Охрана царя была не единственной функцией уже упомянутых 600 особо приближенных к государю опричников. Эти люди в случае необходимости служили в роли доверенных царских порученцев, выполнявших охранные, разведывательные, следственные и карательные задачи. Видный советский историк И. И. Полосин считает, что опричнина обладала всеми основными признаками рыцарско-монашеского (или придворного) ордена, который имел свой орденский костюм, свою символику, свой орденский храм в Александровской Слободе, своего гроссмейстера, – которым, без сомнения, был царь, – и даже свою печать. Вот что он посчитал нужным отметить: «Даже внешний вид Александровской Слободы, ставшей как бы сердцем суровой брани за душу России, свидетельствовал о напряженности и полноте религиозного чувства ее обитателей. В ней все было устроено по типу иноческой обители – палаты, кельи, великолепная крестовая церковь (каждый кирпич ее был запечатлен знамением Честнаго и Животворящего Креста Господня). Ревностно и неукоснительно исполнял царь со своими опричниками весь строгий устав церковный».
В этом рыцарско-монашеском ордене князь Афанасий Вяземский был келарем, Малюта Скуратов – пономарем, царь – игуменом. Вместе с другими высокопоставленными опричниками они распределяли службы монастырской жизни. Иван Грозный с сыновьями сам звонил в колокола. В 4 часа утра все братья должны были находиться в церкви – служились часы и утреня. На неявившихся, за исключением больных, накладывалось 8 дней епитимии. Во время церковной службы царь пел на клиросе. Литургию служили в 8 часов, и на ней также присутствовали все насельники Александровской Слободы. К 10 утра братия шла на трапезу, и все садились за стол. Государь, в соответствии с монашеской традицией, подобно игумену, оставался стоять, пока братия ела, и подходил к столу только после того, как трапеза была окончена. Обитатели Александровской Слободы носили монашескую одежду – подрясники и скуфьи. Так что быт и обычаи Александровской Слободы вполне подтверждают выводы историка.
Говоря об устройстве и обычаях Опричного ордена, нельзя не отметить, что он был во многом похож на «потешное» войско царя Петра. Эта личная гвардия была еще и кузницей кадров, высшей академией (как сказали бы мы сейчас). В случае необходимости любой из приближенных опричников был готов принять руководство военными или гражданскими структурами. Митрополит Иоанн упоминает историю о том, как во время Ливонского похода царь и его штаб направили князей М. В. Ноздроватого и А. Е. Салтыкова «с сотнями» под город Смилтин, где засели немцы и литовцы, а князья не стали его осаждать, то есть отнеслись к государеву наказу спустя рукава. И тогда царь подключил к делу «сына боярского Проню Болакирева… и Деменшу Черемисинова». Знаменитый опричник, а теперь думный дворовый дворянин Д. Черемисинов расследовал на месте обстоятельства дела, быстро навел порядок и доложил царю. Незадачливые князья были наказаны.
Со временем, как пишет митрополит Иоанн, боярство с помощью опричнины излечилось от сословной спеси, впрягшись в общее дело. О том, что опричнина не рассматривалась как самостоятельная ценность и ее длительное существование изначально не предполагалось, свидетельствует завещание царя, написанное во время болезни в Новгороде в 1572 году: «А что есьми учинил опричнину, – пишет Грозный, – и то на воле детей моих Ивана и Федора, как им прибыльнее, пусть так и чинят, а образец им учинен готов». Я, мол, по мере своих сил показал, как надо действовать, а выбор конкретных способов за вами – не стесняю ничем. Земщина и опричнина в конце концов смешались, и последняя тихо отмирала по мере осмысления правящим классом России своего религиозного долга и своего места в общерусском служении.
Как уже было сказано, орден опричников был подобен многим иным орденам. Дополним же картину некоторыми деталями.
Удивительно, но факт: среди опричников были иностранцы, и немало: преимущественно ливонцы и немцы. Опричники, подобно рыцарям-монахам других военно-духовных орденов, носили (в боях и походах – поверх доспехов) уставное форменное облачение – черные кафтаны из грубой ткани, напоминавшие монашеские подрясники, и скуфьи – черные монашеские шапки. Непременными атрибутами опричника были особые орденские знаки – метлы на кнутовищах и «песьи» головы у седел (впрочем, иногда метлы носили у седла, а не на кнутовище, а собачьи головы, судя по описаниям современников, были подвешены к конской шее). Сохранились упоминания о том, что опричники, кроме скуфей, носили на головах черные «шлыки» – остроконечные капюшоны. Вероятно, это делало их еще более похожими на монахов духовных орденов христианского Запада.
Вся эта непременная символика Опричного ордена использовалась повсюду. Вот как описывали въезд Ивана Грозного в Москву после возвращения из Новгородского похода, закончившегося полным разгромом «рыцарями» Иоанна некогда великого города. Впереди войска ехал опричник на коне, нагрудный доспех которого был украшен свежеотрубленной головой большого английского пса. За ним, также на коне, следовал сам царь Иван, у которого на груди была большая серебряная песья голова, подвешенная так, что при каждом шаге коня пасть пса громко лязгала зубами. Черные монашеские одеяния опричников были подбиты овчиной. Сама же опричная символика весьма напоминала символику католического монашеского ордена доминиканцев, члены которого выполняли в странах католического Запада функции инквизиторов. Единственным отличием между эмблемами доминиканского монашеского ордена и Опричного ордена Иоанна было то, что собачья голова на гербе доминиканцев держала в пасти факел – в знак того, что «псы Господни» просвещают мир светом истинной веры и в клочья рвут ее врагов, – и масличную ветвь (это означало, что они несут мир всем добрым христианам, которым их нечего опасаться).
Госпитальеры, иоанниты, Мальтийский орден. Едины в трех лицах
Многие ордена были основаны в Палестине и Иерусалиме. Среди них такие знаменитые, как тамплиеры (храмовники) и Приорат Сиона (если, конечно, считать, что он все же существует). И в этом ничего удивительного нет: с IV века Палестина и Иерусалим становятся местом паломничества. Потоки благочестивых христиан со всей Европы хлынули на эти земли, дабы поклониться святым местам. Для кого-то такое путешествие являлось результатом духовного порыва, для кого-то – актом покаяния, очищения от грехов. Ведь дорога была дальней и трудной: передвигаться от европейских портов до палестинских приходилось морем, а если по суше – то на повозках или пешком, часто под палящим солнцем, по извилистым каменистым дорогам, подчас без всякой возможности пополнить запасы воды и еды. Дальность и трудность путешествия приводила к тому, что пилигримы нередко прибывали в Иерусалим тяжело больными. И тогда заботу о них брали на себя небольшие гостеприимные дома и монастыри.
Увеличение потока паломников привело к тому, что в середине VI века папа римский Григорий Великий послал в Святую землю аббата Проба для восстановления старых и постройки новых странноприимных домов. Паломничество не прекращалось и в период арабского завоевания Ближнего Востока. Причем арабы поначалу терпимо относились к пилигримам из Европы, чего нельзя сказать о турках-сельджуках.
Особую роль в создании нового братства сыграл купец Мауро из итальянского города-республики Амальфи, торговавший с малоазиатскими портовыми городами. Во второй половине XI века он получил от египетского халифа Боменсора, владетеля Палестины, разрешение на открытие в Иерусалиме госпиталя (лат. gospitalis – гость) – странноприимного дома для паломников, путешествующих к святым местам. Первоначально странноприимный дом был посвящен патриарху Александрийскому, святому Иоанну Элеймону, жившему в VII веке. Паломники из Европы называли этот дом «госпиталем Иоанна Милостивого». Позже покровителем иоаннитов стал святой Иоанн Иерусалимский (Креститель). Отсюда произошло название братства, ухаживавшего за бедными и больными паломниками, проявлявшего милосердие и сострадание к нуждающимся, – иоанниты, или госпитальеры.
Братство госпиталя Святого Иоанна
Это братство было основано около 1080 года при участии бенедиктинских монахов в созданном гостеприимном доме. Община помогала нуждающимся паломникам, приезжавшим из Европы поклониться Гробу Господню, а сам госпиталь превратился в монастырь с больницами, церковью Святой Марии Латинской и часовней Святой Марии Магдалины. И все это – совсем рядом с Гробом Господним.
Первым настоятелем госпиталя стал избранный братьями-монахами Жерар (Герард) де Торн. Под его руководством были выстроены церковь Святого Иоанна Крестителя и новый большой госпиталь, состоявший из двух отдельных зданий: для мужчин и для женщин. В церкви Святого Иоанна служили монахи-бенедиктинцы. День рождества Иоанна Крестителя у членов нового братства становится особо почитаемым праздником.
Так монахи, служившие в госпитале, стали называться госпитальерами, то бишь гостеприимцами святого Иоанна Иерусалимского. Пример Жерара и его товарищей вдохновил многих современников, которые с радостью приняли на себя монашеские обеты бедности, целомудрия и послушания и дали клятву «бедных братьев госпиталя Святого Иоанна»: «Служить рабами и слугами своим господам и повелителям, каковыми являются все слабые и больные».
Крестовые походы и братство Святого Иоанна
В октябре 1096 года из Клермона прозвучало воззвание папы римского ко всем верующим христианам Европы выступить в поход против сарацин, чтобы освободить из рук неверных Гроб Господень. Когда начались крестовые походы, усилия братства госпиталя Святого Иоанна стали просто жизненно важными для многих: больные и раненые прибывали в огромных количествах, многим требовалось лечение, уход и нередко христианское погребение.
После первого крестового похода братство, безусловно, нуждалось в защите христианских правителей, завоевавших Иерусалим, от врагов-сарацин. Поэтому братство иоаннитов в 1099 году было преобразовано в орден, первым руководителем которого стал все тот же Жерар де Торн. При посещении иоаннитского странноприимного дома Готфрид Бульонский, первый иерусалимский король и герцог Нижней Лотарингии, подарил госпиталю деревню Сальсола близ Иерусалима, а четверо рьщарей-крестоносцев из свиты короля – Раймонд де Пюи, Дюдон де Компс, Конон де Монтегю и Гастус – добровольно остались у Жерара де Торна, приняв монашеские обеты бенедиктинцев. Тогда же в обиход членов ордена вошла черная длинная одежда с нашитым на ней восьмиконечным белым крестом, что символизировало восемь блаженств Христовых.
Поначалу братья-монахи и другие представители ордена лишь ухаживали за больными и ранеными, а с первой половины XII века начали участвовать в войне с сарацинами и охранять паломников, прибывавших в Палестину двумя путями – по суше, через Малую Азию и Византию, и по Средиземному морю. Братство стало принимать в свои члены рыцарей, обязывая их защищать в пути паломников. Почти тогда же, в 1118 году, девятью рыцарями во главе с Гуго де Пейном был основан орден тамплиеров, или храмовников, а позднее (1198 г.) – и Тевтонский орден.
Таким образом, как мы видим, первые рыцарские ордены – три наиболее известных ордена Святой земли и три испанских ордена – возникли как воплощение средневекового духа в соединении монашеского и рыцарского идеалов, во времена, когда реальностью становилась битва с исламом. Военный и религиозный дух крестовых походов породил монашествующее рыцарство, которое стало выражением настроений и интересов эпохи: христианство вынуждено было силой оружия отражать вооруженную пропаганду ислама. Осознавая эту необходимость, некоторые монахи стали носить меч поверх рясы, а рыцари надели монашескую рясу поверх кольчуги. В 1104 году король Иерусалима Балдуин (или Бодуэн) I, брат и наследник Готфрида Бульонского, признал и еще раз подтвердил привилегии братства госпитальеров как военно-духовного ордена, а в 1107 году выделил ордену участок земли, и с этого времени рыцари-госпитальеры стали приобретать земли в других европейских странах. В 1113 году папа Пасхалий II своей буллой утвердил братство госпиталя Святого Иоанна, взял их под свое покровительство и обеспечил право свободно избирать своих настоятелей, без вмешательства светских или церковных властей. Папа также разрешил обращаться по вопросам, касающимся ордена, непосредственно к нему. Таким образом, небольшое братство, ухаживавшее за больными и ранеными паломниками, приезжавшими из Европы поклониться Гробу Господню, к 1113 году сформировалось уже как настоящий духовно-рыцарский орден.
Рыцари-госпитальеры ордена Святого Иоанна Иерусалимского
С 1120 года глава ордена стал называться великим магистром. Сохраняя знаменитый госпиталь, не менее важной задачей для себя иоанниты считали военную защиту паломников на дорогах Святой земли, ведущих к Иерусалиму.
Для этой цели члены ордена были разделены на три класса: рыцарей, которые должны были иметь благородное происхождение и выполнять как воинские обязанности, так и ухаживать за больными; капелланов (братьев-священников), которые отвечали за религиозную деятельность ордена, и оруженосцев (служащих, которые должны были обслуживать представителей первых двух групп). Для выполнения орденских задач Раймонд де Пюи, великий магистр ордена, составляет первый устав ордена – «Правила ордена Святого Иоанна Иерусалимского». В том же 1120 г. римский папа Каликст II утвердил этот устав.
Рыцарем мог стать только потомственный дворянин. Включение в члены ордена сестер-послушниц поощрялось. Все члены братства госпитальеров должны были верно служить религиозным и духовным идеалам. Не принимали в орден тех людей, родители которых занимались торговлей или банковской деятельностью. Во время обряда принятия в орден новые члены давали присягу на верность великому магистру, обеты целомудрия, бедности и послушания.
В 1130 году римский папа Иннокентий II утверждает знамя и печать ордена. На знамени был вышит белый восьмиконечный крест на черном фоне, на орденской печати изображался лежащий больной с крестом в изголовье и со свечой в ногах. Черная суконная одежда иоаннитов изготовлялась, по примеру одежды Иоанна Крестителя, из верблюжьей шерсти. Узкие рукава символизировали отречение от светской жизни, а полотняный белый восьмиконечный крест на груди – целомудрие. Четыре направления креста говорили о главных христианских добродетелях – благоразумии, справедливости, силе духа и воздержании, а восемь концов означали восемь блаженств, которые были обещаны Христом всем праведникам в раю в «Нагорной проповеди».
Превратившись в мощный военный союз, орден стал именоваться «Рыцари-госпитальеры ордена Святого Иоанна Иерусалимского». По мере роста славы и заслуг ордена в него вступало все больше аристократов и рыцарей со всей Европы. За тридцатилетнее правление великого магистра Раймонда де Пюи задачи этого братства переросли масштабы деятельности ордена.
Нельзя не отдать должное госпитальерам за самоотверженную и кровопролитную вооруженную защиту Святой земли от сарацин, которые уже на протяжении нескольких веков пытались расширить свои границы и выйти в европейское Средиземноморье. Отметим также независимость ордена, с самого начала отделенного от всех других государств, независимость, основанную на папских установлениях, а также общепризнанное право иметь армию и вести военные действия. Римские папы постоянно предоставляли привилегии иоаннитам, исключив их из подчинения местной светской и духовной власти и дав им право собирать церковную десятину в свою пользу. Священники ордена отчитывались только перед капитулом и великим магистром. В 1143 году папа Иннокентий II издал специальную буллу, по которой орден иоаннитов не подчинялся ни духовным, ни светским властям – только непосредственно самому римскому папе. В 1153 году папа Анастасий IV буллой Сhristianae Fidei Religio разделил членов ордена на рыцарей, одевавшихся в красную полумонашескую-полувоенную одежду c черным плащом-накидкой, и оруженосцев.