Эта грёбаная бродяжка.
Да он должен быть на седьмом небе, находясь здесь и заполучив в карман немаленькую, кстати, сумму. Но первое, что говорит Рыжий, заходя в студию Хэ Тяня, это: “цвет стен — говно”.
ХэТянь обожает свою квартиру. Ему нравится всё — и стены, и высокий потолок с плоскими полосами флуоресцентных ламп. Приличного размера кровать, прикроватный стол с тонкой железной бра, кухня, отгороженная раздвижными дверями. У его дяди определённо есть вкус. Минимализм. Хай-тек. Любая девчонка зачарованно дыхание задерживает, оказавшись здесь, а первое, что делает Рыжий: брезгливо осматривает сначала Хэ Тяня, потом — голые стены.
ХэТянь не сдерживает ухмылки, потому что от него не укрывается остановившийся на огромном панорамном окне взгляд Рыжего. Да, сейчас, когда свет горит только на кухне и в прихожей, город за стеклом смотрится, как распятая в живых огнях картинка.
Рыжий наступает на задники кроссовок. Снимает с плеча рюкзак. Всем своим видом выражает недовольство и полное нежелание здесь находиться.
— Продукты купил? — спрашивает сухо.
ХэТянь кивает. Рыжий не делает ни шагу, стоит, сунув руки в карманы штанов и выжидательно поднимает брови.
Деньги. Конечно.
ХэТянь берёт с навесной полочки конверт и протягивает Рыжему. Усмехается.
— Пересчитаешь?
Рыжий молча вскрывает конверт и считает деньги. ХэТянь смотрит на его руки со сбитыми костяшками, на худые и жилистые пальцы. Пальцы уличного пацана с сеткой царапин, но аккуратно подрезанными ногтями. Он представляет, как эти пальцы набирают ему утреннее SMS. Если считать 4:12 утром, конечно.
“Один ужин. 500 юаней.”
Это явно было написано с расчётом на то, что ХэТянь тут же потеряет интерес, но он только слепо щурит глаза со сна и пишет:
“В 20.00”. И адрес.
Он до последнего был уверен, что Рыжий не придёт. В прихожей от него слегка пахнет кофе и песочным печеньем.
Он не задаёт ни одного вопроса.
Почему? Зачем? Кому это надо? Хорошо, что Рыжий молчит, потому что ХэТянь не смог бы ответить. Он смотрит на худую шею с выступающими позвонками, которую неплотно охватывает воротник футболки, и прижимает кулак к губам. Он думает о том, что сейчас долбаная утка дойдёт в духовке, сейчас Рыжий дорежет салат, нож прекратит колотить по доске, и он просто уйдёт. Словно его не было.
Что даст один сраный ужин? Что он оставит после себя?
ХэТянь пообещал отъебаться от Рыжего в тот же момент, как только за ним закроется входная дверь, и что ему останется после всего этого?
Засушить эту утку и эти овощи, как гербарий? Смотреть на неё каждый вечер и предаваться воспоминаниям о худой бродяжке посреди его кухни?
— Долго ещё будешь делать вид, что тебе всё это настолько противно?
Стук ножа на миг останавливается. Рыжий ведёт плечом и продолжает, негромко бросив:
— Я не делаю вид.
— Поэтому ты здесь?
— Сам знаешь, почему.
ХэТянь чувствует раздражение. Отталкивается от стола и подходит ближе, становится рядом, опирается поясницей о столешницу около миски с салатом.
— Потому что тебе нужны деньги, — усмехается он. Собственная улыбка отдаётся болью глубоко внутри, тянет за горячую нитку в лёгких.
Рыжий откладывает нож, опирается руками о стол. Поднимает взгляд и рычит прямо в лицо:
— Да.
Он очень близко. Это интимное расстояние, но в каждом сантиметре между их лицами только злость и настороженное предупреждение. Складывается ощущение, что ХэТянь положил голову в пасть хищника, а теперь ждёт, что же произойдёт дальше: её оттяпают одним укусом, или придётся повторить фокус ещё раз.
Рыжий впервые скользит быстрым поверхностным взглядом по его лицу, и ХэТяню кажется, что под этим цепким вниманием стирается каждая из масок. Как будто Рыжий видит сейчас застывшее и растерянное лицо вместо ухмылки и лёгкой издёвки в прищуренных глазах.
И Рыжий, наверное, действительно видит что-то, потому что молча отворачивается и снова берётся за нож, продолжает нарезать тонкими слайсами огурец.
— Как тебя зовут? — спрашивает ХэТянь.
Голос глухой. Он сухо сглатывает и слюна дерёт пересохшее горло.
Рыжий молчит.
— Ответь.
Рыжий резким движением сбрасывает нарезанный огурец в миску с салатом. ХэТянь стискивает зубы. Он перехватывает запястье Рыжего, снова смотрит ему в лицо.
— Один долбаный вечер, за который я плачу тебе деньги. Ты не можешь нормально разговор поддержать? — рычит он.
— Я что, девка с улицы?
— В теории — похоже.
— Пошёл ты.
— Что, не умеешь общаться, как адекватные люди? Поэтому у тебя друзей нет?
Рыжий взглядом просверливает в его лице дыру.
— А ты типа бабки мне заплатил — и уже друг? — наконец-то отвечает он. — Не знаю, что творится в твоей башке, мне насрать. Ты за ужин мне заплатил — я готовлю, а если нужен перец для “поболтать”, звони в круглосуточную психологическую помощь.
Пару секунд они смотрят друг на друга как вчера, в парке. Воздух разве что не искрит, только нет вокруг ни мужиков в костюмах, ни баб с кофе.
Вы выиграли приз, ХэТянь. Неудачник года. Вдохновляющий результат после недель сплошной мозгоёбки.
Да пошло всё это.
Он делает резкий шаг назад.
— Знаешь что, вали.
Рыжий не шевелится.
Нет, это не солнце. У него действительно глаза почти жёлтые.
— Я серьёзно, проваливай. Бабки у тебя, проваливай, всё, отработал. Я обещал тебя не трогать — больше не трону. Шагай отсюда.
Тишина. Тикают часы на стене. Да какого хрена он тормозит?
— Ну! Давай, шевелись!
Рыжий выставляет вперёд нижнюю челюсть.
Сначала отводит голову, потом взгляд. Откладывает нож, споласкивает руки проточной водой. ХэТянь рывком отодвигает дверь и выходит в прохладу комнаты. Останавливается в прихожей, опирается спиной о холодную стену и ждёт. В голове странно-пусто. Как только Рыжий уйдёт, эта пустота заполнится чем-то, что выскрести из себя будет крайне сложно — он знает это.
Рыжий выходит из кухни через пару секунд.
Обувается, не глядя, сжав губы. В тишине каждый звук слишком громкий. Жалящий.
Он берёт свой рюкзак и закидывает на плечо. Берётся за ручку.
Нахер ты тормозишь, — рычит про себя ХэТянь.
Ему нужно услышать хлопок двери, чтобы глотку отпустило. Должно отпустить, а иначе… иначе всё очень стрёмно. Это изначально была идея — хуже некуда.
Рыжий внезапно оборачивается через плечо, смотрит на него как-то отрешенно и слишком спокойно.
— Если ты такой, блядь, одинокий, что ж тебя не спасают твои друзья?
После того, как за ним закрывается дверь, ХэТянь стоит, прислонившись к ней горячим лбом, пока не чувствует слабый запах подгоревшего мяса.
</p>
<p align="center" style="box-sizing: border-box; max-height: 1e+06px; margin: 0px; color: rgb(0, 0, 0); font-family: Verdana, "Open Sans", sans-serif; font-size: 16px; background-color: rgb(246, 236, 218);">
***</p>
<p>
Его штрафные дни заканчиваются в понедельник.
Он докуривает вторую сигарету, пока доходит до школы.
Заходит на школьный двор и направляется не вверх по ступенькам, а вбок — туда, где спортивная площадка. Сейчас она пустая, но столики рядом с ней — нет.
Его узнать так просто, что даже не приходится щуриться на солнце — эти солнечные дни откровенно достали.
Он достаёт из внутреннего кармана кофты конверт, сжимает его пальцами, решительно идёт вперёд — мажорчик сидит спиной, видно его уложенные волосы, наушники в ушах и модную куртку.
Он бросает конверт на стол.
Замечает, как за секунду до этого напрягаются плечи Хэ Тяня, словно тот почувствовал приближение. В груди отчего-то становится горячо, когда он выдёргивает один наушник из его уха и прибивает ладонью плечо, предотвращая попытку встать.
Припечатывает конверт раскрытой рукой к столу и наклоняется вперёд. Буквально врезается в растерянный взгляд тёмных глаз.
— Что?.. — открывает рот ХэТянь.
— Завали.
Бинго, он затыкается.
Это почти забавно. Явно не этим взглядом он смотрел на него в тот сраный четверг, в своей сраной богатенькой квартире на фоне сраного сияющего в ночных огнях города.
— Гуань Шань.
ХэТянь тут же прекращает попытки что-то сказать. Молча смотрит ему в глаза — то ли не верит, то ли просто думает, что он двинулся.
Гуаню, честно говоря, тоже так кажется.
— Я работаю в “Тао-Тао”. Моя мать болеет, а того, что она зарабатывает, недостаточно, чтобы купить все препараты, которые ей прописал врач. Отца нет, мы живём вдвоём, и у нас далеко не такая распиздатая квартира, как твои хоромы. Здесь, — Гуань резко ведёт к нему конверт по деревянному столу, — твои долбаные деньги. Ещё раз попробуешь меня купить, и я тебя так отделаю, что мало не покажется. Кстати, избил меня тогда парень по имени Ли, мы с ним из клуба уличных драчунов, кулаками машем, нам за это платят. И я ненавижу готовить утку, мажорчик. Усёк?
Хэ Тянь к концу его отповеди сильно закусывает нижнюю губу. Нелепые морщины вокруг глаз, когда он улыбается искренне, Гуань раньше не замечал — он и улыбки его никогда раньше не видел.
— Усёк.
У Хэ Тяня тени под глазами и севший голос. Тоже, видать, не спалось.
Гуань смотрит недолго, а потом кивает.
— Хорошо.
Разворачивается и идёт в сторону школы.
Если так подумать, все эти солнечные деньки… не так уж они и плохи.</p>