня весьма сложная тема, так что советую не упускать ни единого сказанного мною слова, — он потряс указательным пальцем. — Обещаю включить эту тему вам в экзамен. И только потом даже не говорите мне, что я вам этого не объяснял.
Послышался чей-то недовольный стон, кто-то с шумом открыл тетрадь, в кабинете началось какое-то движение. Питер про себя отметил, что разговоры об экзамене каким-то образом мотивировали студентов.
Профессор, мистер Джонс, услышал чье-то нетерпение и громко произнес:
— Если кому-то что-то не нравится, то он может отправиться на следующую лекцию, потому что я бегать за вами не буду. Сегодняшний день можете считать единственным шансом понять эту тему. И не думайте брать у меня дополнительные уроки. Нет, нет и нет. Я вам не репетитор. Тем более вам не хватит денег оплатить эту услугу.
Если мистер Браумвелл, преподаватель органической химии, понравился Питеру с самого его прихода на лекцию, то мистер Джонс вызывал в нем чувство какого-то отвращения. Паркер подумал, что интеллигентный профессор никогда не будет неуважительно обращаться к своим ученикам, как сейчас это делал Джонс. Он буквально исходил слюной, чтобы как можно больнее задеть студентов. Наверняка, предположил Паркер, он не раз поднимал голос на своих учеников. В голове Питера носились разные придуманные им сцены: вот Джонс кричит на маленькую Анну, что не может вникнуть в сегодняшнюю тему, и в ее крупных синих глазах виднеются слезы. Она закрывает лицо руками и до конца пары мечтает, чтобы этот день поскорее закончился. Или этот же Джонс, заметив старания Гарри, старается как можно больше принизить его успехи, чтобы тот не слишком зазнавался. От таких сложившихся в голове образов и картин Питеру хотелось врезать преподавателю кирпичом по лицу, но он сдержался. Хотя в глубине души он мечтал каким-нибудь образом отомстить этому мужчине.
В этот момент профессор обратил внимание на доску. Он заметил недописанное решение задачи и вновь повернулся к студентам, готовившимся слушать новую лекцию.
— К слову, — он прочистил горло, — быть может, кто-нибудь решил эту задачу? Насколько я помню, мы долго бились с ней вчера.
Питер гордо вскинул руку, с улыбкой оглядывая остальных студентов. Профессор, нахмурив брови, посмотрел на него.
— Если мне не изменяет память, вас вчера я здесь не видел.
— Я новый студент в группе, — пояснил Питер. — Я увидел неоконченное решение на доске и попробовал сам справиться с этой задачей. Как мне кажется, — Паркер опустил взгляд на тетрадь и ручкой провел по своим записям, — ответ подходит.
Мистер Джонс неодобрительно посмотрел на него, одним взглядом словно вопрошая: как этому новичку было по силам разобраться с задачей? Неужели он настолько умен?
— Что ж, — протянул он, а затем обвел взглядом студентов, — кто-нибудь еще, помимо нашего новичка, может, хочет предложить свое решение?
В аудитории повисла тишина. Паркер пытался найти кого-нибудь еще, кто, как и он, был достаточно смел для того, чтобы вызваться к доске, но все лишь прятали взгляд: смотрели в свои тетради, пытаясь не встречаться глазами с Джонсом. Питер провел сравнение со своими одноклассниками, которые прибегали к подобным мерам просто для того, чтобы учитель не подумал вызвать их к доске.
Внезапно он услышал знакомый голос, в котором едва были слышны нотки хрипотцы. Сначала он подумал, что ему показалось, однако потом он удостоверился, что из дальнего угла аудитории кто-то выдал реплику.
— Да, — Гарри Озборн из-под своей светлой челки кинул беглый взгляд, полный презрения, на Питера. Тот лишь улыбнулся в ответ, стараясь произвести дружелюбное впечатление на Гарри.
Преподаватель тяжело вздохнул.
— Тогда предлагаю так, — он отодвинул левое и правое крылья доски, на огромной скорости вытер вчерашние записи и повернулся. — Вы оба, мистер Озборн и мистер… — он замялся.
— Гарфилд, — громко подсказал Питер, чуть не вскакивая с места.
— И мистер Гарфилд, — добавил профессор, — сейчас оба решите эту задачу, и мы посмотрим, кто из вас оказался прав, — после этих слов он замолчал, но Паркер мог поклясться, что слышал его недовольное: «Могу поспорить, что никто».
Оба студента поднялись со своих мест и направились к доске. По аудитории прошёлся вздох облегчения. Питер старался скрыть улыбку, расплывшуюся на его лице. Вот! Снова они с Гарри вместе — можно сказать, прямо сейчас Паркер накрепко откладывается у Озборна в памяти. Итак, они встали по обе стороны доски и принялись быстро-быстро переписывать свое решение, пока Джонс о чем-то разговаривал с остальными студентами. Мысли с бешеной скоростью носились в голове Питера. «Итак, — думал он, вспоминал свой план рассуждения, — проинтегрировать эту функцию, начертить график, соединить точки, вычислить площадь…» Вдохновленный, он переписывал информацию на доску. С его уст не сползала назойливая улыбка, как ни старался он ее прогнать. Он был рядом с Гарри, а точнее — в паре метров от него, и чувствовал, что они ужасно близки друг к другу. Он прямо-таки чувствовал запах его дорогого парфюма, доносившегося до его носа, также чувствовал и то, с какой страстью Озборн переписывает свое решение, словно ему нравилось, действительно нравилось это делать, как будто в решении этого задания он находил какое-то утешение. Они оба стремились поведать свои рассуждения аудитории; оба закончили почти одновременно — Гарри обогнал Питера на пару секунд.
Затем раскрыли доски, предоставляя профессору свои решения.
Он неспешно повернулся к ним, тяжело вздыхая. «Господи, эти два умника наконец-то справились с этим дер… решением?» — читалось в его глазах. Как и нескрываемые раздражение и нетерпение. Он даже раскрыл было рот, чтобы зевнуть от скуки, однако все его эмоции быстро сменились на подлинное изумление. Он указал на оба решения ладонью и посмотрел на парней. Питер, слегка облокачиваясь на доску, с улыбкой ждал, как отреагирует Джонс; Гарри же, устало прислонившись к стене, предоставлял свое решение, устало потирая глаза.
Откуда-то из угла послышался смешок. Парни в недоумении нахмурили брови. Что еще могло пойти не так? Неужели они оба неверно нашли ответ? Или были недостаточно умны, чтобы понять сам смысл задачи? Быть может, как раз в этой задаче не было ответа?
Оба в изумлении посмотрели на решения друг друга, и в тот же миг их брови поползли вверх. Паркер хотел засмеяться ото того, какая неловкая ситуация сложилась. На лице Гарри же читалось абсолютное раздражение.
Их решения были одинаковыми.
Все ходы, что были прописаны на доске, совпадали друг с другом, а значит, и ответы сходились.
— Я бы мог предположить, что кто-то из вас все списал подчистую у другого, — Джонс вскинул брови и поочередно посмотрел то на Гарри, то на Питера. В эту же секунду на лице Озборна читалась откровенная обида. «Неужели кто-то действительно может подумать, что я списываю?!» — словно говорили его холодные голубые глаза. Паркер же испугался, как бы его не оклеветали в копировании чужого решения. Однако и тогда он бы попытался объяснить, что с задачей он справился за десять минут до начала пары. Тем временем, пока холод ходил по коже обоих парней, профессор продолжил:
— Но у меня нет на это времени. Ваши ответы правильные, а теперь садитесь, и мы приступим к новой теме.
Оба облегченно вздохнули, словно гора свалилась с их плеч. Питер, скрывая улыбку, прошел на свое место и открыл тетрадь, приготовившись слушать сложную, как утверждал преподаватель, тему. Одним глазом он посмотрел на Гарри. Тот, явно не пытаясь спрятать свой гнев, резко опустился на скамью, так же резко выдернул из своей тетради листок с решением и громко помял его — так, что шелест бумаги хорошо был слышен в аудитории, где повисла атмосфера напряженности и тишину нарушал лишь монотонный голос профессора. Паркер посчитал это своей второй победой за сегодня и откинулся на спинку сиденья. Сегодняшнее утро проходило как нельзя хорошо, и это он понимал по тому, как вел себя Гарри Озборн. Паркер определенно чем-то его зацепил.