А вокруг, так же, как всего пару часов назад, плыл туман. Или ветер поднял небольшую песчаную бурю? А может, это просто дым костров? Трудно сказать, что именно это было, но из леса снова вышла Красная шапочка. Маленькая, белокурая.
— Папа!
— Ума! Ступай домой!
— Папа, я должна тебе кое-что сказать. Я опять знаю…
— Не сейчас, Ума! Ступай к матери. Живо!
— Нет.
Глаза девочки вспыхнули гневом, фарфоровое личико стало мертвенно-бледным, и отец (тот, что был похож на огромного медведя), тяжело вздохнув, поднял обе руки вверх в примирительном жесте:
— Хорошо, хорошо. Иди сюда. Но потом ты пойдешь к маме!
Красная Шапочка, вновь превратившись в очаровательного, жизнерадостного ребенка, подпрыгивая, бросилась к отцу. Сильные руки подхватили ее, и Ума, оказавшись у медведя на руках, что-то быстро зашептала ему на ухо.
Когда мужчина поставил дочь обратно на землю, его лицо не выражало ничего. Ни один мускул не дрогнул. Догадаться, что же сказала ему Красная Шапочка, было невозможно.
— Ума! Пойдем.
Женщина появилась рядом с дочерью бесшумно, и…словно из-под земли. Взяла ее за руку, и они быстро исчезли за деревьями. Девочка, правда, успела обернуться и помахать Тае рукой. Тая помахала в ответ, и только потом заметила, что пожилая женщина подошла к ней совсем близко.
— Пойдем, внучка. Тебе надо поесть. Вымыться. Переодеться и вылечить ссадины.
Тая испуганно посмотрела на Милфорда, который встал, и, заслонив девушку собой, слегка поклонился старухе.
— Простите, но моя спутница никуда не пойдет…без меня.
— Эдвард, — Арвин тоже встал, — ей ничего не грозит. Ручаюсь. Тае надо отдохнуть. Да и царапина на лодыжке загноилась. Пусть идет, а мы поговорим.
— Поверь ему, маг. Он — нэйро, — женщина внимательно посмотрела на Арвина, от чего тот побледнел, и тихо повторила, — нэйро…
Тая хотела возразить. Хотела остаться с Эдвардом, но вдруг поняла, как устала. Захотелось переодеться, смыть с себя грязь, и девушка все же позволила женщинам себя увести. Шпагу, однако, взяла с собой.
— Ну что ж… Занятная компания, друзья! Как думаете, а? — пробасил медведь. — Сильный нэйро, явно не наш, маг. И девчонка из породы тех, кого пережгли очень и очень давно… Что вы забыли в наших лесах?
Имперец поднялся на ноги.
— С кем имею честь?
— Шурр, — насмешливо поклонился предводитель лагеря.
— Милорд Милфорд.
— Значит, россказни о том, что в Ваду приходят имперцы-стихийники и спасают магов — это не совсем сказки?
— Не совсем. Император Тигверд распорядился, чтобы маги, которым грозит опасность, были эвакуированы. Но, к сожалению, я вижу, что мы отработали недостаточно хорошо.
— Недостаточно хорошо?! — молодой парень, лицо которого было скрыто в тени. — Вы лишь раздразнили инквизиторов! А мы…
— Недд, — одернул главный, — Прекрати. Все, что происходит в Ваду — наши проблемы.
Парень сплюнул и отошел.
— Простите Недда. Он слишком часто выходит из Заповедного леса. Нервы сдают.
— Понимаю.
— Вы тоже скрываетесь от кого-то? Или…?
— Или. Мы помогали юной чкори раскрыть магию. И нас занесло сюда.
— Не самое удачное место.
— Не стану спорить, — улыбнулся Милфорд.
— А я настаиваю на том, что их надо казнить!
— Как хорошо, что это решаешь не ты, Недд — усмехнулся еще кто-то, — Ты что — не видишь уровень силы? Не понимаешь, что лагерь снесет, когда мы их положим?
— Если, — еще шире улыбнулся имперец. — Река неподалеку. Так что — если…
— Но нас больше.
Милфорд пожал плечами.
— Да он издевается! — подскочил разведчик.
— А почему бы и нет? — милорд склонил голову набок.
— Не боишься, что тебя отметелят?
— Нет.
— Недд! — недовольно прорычал медведь.
— Может, всем полезно будет сбросить пар? — предложил со смехом один из воинов.
— Сразу оговорюсь — не до смерти, — быстро проговорил Милфорд.
— Боишься? — презрительно скривился парень.
— Нет. Но я не хочу, чтобы твоя кровь стала между твоими товарищами и нами.
— И как мы будем драться? На этих зубочистках? — парень кивнул на шпаги.
— Ни в коем случае, — Милфорд бросил свою шпагу Арвину. — Не хочу, чтобы у меня было преимущество.
— Ты слишком самонадеян, — недовольно пробасил ему Шурр.
— Вот и проверим, имею ли я на это право.
— Что? На кулаках? — усмехнулся парень. — Или на палках?
— Выбор оружия за тобой.
— Значит, на палках. Магию используем?
— Да. Но не убиваем.
— Да понял я, понял!
Женщины и дети исчезли в подземных укрытиях, словно их никогда и не было на этой лесной поляне. Мужчины же расположились вокруг.
Имперец неподвижно стоял, опираясь на палку. Палка, которую выдал предводитель лесной братии, была теплой на ощупь, пахла душистой смолою да терпким дымом костра. Как же не хотелось причинять боль такой…хорошей палкой.
Он внимательно наблюдал за молодым человеком, чья левая сторона лица нервно подрагивала, выдавая нетерпение.
— Ну что?! — крикнул парень, — Наваляем пришлому?
Недда, ловко перекидывающего в руках длинный шест, радостно (но опять же негромко), поддержали мужчины лагеря.
Милфорд чуть дрогнул уголками губ, словно подбадривая, и Недд сделал первый выпад, широкой восьмеркой прокрутив палку у себя над головой.
Удар. Сухой перестук шестов. Спокойная, чуть насмешливая улыбка мага. Горящие ненавистью глаза соперника.
Пожалуй, имперец не ожидал такого потока яростной, ничем не замутненной ненависти. И тем более он не понимал, чем вызвал такие эмоции.
Подловив Недда на том, что тот уж слишком часто атакует прямым ударом сверху вниз, явно стараясь разбить магу голову, Милфорд ударил по ногам. Недд успел отскочить. Но, судя по выразительному шипению, недостаточно быстро.
«Мальчик, мальчик… Отчего так дергается твое лицо? Откуда шрам над самым глазом? Каким чудом ты не ослеп? И почему твоя ненависть направлена на меня?»
Ускорив темп, парень снова пошел в атаку, стараясь подловить Милфорда. Имперец привычно вскинул шест вверх, чтобы защитить голову, и в самый последний момент успел отскочить назад, спасая пальцы. Пришла его очередь бесшумно шипеть, стиснув зубы — по касательной шест все-таки задел руку.
— Как тебе? — криво улыбнулся мальчишка.
Стихийник лишь покачал головой. Зачем говорить во время боя? Только дыхание сбивать. А мальчик интересный. Кто же он? Если маг — почему не чувствуется сила? Если нет — зачем согласился на использование магии во время поединка? Любопытно.
Милфорд чуть-чуть, так, чтобы только пощекотать ребра, напитал конец своего шеста силой водной стихии. Отбив очередной выпад, провел контратаку. Удерживая руку, чтобы не сломать противнику кости, он ударил по ребрам, выпустив магию.
Такого начальник имперской контрразведки еще не испытывал. Собственная магия, в несколько крат усиленная, обезумевшим диким зверем впилась в тело.
Недд почувствовал растерянность противника и усилил натиск.
…
Горячая вода бежала по измученному, израненному телу, и это было прекрасно! Пыль, песок, запекшаяся кровь — все это стекало вниз, и река уносила потоки грязной воды вместе с болью и усталостью.
Да! Она уже любит этот мир! В нем есть небольшой водопад в меру горячей воды, бьющий прямо с потолка пещеры, трава, которой так, оказывается, приятно тереть пятки, а еще ей дали какую-то зеленую кашицу в глиняной миске, что пенится не хуже самого настоящего шампуня! А пахнет как! Малиной. И немного морской солью. Так пахнет…Милфорд!
— Мне надо идти! — Тая выскочила из воды и бросилась искать свое платье.
— Успокойся! Сюда иди…
Голос старой седой женщины окатил ледяной водой. Тая остановилась. Властный голос. Властный взгляд. Женщина вела себя, как королева. И столько было в ней силы, что хотелось подчиниться.
Девушка решила, что обязательно проявит дань уважения к этой сильной, мудрой женщине, но не сейчас!
Платье — у старухи в руках. Другое, не ее, но сухое и чистое. Сойдет. Шпага — лежит чуть правее. Раз, два, три!
Одной рукой вырвала из рук женщины одежду, через разворот второй схватила шпагу, воткнув ее в стену так, чтобы никто не помешал ей одеться, но и не смог подойти. Сердце было готово выпрыгнуть из груди, руки дрожали от страха и ненависти. Дура! Купилась на водные процедуры! Пока она тут голову моет, они убивают Милфорда! Не выйдет!
Взгляд упал на Красную Шапочку. Девочка испуганно таращила на нее свои кукольные глазенки, явно не понимая, что происходит.
— Мне нужно вернуться! Пожалуйста, — Тая умоляюще смотрела на девочку, понимая, что если Шапочка ей не поможет, сама она из лабиринтов этой пещеры не выберется никогда.
Они шли сюда довольно долго, а она, вместо того, чтобы хотя бы попытаться запомнить дорогу, открывала рот на местные красоты! Дура…
— Покажи ей дорогу, Ума, — старуха тихо смеялась.
Смех…Будто падали в парке осенние сухие листья. Этот смех не был зловещим, леденящим душу, коварным или злым. Он был…добродушным, теплым. Даже сочувствующим. И что уж совсем никак не вязалось с ситуацией — одобряющим. Все это девушка почувствовала и услышала, но решила, что разбираться во всем будет потом. Когда убедится, что имперец жив.
— Туда нельзя! Женщины не вмешиваются в дела мужчин, — мама Красной Шапочки попыталась загородить Тае дорогу, но девушка лишь поудобнее перехватила шпагу, давая понять, что при попытке ее остановить, пустит оружие в ход.
Красная Шапочка нахмурилась. Тая испугалась, что ребенок не станет помогать тому, кто угрожает маме, но в этот момент девочка вытащила из кармана плаща небольшое красное яблоко, и бросила его на землю.
Яблочко покатилось, и Тая, каким-то шестым чувством поняв, что нужно делать, бросилась следом. Сказка продолжается! Вот она уже бежит за наливным яблочком, что показывает ей дорогу. Или там был клубок? Может, она все-таки сошла с ума? Очень похоже…
Яблочко катилось быстро, но девушка была еще быстрей! Собрав в кулак всю свою волю и неудобное длинное платье, она неслась, сбивая в кровь босые ноги, сжимая рукоять шпаги до побелевших костяшек, а в голове пойманной в клетку птицей бьется: «Только бы жив! Только был бы жив!».
— Стоять! — маг вытянул вперед руку.
Недд замер, открыв рот.
Самой большой неожиданностью для всех оказался тот факт, что пришлый маг, похоже, боится собственной магии. То, что между соперниками вдруг появился огромный дикий кот и злобно зашипел на Недда, никого особенно не удивило. Договаривались же, что магию в поединке использовать дозволяется. Такого они, конечно, не видели, но ведь маг — чужеземец. А в других мирах какой только магии не бывает! Странно только, что имперец побелел, как снег, палку в сторону отбросил… Может, переборщил со своей магией? И что теперь? Этот зверь всех раздерет в клочья?
Мужчины стали медленно подниматься, передавая друг другу палки, вилы и топоры.
— Эдвард! — Тая, сжимая шпагу, готовая драться с кем угодно, растолкав всех, выскочила вперед.
Мужчины так удивились, что девушке никто не препятствовал. Женщины не вмешиваются в дела мужчин. Это — закон. По крайней мере, у них…
— Успокойся, — Милфорд старался, чтобы его голос звучал мягко. — Мне никто не причинит вреда. И тебе тоже. Успокойся! Дыши. Дыши и позови его.
— А ну иди сюда! Живо! — Тая смотрела на Недда, приняв боевую стойку…
— Не его! — Милфорд приложил все усилия, чтобы не улыбнуться, — Тая! Позови Анук-Чи!
Только сейчас она заметила, что между Эдвардом и парнем с палкой стоял ее манул. Кот шипел, от шерсти белыми искрами шли волны такой силы, что все, кроме нее, уже еле держались на ногах.
— Иди сюда, слышишь? Иди ко мне, — она присела на корточки, положила шпагу, и вдруг почувствовала, как же она любит своего снежного зверя!
Манул медленно обернулся и пошел к ней.
— Молодец! Спас Эдварда…Спасибо! — она уткнулась на прощание в холодный туман исчезающего призрака, а потом, не помня себя от счастья, бросилась к имперцу.
Они целовались, не обращая внимания на то, что были в другом мире, и что кругом стоят, покашливая и сжимая палки, вилы и топоры мужчины, выглядывает из-за дерева Красная Шапочка, улыбается инкогнито присутствующий в собственном государстве король, а красное яблочко катится себе дальше, туда, где в сером пепле песка тонул горизонт.
…
Арвину хотелось, чтобы этот день поскорее закончился. Его никто как будто бы и не замечал, лишь внимательный, буравящий душу взгляд черных, как ночь глаз старухи иногда останавливался на его лице.
Остальные… Нет, это невозможно! Какой-то ночной кошмар. Эти люди… Все эти люди. Именно их, ни в чем не повинных, тех, что сегодня делились с ним кровом и едой, он приговаривал когда-то к сожжению на костре. Безжалостной, мучительной смерти за то, что у них были магические способности. Нет, он никогда не был любителем зрелищ. Крики осужденного. Вой матерей. Все это отзывалось в нем болью, но он верил! Верил в то, что вершит правосудие! Как он мог? Где была его душа? Почему он не усомнился? Почему не предпринял усилий, чтобы докопаться до правды?
Арвин знал ответ. Знал, но боялся себе в этом признаться. Чувство вины разливалось по телу, плескалось чудовищной болью в голове…
Он просто не хотел ничего знать! Так было проще. Зачем идти против могущества системы? Он — король. Его жена — прекраснейшая из женщин, дети — чистые ангелочки. Даррин и Элеонора. Все хорошо. Все счастливы…
Как он мог? Он, отец, как он мог не задуматься о том, за что другие должны терять своих родных дочерей и сыновей? Почему не представлял себя на их месте? Почему?
Да потому что знал! Знал, что ему это не грозит! Он же король! Славный Арвин!
«Вернется славный Арвин, песком в страну гоним…»
Простые слова, простая мелодия. Песенка вертелась на языке с того самого мгновения, как он ее услышал. И с того самого момента она сводила его с ума! Весь день! День, который, наконец, закончился.
Ему просто надо заснуть. Он провалится в сон и забудет, наконец, эту песенку!
Здесь, под землей, было тихо. Тихо и тепло. Пахло хвоей, смолой, дымом костра от одежды, грибами и яблоками. Наверное, где-то тут хранили запасы еды. Король свернул плащ, подложил под голову, и изо всех сил зажмурился, умоляя сон сжалиться и прийти на помощь.
Во сне Арвин видел цветущий луг, залитый солнцем! Легкий ветерок качал полевые цветы. И никакого песка! Маленькая девочка бежала ему навстречу. Белое платье, золотая корона в золотых волосах. Принцесса! Его маленькая принцесса! Доченька, Элеонора! Беги сюда! Беги к папе!
Дочка бежит, и от ее звонкого смеха солнце светит еще ярче! Ее голосок, как хрустальный колокольчик, поет какую-то песенку…
— Нет! — Арвин резко сел, проснувшись от собственных криков.
Больше заснуть он не смог. Просто лежал, стараясь успокоить дыхание. Сколько времени он так лежал? Он не знал. Было тихо. Тихо и темно. Пахло грибами и яблоками…
— Привет! — раздался над ним детский голос. — Ты спишь?
— Нет, — почему-то не соврал Арвин.
Здесь, под землей был не то, чтобы город. Нет. Просто большое количество закутков, где можно было спрятаться от вездесущего песка. От этого тихого, выворачивающего душу хруста под ногами.
Девочка, та, что утром вышла из леса к их костру, стояла рядом. Глаза Арвина привыкли к темноте настолько, что он отчетливо различал ее бледное личико:
— А меня сейчас мама искать будет. Она плачет часто. И сердится на меня за что-то. Ты не знаешь, за что?
— Думаю, она просто беспокоится. Переживает.