Молодой человек со взъерошенными волосами сидел за небольшим кухонным столом и растерянно смотрел на стакан с молоком, стоявший перед ним. За ним, развалившись на металлической кровати с никелированными спинками и наболдажниками, наблюдал старик весьма странной наружности. Поглаживая свою длинную бороду, заплетенную в косу, он даже не замечал, что панцирная сетка кровати, разорванная в нескольких местах, образовывала на пыльном полосатом матрасе небольшие бугорки. Но странного старика это абсолютно не беспокоило.
В какой-то момент времени, он, приподнявшись на локте, обратился к молодому человеку:
- Ты, милый, еще раз попробуй. Рано или поздно должно получиться.
- Вы в этом точно уверены? - с надеждой в голосе спросил молодой человек.
- Не был бы уверен - не говорил, - фыркнул в ответ старик.
Поморщившись, молодой человек потер пальцами виски:
- Ничего не помню. Абсолютно ничего. Голова просто раскалывается.
Старик уселся на край кровати и с сочувствием посмотрел на него:
- А имя свое помнишь?
Помолчав немного, молодой человек произнес:
- Тил, кажется.
- Кажется или точно? - склонив голову набок, спросил старик.
- Точно. Меня зовут Тил.
Старик слез с кровати, поправил сползший матрас и, повернувшись к молодому человеку, сказал:
- Имя у тебя мудреное. Заграничное. А меня Фомичом величают.
Старик расплылся в улыбке, но тут же строго добавил:
- Ты, мил человек, тренируйся, коли беда такая случилась...
Ослабив узел галстука, молодой человек снова сосредоточился на стакане.
Через пару минут, Фомич, сжалившись над парнем, подал голос:
- Хочешь помогу?
- Хочу, - с тоскою в голосе ответил Тил.
- А ты мне сначала удавку свою подари.
- Какую удавку?- не понял молодой человек.
- Что на шее у тебя болтается.
- Это же галстук! - недоуменно воскликнул Тил. - Зачем он вам?
- Надо! - буркнул Фомич. - Я же не спрашиваю для чего тебе молоко?
- Я кушать хочу, а кроме молока здесь ничего нет!
- Как нет?! - всполошися старик. - Я только сегодня утром проверял - все было на месте. Видишь, тумба пузатая стоит? Холодиьник называется. Вот в нем еда и лежит... Так подаришь удавочку?
Сняв галстук, молодой человек бросил его в сторону Фомича. Тот, поймав подарок, сунул его в карман широких штанов:
- Вот теперь порядок.
- Так что мне делать? - хмурясь, поинтересовался Тил.
Пожав плечами, Фомич ответил:
- Ничего. Возьми стакан и пей свое молоко.
- Вы что, издеваетесь?! - ошарашенно воскликнул молодой человек. - В том-то и дело, что я не могу этого сделать! Ни поднять, ни сдвинуть!
- Так ты не думай о том, как взять сам стакан, думай о том, что в нем находится. Бери и пей себе на здоровье. Душа у молока...
- Что? - перебил старика Тил. - У кого душа? У молока?! Вы хотите сказать, что у молока есть душа?!
- А по-твоему нет? Даже у стула, на котором ты сидишь, есть душа. А у молока и подавно.
- Бред какой-то, - молодой человек тряхнул головой. - Душа у молока. Скажите тоже.
Внезапно, он ударил ладонью по своему лбу и весело произнес:
- Как же я сразу не догадался! Я сплю и вижу сон. Мне снится эта странная комната, этот странный разговор...
Фомич закатил глаза. Пробормотав что-то себе под нос, старик, шаркая босыми ногами по деревянному полу, подошел к столу. Подвинув стакан ближе к Тилу, он недовольно проворчал:
- И что сложного? Или твой сон не предусматривает движения?
Молодой человек удивленно посмотрел на старика и неуверенно протянул вперед руку.
- Смелее, - подбодрил его Фомич.
Тил поднял стакан, поднес его к губам и с жадностью выпил молоко. Поставив пустой стакан на стол, он откинулся на спинку стула:
- Вкусное молоко. Мне начинает нравиться мой сон.
Громко фыркнув, Фомич вернулся к кровати. Тил, закинув руки за голову, начал раскачиваться на задних ножках стула.
- Ишь, сон ему начал нравиться! - недовольно буркнул старик и, крехтя, полез под кровать. - Сядь нормально! Не ровен час стул сломаешь. Имущество не казенное.
Тил послушно сел прямо и прислушался. Под кроватью застонала какая-то пружина, затем что-то грохнуло и раздался звук бьющейся посуды. Немного подождав, молодой человек, словно боясь, что его не услышат, громко произнес:.
- Все равно у молока нет души!
Под кроватью послышалась возня и до Тила донесся глухой голос старика:
- Каждому свое. Хочешь - верь, хочешь - не верь.
Снова застонала пружина и из-под кровати показался Фомич. В руках он держал старый чайник с погнутой ручкой, тарелку и несколько больших кружек.
- Вот, - с трудом поднимаясь с колен, сказал старик. - Сейчас чай готовить будем. А насчет того "есть душа у молока или нет", я так скажу: заходил тут ко мне один, рассказывал, что субстанцией какой-то питается. Как ее там... А! Прана. Все доказывал, что она его живительной энергией наполняет и пища ему больше не нужна.
Поставив на стол кружки, Фомич пошлепал к холодильнику.
- Как по мне, - продолжил он, - ежели природе было бы угодно, чтобы мы питались одним воздухом, то она ни за что не подарила бы нам всю ту вкуснятину, что мы едим.
Покопавшись в холодильнике, старик вынул из него хлеб, колбасу и металлическую вазочку с печеньем.
- Не согласен. Природа настолько удивительна, что мы до конца не знаем ее законов, - попробовал возразить Тил. - Я бы с удовольствием пообщался с вашим знакомым. Меня давно интересуют подобные вещи.
- Вот помрешь, и пообщаешься, - Фомич чиркнул спичкой и зажег конфорку плиты.
- Что значит "помрешь"? - испуганно спросил Тил. - Этот ваш знакомый умер?
- Недели две назад как помер. Тоже, как и ты, сюда приперся. Дня четыре философствовал, то об одном, то о другом. Весело с ним было, - ответил Фомич, наполняя чайник водой.
- Получается, что я не сплю? - побледнев, спросил молодой человек.
- Не спишь, - подтвердил Фомич, ставя чайник на огонь.
- Я умер? - почти шепотом спросил Тил.
- Пока нет. Скорее всего, лежишь в коме.
Сказав это, старик вынул из ящечка стола нож и начал резать колбасу.
- Как же я здесь оказался? - растерянно спросил Тил.
- Видишь, вон то здание перед домом? - Фомич ткнул ножом в сторону оконного проема.
Молодой человек кивнул головой.
- Это больница, - просветил Фомич. - Ко мне оттуда частенько коматозников заносит.
Тил поднялся и хотел было подойти к проему, но старик его одернул:
- К окну не приближайся! Не дай бог, если тебя кто-нибудь увидит.
Фомич сгреб нарезанную колбасу и кинул ее на тарелку.
- Как же меня можно увидеть, если я лежу в коме? - Тил вопросительно посмотрел на Фомича.
- Душу видно в дождливую погоду. Она в воде, как в зеркале отражается. А сегодня с самого утра льет, как из ведра.
- И что в этом плохого? Подумаешь, силуэт в окне торчит. Мало ли кто из окон смотрит. - Тил опустился на стул.
- Этот дом давно на снос, - сказал Фомич, нарезая хлеб. - Увидят кого в окне, решат, что бездомные поселились, с проверкой придут. А так, вроде, про дом забыли.
- Но свет-то горит. так или иначе решат, что зесь кто-то обитает.
- Это не тот свет, что живым виден. Не веришь? Проверь! Дом-то давно обесточен.
- Значит, я - привидение, - произнес Тил и на его глазах навернулись слезы.
Фомич вытер руки о подол рубахи:
- Ну, до привидения тебе еще далеко, хотя телесно ты отсутствуешь.
Увидав, что молодой человек вот-вот расплачется, старик подошел к нему и, похлопав по спине, сказал:
- Не стоит так расстраиваться. Скоро Захарыч придет, так мы у него все о тебе и разузнаем. Он при больнице домовым служит.
Тил с надеждой посмотрел на своего нового знакомого:
- Вы тоже при больнице служите?
- Нет, что ты! - замахал руками Фомич. - Я домовой местный.
- Как это? - не понял его молодой человек.
Старик подошел к холодильнику и достал из него пачку заварки.
- Я в этом доме лет двести уже живу, - сказал он. - Когда-то здесь барыня одна проживала. Я, как раз, при ней родился. Затем ее потомки тут хозяйничали, а после революции из дома коммунальное жилье сделали.
Усевшись на табурет, Фомич продолжил:
- Жизнь сразу закипела! Нас домовых штук сорок собралось. Хорошая была жизнь. Веселая! То соседи по пьяни подерутся, то одна хозяйка другой в компот соли добавит. За детишками приглядывали, когда их родители на работу уходили, влюбленных гоняли. А потом народ расселили и все разъехались, кто куда.
- А вы почему здесь остались?
- Моя хозяйка умерла еще до переезда. Славная была старушка, правнучка той барыни. Всегда нарядная ходила, ухоженная. Местные тетки ее ненавидели. А она на них внимания не обращала. Подбородок вверх поднимет и идет. Пять языков знала. Литературу какую-то переводила. Меня кормила.
- Это как? - удивился Тил.
- Поставит на комод тарелочку, на нее угощение положит. Печенье, конфетки... Иногда в стопочку молочка нальет...
- А разве без этого вы не можете кушать? - удивился Тил.
- Могу, конечно! Дело-то не в еде, а в признании, да в уважении. Это она меня Фомичом нарекла. Поставит тарелочку, поклонится и говорит: "Приди, Фомич, прими мое угощение, за работу свою...". Эх, позабыл уже слова. Я для нее старался очень. Вижу, кончается крупа, так я натащу ей крупинок и снова мешочек полный. И деньги целы. Мужа и детей ей боженька не дал. Племянники у нее жили, она их у себя прописала. А когда им отдельные хоромы дали, они уехали, а меня с собой не позвали.
- А вам специальное приглашение требуется?
- Вот сразу видно, не наш ты человек! Да! Меня позвать надо! Ставишь сумочку или корзинку посреди комнаты и зовешь. Потом из комнаты уходишь, минут на пять.
- Зачем?
- Чтобы дать мне время все свое хозяйство в корзинку уместить...
Тил расхохотался. Фомич обиженно посмотрел на него:
- Ничего-то нынешняя молодежь не знает.
Молодой человек перестал смеяться:
- Так найдите себе нового хозяина, - предложил он.
- Не могу я дом оставить, - ответил домовой. - Если уйду, он окончательно разрушится. А я его в опрятности держу: тут подлатаю, там починю. К тому же меня другие домовые навещают.
- Но ведь наступит день и этот дом рухнет, либо его все-таки снесут...
- Из него несколько раз пытались больничный корпус сделать. Да, видать, денег не хватило. Вот и стоит он одинокий уже тридцать лет. А рухнуть я ему не позволю.
Засвистел чайник. Фомич слез с табуретаи, сняв его с плиты, поставил на деревянную подставку. Подняв крышку, он сыпанул в него немного заварки.
В коридоре кто-то кашлянул и Фомич обрадованно воскликнул:
- Захарыч, заходи, чаевничать будем!
Из темнты показался худощавый домовой с большими усами. Немного смущаясь, он бочком вошел в кухню и, сняв с себя длинный плащ, кинул его на спинку кровати.
- Я тут не один, - пробасил гость, - со мной душа одна увязалась, а прогнать жалко.
- Так пусть заходит. Мы каждому рады, - сказал Фомич.
Кивнув головой, Захарыч скрылся в коридоре и вскоре вернулся обратно, держа за руку молодую женщину лет двадцати пяти, одетую в джинсы и клетчатую блузку. Ее длинные светлые волосы были собраны в хвост. Испуганно озираясь, женщина покорно следовала за приятелем Фомича.
Усадив ее за стол, Захарыч сел на свободный стул, а Фомич, разлив по кружкам ароматный напиток, произнес:
- Кушайте, гости дорогие. Чем богаты, тем и рады.
Усевшись за стол, он обратился к приятелю:
- У меня тут тоже пришлый. Тилом зовут. Ничего о себе не помнит. Предполагаю, что он больничный.
Захарыч внимательно посмотрел на молодого человека и сказал:
- Наш. Вчера вечером поступил с проломленной головой.
Вздрогнув от этих слов, Тил схватился руками за свою голову.
- Ты чего за голову хватаешься? - усмехнулся Фомич. - Ты же душа, а проломленная голова в больнице осталась.
Он шумно отхлебнул горячий напиток и добавил:
- Видать, подрался с кем-нибудь.
- Нет, - сказал Захарыч. - Парень в такси ехал. Произошла авария и он вылетел из машины через лобовое стекло. Его тело находится в реанимации, на четвертом этаже.
Он взял кусок колбасы и, положив ее на хлеб, продолжил:
- Его в больницу привезли с вещами и документами. Пока скорая бумажки оформляла, вещи его тю-тю. Спер кто-то.
- Украли? - переполошился Тил.
- Бывает, - Захарыч потянулся за еще одним куском колбасы.
- А как же мои документы и деньги?
- Да не волнуйся ты так. Может еще найдутся, - попробовал обнадежить его Фомич.
- Это вряд ли, - возразил Захарыч, запихивая бутерброд себе в рот.
Прожевав, он добавил:
- Сейчас главное найти хоть кого-нибудь, кто его знает, чтобы родных оповестить. Травма тяжелая, скорее всего операция потребуется.
- Плохо дело, - задумчиво сказал Фомич и подпер рукой подбородок.
- Какое вы имеете право ставить диагноз, не будучи врачом?! - возмутился Тил.
Захарыч порылся в карманах старомодного пиджака, вынул из них бумажную салфетку и несколько конфет. Тщательно вытерев рот, он сказал:
- Я, уважаемый, при больнице не первый год служу. Я при ней больше ста лет нахожусь и всякого насмотрелся. Чтобы правильный диагноз поставить, мне институтских дипломов не требуется. Ежели сказал, что операция потребуется, значит так и будет. Без нее, горемычный, ты не выкарабкаешься.
Придвинув к себе кружку, Захарыч взял одну из конфет.
- Так почему они ничего не делают?! - Тил перевел взгляд с одного домового на другого.
- А чего торопиться? - удивился Захарыч, снимая с конфеты обертку. - Доктора делают все, что должны. Но родные все равно нужны.
Тил побледнел:
- Но вся моя родня живет в Дании.
- Ты погляди! - обрадовался Фомич. - Память вернулась. Что еще о себе помнишь?
- Я учитель истории и мне предложили работу в посольстве... Фомич!
- Чего кричишь? - поморщился старик. - Здесь глухих нет.
- Я все вспомнил! - молодой человек схватился пальцами за волосы. - Точно! Я только вчера прилетел в Москву. Приземлился в аэропорту, взял такси. Потом авария... В посольстве даже не знают, что я здесь.
- Думаю, что нам надо каким-то образом связаться с теми, кто тебя знает, - задумчиво сказал Фомич и потянулся за конфетой.
- Но, как?! - молодой человек тяжело вздохнул.
- Способов много, - ответил ему старик и не снимая обертку, сунул конфету себе в рот. - Слышь, Захарыч, что-то твоя спутница совсем скисла.. С ней-то что?
- Сиганула утром с семнадцатого этажа. Любовь... неразделенная.
- Бедняжка, - сочувственно сказал Фомич. - Надеюсь оклемается.
- Если выживет. Семнадцатый этаж, как-никак.
- А если не выживет? - шепотом спросил Тил.
- Отправится на небеса, - прикрыв глаза, Захарыч шумно отхлебнул из кружки.
- А ты чего шепчешь? - удивился Фомич.
- Перед ней неудобно, - ответил молодой человек, кивая в сторону гостьи. - Зачем ей слышать о том, что она может умереть.
- Эта красавица вряд ли сейчас что-то понимает, - со знанием дела произнес Захарыч.
Фомич заерзал на табурете:
- Ты, Захарыч, лучше подскажи, как парню помочь?
- Можно влезть в сон того, кто его знает. Будет логично предположить, что это должен быть кто-то из его родни.
Фомич посмотрел на Тила:
- Ты, милый, где у себя в Дании живешь?
- В Копенгагене.
- Адрес назови!
- Зачем? - удивился молодой человек.
- Он еще спрашивает! - поразился Фомич. - Матушку твою во сне навестим. Как ее зовут?
- Джет Нильсен, - ответил Тил. - Подождите! Мама не знает вашего языка и ничего не поймет. Это я учил русский язык. К тому же, мама живет не в столице, а в Роскильде.