– Благодарю вас, – сказал он, стараясь скрыть беспокойство.
Он снова зашел в комнату и пробрался в тот угол, где спал Беккер. Едва инспектор коснулся плеча своего коллеги, как тот открыл глаза.
– Эмили попала в беду, – объявил Райан.
Они спустились по лестнице и направились в полицейское управление.
– В это время поезда уже не ходят, – сказал инспектор дежурному констеблю. – Нам нужен полицейский фургон.
– Я бы с радостью, но они все заняты.
Райан обернулся к Беккеру.
– Похоже, придется потратить нашу премию.
Они выскочили из управления навстречу ночному холоду, задержавшись лишь на мгновение, чтобы застегнуть свои пальто. Парламент заседал до полуночи, и движение по Уайтхоллу в этот час не было оживленным. Райан с Беккером выбежали на Стрэнд, где ярко светились окна театров, таверн и закусочных, а самое главное – разъезжали многочисленные кебы.
– Мы из Скотленд-Ярда, – заявил Райан кебмену, едва два богато одетых джентльмена покинули экипаж, и в доказательство предъявил свой жетон.
– Пособить инспектору полиции – это мы с превеликим удовольствием, – ответил возница. – Куда изволите?
– Далеко.
– Только заплатите, доставлю в лучшем виде.
Беккер назвал пункт назначения.
– Так это же десять миль! – заупрямился кебмен.
– Вот вам два соверена, – сказал Райан, и они с Беккером протянули вознице по монете. – Вы не заработаете столько, даже если будете всю ночь колесить по Лондону.
– И еще десять миль обратно. Моя лошадушка совсем из сил выбьется.
– Еще два соверена, – не стал спорить Райан, и они с Беккером снова полезли в карманы. Четыре фунта – возница, скорее всего, в жизни не держал в руках таких денег.
– Должно быть, у сыщиков Скотленд-Ярда есть очень важная причина для такой дальней поездки, – решил кебмен.
– Самая важная в мире, – подтвердил Беккер.
– Ага, в мире нет ничего важней, чем хорошенькая барышня.
– Точно, – согласился Райан.
– Ну тогда, господа хорошие, держитесь крепче!
Возница взмахнул кнутом, подгоняя лошадь.
Райан и Беккер сидели в кебе, как на иголках, и долгое время молчали. И сорокалетний инспектор, и двадцатипятилетний сержант прекрасно понимали, что увлечены одной и той же двадцатидвухлетней девушкой.
По вечерам, ложась спать, Райан часто напоминал себе, что он почти вдвое старше Эмили и потому должен испытывать к ней скорее отцовские чувства. Но как ни старался, он не мог преодолеть свое влечение к девушке. Иногда ему все же удавалось думать об Эмили как о дочери, но вся его решимость разрушалась в один миг при новой встрече с ее голубыми глазами, каштановыми локонами… и ее душой, ее прекрасной, невероятно свободной и независимой душой.
Кеб добрался до северных окраин Лондона с их фабриками и трущобами.
Остановившись у заставы, чтобы оплатить проезд, они помчались дальше в темноту. Пустынная дорога, покрытая щебнем, позволяла не сбрасывать скорость даже в тусклом свете наружных фонарей кеба.
Как бы быстро они ни ехали, Беккер все равно нетерпеливо постукивал пальцами по колену, Райан же смотрел в окно. Туман рассеялся, открывая взгляду темные силуэты деревьев, поля и ручьи.
Однако инспектор видел перед собой лишь лицо Эмили.
– Я молюсь, чтобы с ней не стряслось ничего плохого, – сказал Беккер.
– А если нет, кто-то дорого за это заплатит, – пообещал Райан.
– Непременно, – решительным тоном согласился его коллега.
– Вы не прогадали, подряжая меня, господа хорошие, – крикнул возница. – Слышите, церковный колокол пробил час ночи? Я домчал вас всего за полтора часа.
Райан хмуро поглядел на штабели кирпичей и кучи песка вдоль дороги, освещенные двумя фонарями кеба. Потрескавшиеся доски свисали с голых каркасов домов. Повсюду видны были груды мусора.
– Что здесь произошло? – спросил Райан.
– Железная дорога! – ответил кебмен. – Земельные спекулянты решили построить дома для тех, кто хочет жить поблизости от Лондона. Но они сами себя перехитрили, понастроили столько, что покупателей не нашлось. Мой брат плотничал здесь одно время, пока его не уволили, и пришлось ему пойти в армию, чтобы не помереть с голоду. Храни его, Боже, он теперь на войне.
Райан разглядел впереди кучку домов и лавок, построенных возле железнодорожной станции. Немощеные улицы освещали старомодные фонари с баллонами для светильного газа.
Как только кеб остановился, они с Беккером выскочили из экипажа и с гулким топотом побежали по деревянному перрону к станции. В окнах кассы и телеграфного участка было темно, но в зале ожидания горел свет. Райан заглянул внутрь, но там оказалось пусто.
Станционный охранник встретил их у дверей.
– Я инспектор Райан из Скотленд-Ярда. А это сержант Беккер. Где Эмили Де Квинси и ее отец?
– Там, – показал на зал ожидания охранник.
Инспектор вбежал внутрь, но не нашел их.
– Где?..
Беккер жестом указал Райану на скамьи, где неподвижно лежали Эмили и ее отец.
Инспектор, испугавшись, что они мертвы, поспешил к ним, но тут же остановился и облегченно вздохнул, когда девушка приподняла голову. Однако на смену облегчению пришел ужас, стоило ему взглянуть на лицо Эмили, измазанное сажей. Ее шляпа помялась, пальто не было вовсе, юбка порвалась и испачкалась, на руках виднелись пятна крови.
Отец Эмили выглядел еще хуже, белки глаз его разительно выделялись на покрытом кровью и сажей лице.
– Боже мой! – воскликнул Беккер.
– В поезде произошло убийство, – торопливо заговорила Эмили. – Труп лежит в железнодорожном тоннеле. Мы с отцом пытались защитить его от собак.
– Что? – только и сумел произнести в ответ Райан.
Эмили еще раз повторила сказанное, и полицейские удивленно переглянулись.
– Вы сделали это, чтобы сохранить улики? – спросил Беккер.
– Нам не хотелось разочаровать вас, – ответила Эмили.
– Вы никогда нас не разочаруете.
– Боюсь, что у меня все же получится, – вступил в разговор Де Квинси.
– Учитывая все обстоятельства, я просто не могу себе представить, каким образом. – Райан поворошил угли в камине, пытаясь выгнать из зала промозглую сырость. – Нужно раздобыть для вас одеяла.
– Я забрал одну улику с места преступления, – объяснил Де Квинси.
– Что вы сделали? – Райан удивленно посмотрел на маленького человечка.
– Кондуктор сказал нам, что поезд должен ехать дальше и вагон, в котором произошло убийство, нельзя оставить на станции.
Де Квинси поднес к губам бутылочку с лауданумом и отпил из нее, стараясь не пролить ни одной капли драгоценного опиума.
Инспектор с безмолвным сочувствием посмотрел на Эмили.
– Кондуктор утверждал, что вагон не вернется сюда раньше полудня, – продолжал пожилой человек. – Одна дверь купе, в котором произошло убийство, оказалась повреждена, и ее нельзя было запереть на замок. Я не мог быть уверен, что через пятнадцать часов место преступления останется в неприкосновенности, пока поезд движется от станции к станции до Манчестера, а затем обратно. Несомненно, новости быстро разлетятся. Первое в Англии убийство в поезде, – разумеется, купе, в котором оно произошло, привлечет внимание толпы. Когда люди узнают, что дверь не заперта, неужели любопытство не заставит их войти внутрь и потрогать все своими руками? Неужели они не захотят взять себе что-нибудь на память? Я попросил кондуктора приподнять меня, чтобы я мог осмотреть место преступления, ни к чему не прикасаясь. Я увидел испачканный в крови зонтик. По словам кондуктора, там должна была также лежать кожаная папка для бумаг, но я ее не нашел. А потом я заметил под сиденьем кое-что еще. Сначала я решил, что это игра света, и велел кондуктору опустить меня ниже к полу. Но это оказались вовсе не отблески лампы.
Де Квинси засунул руку в карман и вытащил плоский круглый предмет желтого цвета, почти полностью закрывающий собой его ладонь.
– Такой сувенир кто-нибудь непременно захотел бы оставить себе, – произнес Де Квинси.
На мгновение в зале установилась такая тишина, что было слышно, как потрескивают угли в камине.
– О боже мой, золотые часы! – восхитился Беккер.
– Не просто золотые часы, – заметил Райан, протягивая к ним руку.
Они были около десяти сантиметров в диаметре. Инспектор ощутил тяжесть золота на своей ладони. На отполированном корпусе виднелись полоски засохшей крови.
Цепочка от часов была порвана, и лишь часть ее свисала сейчас с корпуса.
– Должно быть, оторвалась во время схватки с убийцей, – решил Райан.
На задней поверхности были затейливо выгравированы три буквы.
– Трудно разобраться во всех этих завитушках, но похоже на «Д», «У» и «Б», – определил Беккер. – Думаете, это инициалы жертвы?
Райан открыл крышку, внутри было два циферблата: один – для часов и минут, другой – для секунд.
Инспектор бросил взгляд на часы зала ожиданий. Каждое утро каждая железнодорожная станция в Англии получала телеграмму с точным временем, согласованным с Королевской Гринвичской обсерваторией.
– Время в точности совпадает, – объявил он. – Четырнадцать минут второго.
На циферблате тоже была гравировка простыми изящными буквами:
Д. У. БЕНСОН ЛОНДОН
– Значит, буквы на задней поверхности означают то же самое, – сообразил Беккер.
Райан кивнул.
– Это не просто золотые часы. Это знаменитый хронометр Бенсона.
Он открыл заднюю крышку и показал на два крохотных отверстия, куда вставлялся ключ для завода часов.
– Мелкие детали этого сложного механизма изготовлены вручную в мастерской Бенсона на Лудгейт-хилл. – Райан имел в виду фешенебельную улицу, расположенную возле собора Святого Павла. – Как вы думаете, сколько они стоят?
– Пятьдесят фунтов, – предположил Беккер.
– Кто еще попробует?
– Может быть, восемьдесят, – сказала Эмили, но по ее голосу было понятно, что она сама не верит в это.
– Сто, – поправил Райан.
– Подозреваю, что инспектор имел в виду гинеи, а не фунты, – вставил Де Квинси.
Все с изумлением поглядели на часы. Гинеи оценивались в один фунт и один шиллинг. Хотя такие монеты больше не чеканились, само название «гинея» продолжали использовать, когда речь шла о дорогих покупках: драгоценностях, скаковых лошадях, земельных владениях. Роскошные часы на ладони у Беккера стоили сто пять фунтов.
– Такие маленькие и такие дорогие, – произнесла Эмили.
– Потрогайте, – передал ей часы Райан.
Девушка удивилась их тяжести.
– Восемнадцать карат чистого золота, – объяснил инспектор. – Беккер, вы тоже. Вот, возьмите. Не каждый день удается подержать в руках вещь, стоимость которой равняется вашему двухгодичному жалованью.
– Иногда мне кажется, что вы знаете обо всем на свете, – заметил сержант.
– Все дело в опыте. Возможно, лет через пятнадцать какой-нибудь молодой сотрудник скажет вам то же самое.
Райан тут же пожалел, что заговорил о разнице в возрасте. Но Эмили, похоже, не обратила на это внимания.
– Как-то раз я расследовал ограбление в Белгравии, – объяснил инспектор. – Граф, хозяин дома, больше сокрушался из-за утраты хронометра Бенсона, чем из-за похищенных драгоценностей жены. И я решил, что должен узнать больше об этой вещи.
– Вы нашли того, кто украл хронометр? – поинтересовалась Эмили. – Вам удалось вернуть его владельцу?
– Вор пытался продать часы в лавки, торгующие подержанными украшениями, – ответил Райан. – Но никто не осмелился приобрести их, понимая, что полиция наверняка заинтересуется столь дорогой и редкой вещью. Кое-кто из торговцев запомнил внешность человека, предлагавшего им часы. Мы без труда определили, где он живет, и нашли хронометр в ящике комода с двойным дном. Я спросил вора, почему он не выбросил часы в Темзу, когда понял, что не сможет их продать. Тот ответил, что они слишком красивые и он временами просто доставал часы из тайника и любовался ими. Интересно, изменил ли он свое мнение, после того как…
Не было никакой необходимости договаривать до конца: «после того как отправился на каторгу». Все и так знали о суровом наказании, фактически равносильном смертному приговору, которое полагалось за кражу столь ценных вещей.
Райан решил сменить тему.
– Эмили, вы и ваш отец наверняка замерзли. – Он открыл дверь и позвал станционного охранника. – Скажите, здесь где-нибудь есть меблированные комнаты?
– Прямо напротив станции, инспектор. Но я уже навел справки – все они заняты.
– Возможно, хозяин за вознаграждение разрешит мисс Де Квинси и ее отцу смыть сажу и кровь с лица, – не отступал Райан. – И возможно, он одолжит подушки и одеяла, чтобы им было удобнее спать здесь.
– Об этом я не подумал, инспектор. Пойду разузнаю.
Райан обернулся к Беккеру. Ему очень не хотелось произносить эти слова, но предстояло еще многое сделать, и он, как старший по званию, не мог свалить такую важную работу на подчиненного.
– Позаботьтесь об Эмили и ее отце. А я пойду в тоннель и осмотрю труп.
Беккер с признательностью посмотрел на него, прекрасно понимая, что Райан с удовольствием поменялся бы с ним местами.
С фонарем в руке инспектор шагнул в душную темноту тоннеля.
Два огня впереди показывали ему дорогу. Ежась от пронизывающего холода, он подошел к констеблю и еще одному станционному охраннику. В воздухе чувствовался металлический привкус крови.
– Констебль, я инспектор Райан из Скотленд-Ярда. С вашего позволения, я осмотрю жертву.
– Вы в таких делах понимаете больше меня, – ответил констебль, благодарный за то, что кто-то другой брал его ответственность на себя.
– Раз так, – Райан собрался с духом, – пожалуйста, посветите мне фонарем.
Он присел над трупом, стараясь не вдыхать глубоко. Это было самое ужасное убийство из всех, с какими ему доводилось встречаться, считая даже те, что произошли в декабре и феврале. По личному опыту он знал, что справится с нахлынувшими эмоциями, если сосредоточится на деталях. Убитый оказался мужчиной среднего роста, приблизительно ста семидесяти сантиметров, и плотного телосложения. Раны на шее и голове были ужасны, но Райан все же определил, что убитый был лысым и носил так называемую шкиперскую бородку – полосу волос, повторяющую очертания скул, но без усов.
Одежда на убитом была хорошего качества и явно недешевая, хотя пятна крови мешали понять, насколько дорогой был на нем костюм. На одной ноге сохранился ботинок, другой, вероятно, потерялся во время схватки. Несмотря на царапины от гравия, можно было с уверенностью утверждать, что обувь недавно тщательно начистили. Каблук почти не сносился. Да, жертва была не из простого люда.
Правая нога едва держалась на сухожилиях, судя по всему, от тела ее отрезали колеса проходящего поезда.
Кровь натекла на одежду из ран на груди, а также на шее и лице.
Охранник сдавленно булькнул и отвернулся.
Его примеру последовал и констебль.
– Не буду сегодня ни завтракать, ни обедать, – заявил охранник.
– Как вы можете смотреть на все это? – изумился констебль.
– Я повторяю себе, что жертве пришлось намного хуже, – ответил Райан, мысленно поблагодарив за науку комиссара Мэйна, и добавил: – Тринадцать лет назад человек, обучавший меня ремеслу полицейского детектива, говорил, что я должен забыть о своих чувствах и сосредоточиться на тех деталях, которые помогут найти чудовище, совершившее злодеяние.
– И вы можете это сделать? – уточнил констебль. – Можете забыть о своих чувствах?
– Нет.
Райан поднес фонарь к трупу. Раны на груди и шее, вероятнее всего, были нанесены ножом, решил инспектор. Но что насчет царапин на лбу и лице?
Эмили и ее отец упоминали кровь на ступеньках купе и на колесе поезда, а также на наружной стене соседнего купе, в котором сидели они сами.
Райан решил, что убитый был слишком тяжелым и у преступника не хватило сил, чтобы поднять его и вышвырнуть из купе, предварительно выбив ногой дверь. Скорее всего, убийце пришлось подтащить его к двери и столкнуть вниз. Именно так жертва ударилась головой сначала о ступеньку, а затем о колесо поезда, которое и разбрызгало кровь по стенке вагона.