Плёнка в магнитофоне продолжала крутиться, но голос любимого человека исчез. Фрося слышала, как во время всей записи, Марк часто останавливался, продумывая каждую следующую фразу, она слышала, как он пил воду и вздыхал, чувствовалось, как не легко ему дались слова, которые он наговорил ей, но он это сделал, а им теперь с этим жить. Хорошо, что она приехала сюда и вдали от всех глаз и ушей прослушала звуковое письмо Марка. Нет, не со всеми его аргументами она согласна, но здравого смысла в его словах много, но разве от него им обоим стало легко. Если бы она в тот вечер оставила его у себя, если бы не произошло бандитское нападение, в результате которого, он чуть остался жив и, возможно, до конца своих дней потерял зрение, то всё равно пятого января улетел бы с Леоном в Америку, но, скорей всего, все точки в их отношениях и на совместное будущее были бы расставлены. А, как... а так, она опять одна и вновь с растерзанной душой, а думать о том, что, когда-нибудь и как-нибудь наладится просто смешно, напрасные иллюзии, которые не стоит поддерживать, они не помогут жить, а превратят жизнь в трагикомедию, где стареющая главная героиня, сидит возле окошка в теремке и ждёт своего суженного. Решительным нажатием пальца, выключила магнитофон, переслушивать нет никакой надобности. В принципе, всё ясно, а голос любимого человека, она сможет слушать сколько ей заблагорассудится и не обязательно это делать здесь, когда за окнами стало уже заметно темнеть. Она залила водой дотлевающие в печи угли и одевшись, с магнитофончиком в руках, двинулась к своей машине. Сейчас только стоит решить, ехать домой или к Тане, но в любом случае, надо поставить её в известность о неожиданном отъезде Марка. Нет, домой, домой, нет у неё сейчас никаких физических и моральных сил с кем-то встречаться, кого-то благодарить и кому-то улыбаться, а тем более, плакать у кого-то на груди. Ей от этого не станет легче, а уговоры и успокаивания только больше будут рвать душу, она должна с этим справиться сама и как можно быстрей.
глава 41
Фрося вернулась, когда на Москву опустился уже ранний зимний вечер. Алесь находился дома, в его комнате было шумно, наверное, ребята праздновали выпуск первого своего альбома. Ну, и хорошо, не будет внук лезть в душу с ненужными вопросами, отвечать не хотелось ни на один из них. Она тихо переоделась и прошла на кухню, кроме чашки чая выпитой на даче, ничего сегодня не ела и не пила. На плите и в духовке ничего не было, достала яйца и сало, нарезала лук и сготовила себе яичницу, которой научил её Олег. Скорей всего, запах проник в спальную к внуку, и Фрося услышала шёпот и смешки молодёжи в прихожей, а затем, стукнула входная дверь. Проводив друзей, Алесь зашёл к бабушке на кухню:
- Бабуль, ты слушала?
- Алесик, не все песни, но одну несколько раз.
- Правда, а какую?
В голосе у парня был слышен неподдельный интерес.
- Алесик, я не смотрела название, но там про облака надежд и любви.
- А-а-а, это моя песня, слова и музыка, а поёт наша солистка Алёнка Рябова.
- Хорошо поёт, душевно, а слова ты написал отличные, я даже не знала, что ты, кроме того, что музыкант, так ещё поэт и композитор.
- Ну, это громко сказано, но спасибо, приятно от тебя услышать похвалу.
- Алесик, ты выпивший, что это у тебя язык слегка заплетается?
- Бабуль, самую малость, мы сейчас с ребятами из нашего ансамбля раздавили две бутылочки вина.
- Смотри внучок, не увлекайся особо этим, привыкнуть легче, чем отвыкнуть. Поешь со мной?
- Ещё как, мы же одной пачкой печенья закусывали. Ах, да, тебе твои сыновья звонили, хотели поздравить с Днём рождения.
Фрося схватилась за сердце.
- Сыновья?
- Да, чего ты, всполошилась, имел честь разговаривать с важным дядей Станиславом Степановичем и моим, пше прашем, папаней.
От смертельной бледности, Фросю кинуло в краску.
- Ну, и чего они?
- Чего, чего... поздравляли тебя. Дядя Стас подумал, что вор в квартиру забрался, чуть объяснил ему, что я его племянник, ведь он меня ни разу в жизни ещё не видел.
Алесь делано рассмеялся.
- Ладно, Алесик, можешь не веселиться, тут нет его вины, твоя маманя, в своё время, надёжно тебя спрятала от всех, пока ты не стал для неё неудобным.
- Да, я разве с упрёками, просто иронизирую о наших родственных связях, ведь с детьми дяди Стаса я ни разу не встречался, а они всё же мои двоюродные.
- Алесик, в твоих силах исправить ситуацию, стань лучше нас всех, наладь связи и начни со своего отца. Как он?
Алесь с жадностью поглощал, приготовленную Фросей яичницу и молчал.
- Я тебя спросила, а тебя, наверное, с детства учили, что не учтиво, игнорировать вопрос старшего.
- Бабуль, что ты хочешь у меня узнать?
Парень заметно нервничал.
- Хочу узнать, как он поживает, что у него нового, что он мне передавал?
- А-а-а, да ничего особого, передал поздравления, сказал, что, возможно, позвонит попозже или в другой день, про свою жизнь не рассказывал, а я не интересовался.
И парень опять принялся за еду, хлебом подчищая сковороду.
- Да, внучок, запустила я тебя, ну, ничего, в ближайшие дни откормлю.
- А, что твой Марк?
- Был и весь вышел, улетел в Штаты.
Алесь поднял глаза, всмотрелся в лицо Фроси и, отвернувшись, стал готовить чай.
- Тебе, крепкий или послабей?
Как она в этот момент была ему благодарна, что даже не стала задавать, крутящиеся на языке вопросы об их разговоре с Андреем.
- Бабуля, мой папаня интересовался нуждаюсь ли я в средствах для достойного существования, хватает ли тех денег, что он пересылает маманьке на моё воспитание?
- Ну, скажи, кто бы мог дподумать, он всё это время пересылает деньги на меня моей маманьке, а она за полгодика мне ни копеечки, наверное, принимает компенсацию за моё трудное детство под её неукоснительной опёкой.
Представляешь, последние годы, всё время называла меня безотцовщиной, как будто в этом моя вина.
- Алесик, он собирается тебе ещё звонить?
- Да.
- А ты?
- Бабуль, я у тебя ничего не спрашиваю, можешь и мне сделать такое одолжение?
- Могу и сделаю, подожди пока с чаем, позвоню Танюхе, а потом расскажу тебе историю твоего отца и моего мужа Алеся, соответственно, твоего родного деда, сомневаюсь, что её тебе рассказывала твоя мама.
Алесь отрицательно помахал головой.
- Таня звонила тебе много раз, она, действительно, очень волнуется. Я тебя подожду пока ты с ней поболтаешь.
- Алесенька, я недолго, ты должен выслушать эту историю, потому что до неё уже дорос и потому что, она, возможно, поможет тебе простить твоего отца, хотя и вины у него перед тобой никакой нет.
Таня накинулась на свекровь с упрёками и поздравлениями, желала всех земных благ и умоляла приехать с Алесем к ней, потому что всё уже приготовлено для праздничного ужина по случаю Фросиного Дня рождения. Фрося прервала этот поток слов:
- Танюха, мы сегодня не приедем, я очень устала... Подожди, выслушай меня, сегодня утром не поставив меня в известность, улетел в Штаты Марк.
- Мамочка, как это?
- А, вот так, дай мне остыть, потом тебе всё расскажу.
глава 42
После разговора по телефону с Таней, Фрося зашла на кухню, обняла внука за плечи и, заведя в зал, усадила напротив себя в кресло:
- Алесик, чтобы ты мой рассказ о своём отце воспринял полном объёме, мне придётся начать почти с самых истоков, с того момента, когда я пришла из деревни в Поставы, это маленький город в Западной Белоруссии. В этот момент, мне было, примерно, как и тебе, восемнадцать лет. Меня принял к себе дальний родственник, у которого я стала работать приказчицей в магазине и помогать по дому его распаневшей жене. Вскоре я познакомилась с местной молодёжью, стала посещать их посиделки и на меня обратили внимания два местных парня - Алесь, племянник местного ксёндза и Степан, сын кузнеца и сам к тому времени имеющий большой собственный дом и кузницу. Сердце моё принадлежало Алесю, мягкому и нежному, учтивому и культурному, красивому и элегантному...
- Баба Фрося, тебя послушаешь, так лучше и красивей парня нельзя было встретить.
- Не смейся Алеська, в тот момент я так и думала. Прошло каких-то полгода, и в наши места зашла Красная Армия и присоединила Западную Белоруссию к Советскому Союзу. Начались страшные репрессии, под которые попали все зажиточные и не лояльные к Советской власти люди, к ним относился и мой родственник. Замечу, что накануне этих событий дядя Алеся ксёндз Вальдемар, отправил племянника в Варшаву, а Польшу к тому времени оккупировала Германия и мы оказались по обе стороны границы. Степан принял Советскую власть безоговорочно, стал активистом во властных структурах и вступил в ряды коммунистической партии...
- Ага, теперь понятно, почему его сын стал коммунистическим боссом.
- Не спеши с оценками Алесик, не всё в жизни так просто. Когда над головой моего родственника завис меч правосудия Советской власти и нам была уготована участь быть высланными в Сибирь, мне предложил руку помощи Степан. Да, он спас меня от Сибири, но я была вынуждена выйти за него замуж...
- Баба Фрося, ты пошла замуж за нелюбимого, ради своей выгоды?
- Да, выходит так, хотя я не могу сказать, что Степан мне в то время был противен, а от Алеся к тому моменту и дух пропал. Я не хочу искать себе оправдания, но я, действительно, в той ситуации дала слабину. Летом сорокового года состоялась наша свадьба со Степаном, а в мае сорок первого я родила Стаса. Но, было бы неправильно, не упомянуть кое-что предшествующее этому. Жизнь со Степаном у нас не заладилась с самого начала, беременность моя протекала ужасно, а к моменту родов я находилась на грани жизни и смерти. Спасли меня и помогли успешно разродиться местный врач Меир и его жена Рива, сама находившаяся в этот момент на восьмом месяце беременности. После родов и, после того, как я немного окрепла, приняла твёрдое решение уходить от Степана с ребёнком в свою деревню, но тут началась война. Степан ушёл воевать чуть ли не в первый день войны и перед уходом, просил меня не делать скоропостижных действий. Он убеждал меня, что вернётся, и мы попробуем наладить нашу совместную жизнь, но я была непреклонна. Фашистские войска вошли в наш город почти в первые дни войны. Я готовилась убрать огород и к осени перебраться в деревню, чтобы не начинать свою жизнь с младенцем с полного ноля. Где-то в августе по нашей улице мимо моего дома гнали евреев города Поставы и ближайших местечек в Минское гетто, среди них были и мои спасители доктор Меир и его жена Рива с двухмесячной дочерью на руках. Так сложилось, что колонну несчастных людей остановили не вдалеке от моего дома, возле которого находился колодец, чтобы самим конвоирам напиться и напоить бедолаг, а Рива воспользовалась остановкой, присела рядом с моим забором покормить грудью девочку. Увидев эту страшную картину, я подобралась к забору и предложила докторше перекинуть ко мне ребёнка и тем, спасти девочку почти от неминуемой смерти и та, пошла на это...
- Бабулечка, так ты ведь героиня, а та девочка, наверное, Аня, которая сейчас живёт в Израиле?
- Никакая я не героиня, в тот момент, когда бежала к своему крыльцу с ребёнком на руках, думала, что потеряю сознание от страха, а Анечка, действительно, сейчас живёт в Израиле со своей мамой Ривой, которую мы нашли только через двадцать два года, после того, как она передала в мои руки девочку...
- Баба Фрося, а Алесь?
- Вот сейчас мы подходим к тому моменту, когда в моей жизни появился опять Алесь. Чтобы сохранить жизнь еврейской девочке, а теперь уже и себе, потому что за укрывание её, меня бы фашистские власти расстреляли, я решила в ту же ночь уйти в деревню и там скрыться от досужих глаз людей и, где о моих последних годах жизни никто ничего не знал. Но, надо было такому случиться, что именно в этот вечер ко мне пожаловал Алесь, который вернулся в Поставы и стал работать переводчиком в местной комендатуре...
- Бабуля, так он был предателем?
- Не спеши делать выводы, не всё так однозначно. Он появился тогда, когда я была погружена в сборы, чтобы отправиться в деревню и любовь у нас вспыхнула с новой силой. Я доверилась ему, и он помог перебраться мне с детьми в мой домик-развалюху в глухой деревне и, где мы выдали его моим односельчанам за моего мужа и отца двойняшек...
- И, что, никто ничего не подозревал?
- Ах, Алесик, ты представить не можешь, насколько Стасик и Анютка были разными, он крупный мальчишка, белявенький, а Анютка была худосочненькая и чернявая, но повторяю, это была маленькая глухая деревня, куда фашисты и партизаны вначале оккупации не наведывались. Алесь вскоре связался с подпольем и стал выполнять всякие задания и поручения появившихся в наших местах партизан...
- Ну, это уже лучше, а то как-то стыдно становилось за своего близкого родственника...
- Алесик, тебе нечего стесняться своей родни, не в те страшные годы, ни теперь. В канун сорок третьего года, в декабре у меня родился ещё один мальчик, это и был твой отец, мой Андрейка...
- Бабушка, неужели вам в то страшное время было до любви?
Фрося от души рассмеялась.
- Алеська, Алеська, какой ты наивный. Ты думаешь, что люди все эти годы, пока изгнали фашистов, сидели в погребе и ждали освободителей? Нет, мой милый, люди продолжали заниматься хозяйством - пахали, сажали и убирали урожай, выращивали скотину и, конечно, продолжали любить, только этой радости было далеко не у всех.