– Алёна, что у вас случилось?
– Всё хорошо! Я пока работаю дома, беру заказы по шитью. Вадим тоже работает, но зарплату Егор почему-то задерживает. Не понимаю, как же так, он же знает, что нам деньги нужны! Вот и получается, что работать у брата-начальника – не всегда хорошо! Мам, может, ты с ним поговоришь?
– Алён, будто ты не знаешь, что это бесполезно. Пусть мужчины сами разбираются! Моё вмешательство ни к чему хорошему не приведёт. Егор и так считает, что мы к вам лучше относимся, чем к ним. Женя нам никогда не простит, что мы вам квартиру оставили. Ладно, не будем о грустном.! Вы там голодом не сидите?
– Нет, продукты кое-какие у нас есть. Но ты же знаешь, что Вадику нужно мясо, колбасы, паштеты, а на это денег нет.
– Ладно, не переживай. На выходные приедем, я тебе оставлю денег. Может быть, Вадиму ещё поискать работу?
– Он пробовал, но сейчас везде так, работа есть, а зарплату не платят. В такое вот время мы живём. Хорошо, что у меня пока заказы есть.
– Конечно, хорошо. Только не приучай Вадима жить за твоей спиной. Мужчина должен быть добытчиком, а женщина – хранительницей очага.
– Ой, ладно, не читай мне нотацию, мы сами разберёмся!
– Ладно, разбирайтесь. Только потом не вини никого! И, пожалуйста, наведите порядок в квартире перед нашим приездом.
Разговор с дочерью не добавлял оптимизма в жизни. Я села на чужой продавленный диван в съёмной квартире и задумалась:
– Вот я, вроде бы, если посмотреть со стороны, благополучная женщина – всё у меня есть, муж, дети, внук, квартира, творческая работа, материальный достаток… Но почему же периодически накатывает на меня тоска и острое чувство одиночества? Наверное, каждый рождается на свет в одиночестве, живёт, потом умирает. Зачем? В последние годы я часто задаю себе этот вопрос. Добывание денег, накопление богатства, обманы и предательства, горе, болезни, неурядицы, раздражение, зависть и злословие – неужели для этого мы рождены? Да, есть среди людей выдающиеся личности, писатели, поэты, художники, артисты, учёные, и многие другие, но кто из них прожил жизнь счастливо, без тревог, печали, предательства близких? Почитаешь иногда их биографии и понимаешь, что известность не даёт никаких привилегий. Многие из них умерли в нищете и забвении, особенно в конце нашего, двадцатого века. К чему же тогда стремиться? Наверное, правы те, кто призывает жить «здесь и сейчас», проживать радостно каждую минуту и даже секунду. А я что делаю? Переживаю за мужа, дочку, зятя, сына, внука. Нужны ли им мои переживания? Изменится ли их жизнь от моих мыслей или слов? Прежде всего, нужно научиться радоваться самой – утру, ласковому солнышку, пению птиц, доброму слову, улыбке знакомого и незнакомого человека, детям, друзьям и даже вещам, которые нас окружают. Всё! Буду жить сегодня, сейчас и буду жить радостно!
Вот так в очередной раз я убедила себя, что не стоит расстраиваться из-за жизненных проблем и проблем дочери.
В пятницу вечером мы с мужем на служебной машине вернулись домой. Алёнка испекла пирог, сварила картошку, купила селёдки. Мы привезли деликатесы – баночку красной икры, копчёную колбасу, балык, бутылку полусухого вина, виноград, апельсины, яблоки. Вадим, увидев столько дорогих и вкусных вещей, очень обрадовался:
– Ух ты, какой у нас праздничный ужин будет! За неделю отъемся!
– Я что, тебя совсем не кормила? – Алёнка обиделась.
– Кормила, конечно, но ведь не такими деликатесами, как тёща.
– Но ведь и ты не зарабатываешь столько, сколько папа! Будешь зарабатывать, буду кормить лучше.
– Я что, должен ещё после работы подрабатывать? Я и так устаю!
– Так, дети, без нас будете выяснять отношения. Давайте к столу, – прервала я их перепалку.
Стол решила накрыть в зале. Я привезла с собой свечки и зажгла их. В комнате царил полумрак. После сытного ужина и лёгкого вина все расслабились. Я попросила Вадима спеть, но он заупрямился. Тогда Алёнка начала его упрашивать:
– Вадимчик, спой! И тёщу уважешь, и меня порадуешь! Ну, пожалуйста! – она подошла к мужу и прислонилась к его плечу.
– Ладно, давай гитару! – обратился он к дочери.
Вечер получился душевный, Вадим спел несколько песен, потом мой муж решил тряхнуть стариной. Алёнка захлопала в ладоши и воскликнула:
– Вадичка, ты такой талантливый! Может быть, и меня научишь играть на гитаре?
– Давай попробуем. Только, чур, не сегодня!
– Да, сегодня уже поздно, давайте расходиться, а то мы устали с дороги, – вставил своё слово и муж.
Такие вечера, со свечами и песнями под гитару, случались у нас всё реже и реже. Не поётся птичке в золотой клетке?
Я в своей исповеди не буду подробно расписывать каждый день или месяц проживания с молодыми. Достаточно будет тех периодов, которые повлияли на дальнейшие события. Первые два года дочь с зятем практически жили на зарплату моего мужа. Я не помню, чтобы такое положение вещей огорчало Вадима. Не помню, чтобы он хотя бы раз отказался от наших денег или тех благ, которые мы ему предлагали. Ни разу я не слышала и такой фразы:
– Простите меня, мы пока самостоятельно жить не можем, но я обязательно что-то придумаю, чтобы самому содержать свою семью.
У меня же периодически возникала мысль о том, зачем он женился, если не может решить вопрос ни с чем – ни с работой, ни с учёбой, ни с отдыхом. Наверное, я не сдерживалась, и эту мысль озвучивала Алёнке, но та сразу обижалась и бросалась на защиту мужа. Понятно, что мы не могли выгнать своего ребёнка, уже достаточно взрослого, из дома на квартиру. Хотя задним числом я понимаю, что так и стоило поступить.
Между тем время приближалось к лету. Добрая тёща Вадима предложила ему оформить загранпаспорт, чтобы они с Алёной могли хотя бы недельку отдохнуть в Турции. Не знаю причины, но паспорт он не оформил. В результате в Турцию поехали мы с Алёнкой, потому что Александр Александрович, мой муж, из-за занятости на работе отпуск взять не мог. Наверное, вы уже догадались, кто финансировал поездку…
Удовольствия от совместного отдыха с замужней дочерью я не получила. Она постоянно жаловалась, что скучает по мужу, что ей бы приятнее отдыхать было с Вадимом, а не со мной. Пришлось даже прикрикнуть на неё:
– А я виновата, что он даже паспорт не оформил? Я виновата в том, что он не может тебя обеспечить? Скажи спасибо папе! Ты не за мужем, а за ним как за каменной стеной! Другая бы каждый день спасибо говорила за то, что имела, а ты вечно недовольна!
Дочка не ожидала от меня такого выпада, всё же мы с мужем старались не задевать её самолюбие. А тут я просто не выдержала! Остаток отпуска прошёл в более-менее нормальной обстановке. Дочка больше не поднимала вопрос об отдыхе с мужем.
С Турции мы прилетели в Москву. Алёна заранее договорилась с Витей, что он вместе с братом на его машине встретит нас в Шереметьево. Мы пару дней решили задержаться в столице, чтобы сделать кое-какие покупки. Остановились мы не у мамы Вадима, а у бабушки Шуры, которая встретила нас как родных.
– Мария Ивановна, я так рада, что вы у нас погостите! Честно, я по Алёнке скучаю. Она такие пироги и торты пекла! Внучка, может и сегодня к вечеру спечёшь?
– Конечно, баб Шура, спеку «наполеон», вы его любите.
Вечером к нам присоединилась и мать Вадима, Варвара Васильевна. Так уж получилось, что мы называли друг друга по имени и отчеству. Уважение это или отчуждение? Наверное, второе. И всё же, не в моём характере вынашивать ненависть или злобу по отношению к любому человеку. Я стараюсь войти в его положение и оправдать в своих глазах. Я смирилась с тем, что Алёнке досталась такая вот своеобразная свекровь. Я даже настраивала дочку на то, чтобы она пробовала её называть «мама Варя». И она даже называла, но недолго. Отношения невестки и свекрови – это отдельная песня. С характером моей дочери, а особенно её свекрови, мир и любовь между ними априори невозможен! Но в этот вечер в деревне «Гадюкино» мы мирно сидели вчетвером, пили чай и нахваливали Алёнкин торт. После чаепития пошли втроём, я, Варвара Васильевна и Алёнка, гулять по окраинам деревни. Не знаю с чего вдруг, но мать Вадима решила поведать нам свою историю. Она примечательна, поэтому я не могу её пропустить.
Варя с детства знала, что она некрасива. Если старшую сестру Инну вся родня в глаза и за глаза называли куколкой, ангелочком и прелестным созданием, то младшенькой изредка перепадало от мамы поглаживание по головке и сочувственное: " Ничего, ни в красоте счастье". Конечно, детские переживания по поводу своей внешности не могли не оставить глубокого следа в неокрепшей душе девчушки. И как бы назло всем родственникам, Варя решила доказать, что она сможет в жизни чего-то достичь и без хороших внешних данных. Её хвалили в школе за быстрый ум, сообразительность и отличные отметки. Старшая сестра, кроме смазливой внешности, ничем не отличалась. Повзрослев, она даже начала завидовать Варваре, что та много знает, что вокруг неё постоянно крутятся умные одноклассники, в том числе и парни. А когда к Варе начал приходить Андрей, то ревность и даже ненависть к сестре возросли настолько, что при удобном случае Инна всячески старалась больнее уколоть сестру, указав ей на некрасивую внешность. Не стоит говорить, что сёстры не были дружны. Мама, простая деревенская женщина,как я и сама в этом убедилась, не смогла воспитать их так, чтобы они любили и нуждались друг в друге. Отец рано ушёл от них, и в воспитании участия не принимал. После ухода отца мама вышла замуж и уехала с Белгородчины в Подмосковье.
Быстро прошли школьные годы. Инна, окончив десятилетку почти на одни тройки, смогла поступить только в профтехучилище. Варвара шла на медаль и мечтала вместе с Андреем поступить в МГУ. Большое трудолюбие и природный ум сделали свое дело – Варю приняли в университет после первого экзамена, сданного на "отлично." Андрей экзамены провалил, и осенью его забрали в армию. Молодые люди обещали часто писать друг другу.
Прошел месяц, потом другой. Варя каждый день заглядывала в почтовый ящик, но писем не было. Спрашивала сестру и маму, но они говорили, что ничего не получали. Не зная адреса, Варя не могла написать сама, чтобы выяснить все обстоятельства. Через полгода она решила писем больше не ждать.
Андрей вернулся в Подмосковный поселок, где они жили, с молодой красавицей -женой. Встретив Варю, не удержался и спросил:
– Почему ты не отвечала на мои письма?
Открыв от удивления рот, она сначала не могла поверить услышанному:
– Я заглядывала в ящик утром и вечером, но так и не получила от тебя ни одного письма. – Ты издеваешься надо мной?
– Варя, честное слово, я писал тебе каждый день. А потом получил письмо от твоей сестры, что ты собираешься замуж…
Тут Варвару словно током ударило. Она стремглав кинулась домой, схватила сестру за плечи и стала трясти со всей силы:
– Признавайся, негодница, где письма Андрея! Ты их забирала?
– Нужны мне твои письма, забери, подавись! – Инна вытащила из кладовки пачку писем и бросила на пол перед Варей
– Я никогда тебе не прощу этого, никогда! – Варя взяла письма и с ненавистью посмотрела прямо в глаза сестре. Всю ночь она проплакала, читая и перечитывая письма любимого человека.
Чтобы не встречаться с Андреем и не жить в одной квартире с предательницей – сестрой, Варя уехала в Москву в общежитие. Время постепенно залечивало рану, и молодая девушка вернулась к нормальной студенческой жизни. Ходили со студентами, в том числе и иностранными, в театры, на выставки, кафе и на танцы. Варвара не знала, что среди парней – иностранцев были геи. Самым большим шиком для них считалось появиться в людном месте с девушкой, желательно славянской внешности. Надо сказать, что в конце семидесятых годов прошлого века, слово "гей" или "гомосексуалист" произносилось только шёпотом,да и не многие знали истинное значение этих слов. Также в то время многие девушки старались сохранить до свадьбы невинность, и большим грехом считалось "принести в подоле" или родить вне брака.
Когда Варю пригласил в кафе Алик, метис из какой-то африканской страны, она с радостью согласилась. В этом кафе всегда собиралась элита, к которой наша героиня себя не относила. А как хотелось побывать в такой среде! Всей комнатой Варе собирали подходящий наряд: мини юбку, прозрачную блузку и большой кулон из чешского стекла. Туфли-лодочки у неё были свои. Мягкие светлые волосы Варя собрала в пучок, а сверху приколола шиньон. Подкрасила редкие ресницы, нанесла тени. На красавицу она, конечно, не тянула, но был в ней некий шарм, очарование молодости и женское обаяние. Для иностранцев она была просто белой женщиной, а, значит, красивой. Только в кафе ей подруга призналась, что Алик тоже относился к геям.
– Что же мне так не везет? – в отчаянии подумала Варя, оглядываясь по сторонам. Взгляд её задержался на иностранце с корейской внешностью. Он в ответ ей тоже широко улыбнулся, обнажив белые зубы.
– Я должна познакомиться с ним! – промелькнула мысль.
– Хочешь, я тебя познакомлю с соседом, это мой однокурсник Суан, а по-русски Саша, – словно угадав её мысли, предложил Алик.
Из кафе Варя и Суан вышли вместе. До утра гуляли по Москве, держась за руки. Варя все время боялась, что Суан окажется тоже нестандартной ориентации, поэтому не стала противиться, когда на прощание он бережно, словно боялся спугнуть предстоящее счастье, поцеловал её.
– У нас с Суаном, верите ли в это или нет, была любовь с первого взгляда. Он ещё хорошо не знал русский язык, но разве нужны слова для влюбленных? Его очаровательная улыбка, его нежные прикосновения, его страстные поцелуи говорили красноречивее всяких пламенных признаний. Любовь была настолько сильна, что заглушила все доводы разума. Я в те времена летала на крыльях, не могла дождаться вечера, чтобы увидеть его раскосые карие глаза и очаровательную улыбку.
Через месяц Варвара фактически стала женой Суана.
В Советском Союзе ни только "не было секса", сама связь с иностранцами, если мягко выразиться, не приветствовалась. Варю вызывали в комитет комсомола, в партком, а потом и на студенческий совет. Сначала только уговаривали прекратить "дружбу" с Суаном, а потом, когда все увидели, что уговоры не помогли, пригрозили выгнать из университета. Суан, как мог, успокаивал жену, смешивая русские слова с вьетнамскими. А когда молодые узнали, что у них скоро будет ребёнок, то и вовсе предложил уехать к себе на родину. На этот шаг Варя не решилась, хотя думала над его предложением всю ночь. Она понимала, что такой шаг означал покинуть Советский Союз навсегда. К тому времени она не могла оставить мать с их семейным горем один на один: Инна из-за несложившейся личной жизни запила горькую и пошла по наклонной плоскости.
– Пожалуй, этот отрезок времени был самым сложным в моей жизни, – вспоминала Варвара Васильевна. – Врачи предостерегали о возможном выкидыше, мама разрывалась между мной, сестрой и её двумя детьми, в университете пришлось взять академотпуск. Но судьбе и этого испытания показалось мало. В конце лета 1976 года произошло объединение Вьетнама. Как и почему случилось так, что в один момент всех вьетнамских студентов решили выслать из нашей страны, я до сих пор не знаю…
Варвара была на пятом месяце беременности, когда Суан сообщил ей о своём срочном отъезде. Казалось, что горе разлуки она не перенесет. Суан умолял её не волноваться и сохранить ребёнка. При первой же возможности он приедет за ними. Молодые попрощались дома, в аэропорт Варю все равно бы не пустили. Сердце молодой женщины разрывалось на части от бессилия и горя. Она чувствовала, что расстаётся с Суаном навсегда.
Варвара переехала к маме в деревню. Участковый их посёлка ходил за ней по пятам, уговаривая написать отказ от ещё не родившегося ребёнка, которого предполагалось передать во Вьетнамское посольство. Варя на уговоры не поддавалась. Ребёнок – единственное чудо, которое ей преподнесла судьба как отсвет её большой любви.
Сын родился в феврале недоношенным. Когда расставались с Суаном, он попросил, если родится сын, назвать его Фан Ань Дыном, что в переводе означает "Сын берега реки". Варя запомнила это имя, но назвала сына Вадимом, в честь дедушки по материнской линии.