На гостевом шоу «Четыре туза» обсуждали, не следует ли поторопиться с подстройкой двигательного модуля – иначе «Капелла» снова исчезнет. Участники этого шоу редко приходили к согласию, но на сей раз они явно слышали об эксперименте Джо-Энн и единодушно возражали против любых манипуляций с двигателем.
«Они сами признают, что им повезло с яхтой. По их словам, никто не знает, что может выйти из экспериментов с „Капеллой“. Если так, кто захочет рискнуть жизнями двух тысяч шестисот человек?»
Вскоре после этого Казимир Кольчевский пропал. Первое сообщение об этом я увидела в утренних новостях два дня спустя. Дженнифер пригласила Джери Пакстон, антрополога и подругу Кольчевского, чтобы обсудить случившееся. Джери, вероятно, давно уже перешагнула столетний рубеж, но во многом сохранила юношеский задор.
«Джен, – сказала она, – я знаю только одно: его искин начал беспокоиться, увидев, что он не ночует дома вторые сутки. Тогда Долбак – это искин, не спрашивайте, почему его так зовут, – вызвал полицию. Пока что нет никаких сведений о том, что случилось с Казимиром».
«А раньше такого не бывало, вы не знаете?»
«Нет. У Казимира всегда был четкий распорядок. Вчера вечером мне представилась возможность поговорить с Долбаком, и он сказал, что для него это совершенно новая ситуация».
«Получается, есть причины для беспокойства?»
«Боюсь, что да. Скажу вам, что на первый взгляд Казимир со многими не в ладах, но на деле это самый добрый и мягкий человек из всех, кого я знаю. Он один такой, Дженнифер. Искренне надеюсь, что, где бы он ни был, он жив и здоров. Если ты меня слышишь, Каз, позвони. Пожалуйста».
Разумнее всего было бы предоставить его поиски полиции. Но Алекс, как всегда, не пожелал оставаться в стороне.
– Удивительно, – сказал он мне, – что у него нет аватара. Кто-нибудь другой с таким самолюбием начал бы рассказывать всему миру о своих научных достижениях и наградах. А здесь – ничего подобного.
– Почему тебя это так интересует?
– Он же исчез, Чейз. Или ты не заметила?
Я проигнорировала его вопрос:
– Помню, в свое время он говорило о нем. Об аватаре.
– Когда?
– Погоди минуту.
После недолгих поисков я нашла эпизод трехлетней давности из «Шоу Чарльза Кеффлера». Кеффлер отмечал, что у Кольчевского нет аватара и что при его наличии готовить программу было бы намного легче.
«Большинство людей, – сказал ведущий, – особенно известных, присутствуют в сети. Хотелось бы знать, почему вы…»
«Конечно, Чарльз. – Кольчевский улыбнулся, давая понять, что терпимо относится к несообразительности собеседника. – Некоторые из нас – пожалуй, даже большинство – изо всех сил пытаются показать, что мы кое-что значим, оставляем след в истории. Но для этого недостаточно разместить в сети собственную копию, с которой может поговорить каждый идиот. Собственно, это пустая трата времени. – Кеффлер, похоже, собирался его перебить, но Кольчевский лишь отмахнулся. – Я вовсе не считаю идиотом каждого, кто размещает собственную версию в сети. Я просто хочу сказать, что наше время ограниченно. Если мы действительно хотим чего-то добиться, надо заниматься своим делом, а не позерством».
«Значит, аватара у вас никогда не было?»
«Был. В шестнадцать лет, – фыркнул Кольчевский. – Все девчонки над ним смеялись. – Он откинулся на спинку кресла, придя в хорошее настроение от воспоминаний. – В одну из них я чуть ли не влюбился. Впрочем, что возьмешь с шестнадцатилетнего мальчишки? Она сказала, что запала на мой аватар и что я должен больше напоминать его».
«И вы его удалили?»
«Чарльз, а у вас есть такая штуковина?»
Кеффлер обратил его вопрос в шутку, и они перешли к другой теме.
– Если ты хоть что-то значишь, без этой штуковины не обойтись, – покачал головой Алекс.
Я не смогла удержаться от смеха. Улыбнулся и Алекс.
– Интересно, что с ним случилось? – продолжил он. – С Кольчевским?
– Похоже, ты не очень-то ему сочувствуешь.
– Ну… подозреваю, у него были враги.
– Думаешь, кто-то решил от него избавиться?
– Вряд ли. Те, кому он досаждал, не отважились бы на такое.
– Что тогда?
– Понятия не имею. Может, он свалился в реку Мелони. Хотя сомневаюсь – вода сразу стала бы отравленной.
– Алекс…
– Ладно, больше не буду. Дай знать, если услышишь что-нибудь. Если позвонят, предложи связаться с нашими клиентами. Может, он ругает кого-то из них на чем свет стоит. – Алекс взглянул на часы. – Мне пора. У меня аукцион.
Алекс редко приносил с аукционов что-то ценное. Но порой такое все же случалось, а в то время дела у нас шли не лучшим образом. Примерно через час позвонил Фенн Редфилд, инспектор полиции.
– Привет, Чейз, – сказал он. – Алекс на месте?
– Уехал в город по делам, Фенн. Могу чем-то помочь?
– Знаешь, что Кольчевский пропал?
– Да. И что, Алекс в числе подозреваемых? – не удержалась я.
– Пока нет, – ответил он. – Похоже, Кольчевский попросту исчез с планеты. Мы опрашиваем всех, кто был с ним связан. Надеюсь, у Алекса есть мысли насчет того, куда он мог деться.
– Если и есть, Фенн, он мне ничего не говорил. Но я тебя с ним соединю. Секундочку…
В тот вечер, закрыв контору, я отправилась поужинать с друзьями. Потом мы пошли на концерт, выпили немного лишнего и развлеклись на славу. Вернувшись домой, я почувствовала легкую вину, ведь я проводила время в свое удовольствие, а где-то, возможно, умирал Кольчевский. Не знаю, почему так случилось, – он вызывал у меня так же мало теплых чувств, как у Алекса. Наверное, когда человек попадает в беду, прежние обиды быстро забываются.
Кольчевский не раз отчитывал меня и предупреждал – в числе прочих, – что однажды я пожалею о своей помощи Алексу в обворовывании прошедших эпох: так он это называл.
Мне трудно что-то сказать по этому поводу. Порой я сама не знаю, как относиться к тому, чем мы занимаемся. Я прекрасно понимаю, что лучше бы все эти артефакты оказались там, где их может увидеть каждый. Но я видела неподдельную радость на лицах стариков, которым Алекс передавал желанный артефакт, особенно если его держала у себя или хотя бы касалась историческая личность. Одно дело любоваться реликвией в стеклянной витрине музея, и совсем другое – обладать ею, иметь возможность поставить на каминную полку, скажем, серебряное звено цепи Бирума Корбла в форме дракона.
Артефактов существует множество, и, на мой взгляд, их вполне хватает как для публичного демонстрирования, так и для частных коллекций. Так почему бы и нет? Разве всем должны владеть музеи?
Почему я должна перед кем-то оправдываться?
Когда я ложилась спать, новых известий о Кольчевском не было. Он отсутствовал почти три дня.
Утром, однако, появились новости: нашли его скиммер – на парковке ресторана у подножия горы Барроу, милях в пятнадцати к северо-западу от Андиквара. Полиция ограничила поиски этим районом.
– Почему ты так из-за него беспокоишься? – спросила я Алекса. – Он ни разу не сказал доброго слова в наш адрес.
– Мне просто любопытно, Чейз. Но он меня не слишком волнует.
– Думаю, он просто завидовал тебе. Считай это комплиментом.
– Верится с трудом.
– У тебя нашлось что сказать Фенну?
– Почти ничего – я назвал лишь пару человек, с которыми имел дело Кольчевский. Впрочем, скорее всего, эти имена уже имелись у Фенна. Больше я ничего не знаю.
Мы сели за стол на кухне, и Алекс налил кофе.
– Удалось что-нибудь купить вчера на аукционе?
– Была пара мелочей, о которых я подумывал, – скажем, платье Сони Кальеда. Она одевала его… – Алекс сверился со своими записям, – в «Девственной весне». Состояние хорошее, и я решил, что платье недооценивают.
– Но ты его не купил?
– Оно не вполне в нашем стиле. – Он отхлебнул кофе. – Был еще медальон, который носила Пира Касиенда во время своего турне на рубеже веков. Тоже сильно недооцененный.
– Но?..
– Не знаю. Я воздержался. Скорее всего, чистый инстинкт.
Он вышел, чтобы переговорить с клиентом. Речь шла об артефактах времен войны с «немыми». Корпорация «Рэйнбоу», естественно, не владеет ни одним из них, но мы сводим клиентов друг с другом. Порой, когда у нас появляется информация, мы превращаемся в археологов и отправляемся на поиски. Пока что у нас это неплохо получается. Гейб посвятил археологии всю свою жизнь, и Алекс многому у него научился. Собственно, научились мы оба.
Позвонил Ларри Эрл.
– Больше я ничего не знаю о моем тесте, Чейз, – сказал он. – Помню только, что он рассказывал, будто бывал на раскопках Музея космоса во Флориде.
– Ясно, Ларри. Спасибо.
– Он также говорил, что это место находится под водой. Ему пришлось надеть акваланг.
– Я скажу Алексу.
– Чейз, жаль, что ту штуковину удалось найти лишь столько лет спустя.
– Передатчик?
– Да. Мы тут подумали – что, если просто его продать? Получить сколько можно и забыть обо всем?
– Советую немного подождать.
– Не удивлен, – заметил Алекс. – Бэйли не мог удержаться от искушения спуститься на дно, к музею. Хотя вряд ли он многое там нашел – за тысячи лет все уже обшарили.
– Он где-нибудь об этом упоминал?
– Мне не попадалось, хотя я видел немало его выступлений и просмотрел бо́льшую часть его бумаг.
– Нашел что-нибудь существенное?
– Он страстно увлекался Золотым веком, но ты об этом уже знаешь. Бо́льшую часть жизни он провел в местах раскопок, связанных с первыми годами космических исследований, в том числе на бывшем космодроме НАСА во Флориде. Сейчас он почти весь под водой – не только музей. Но это его не останавливало.
– Ему удалось что-нибудь найти?
– Ничего ценного. Все, что осталось, уничтожил океан. Его сильно разозлило то, что сотрудники НАСА не предприняли более серьезных усилий для спасения артефактов, – хотя, конечно, для них бо́льшая часть этого была простым мусором. К примеру, они не считали ценными компьютеры, которые использовались во время первого полета к Луне. Сегодня такая вещь стоила бы целое состояние – пусть даже не тот самый компьютер, а однотипный.
– Жаль, – сказала я. – Но именно потому за артефакты просят такую цену. Будь они у каждого, они бы ничего не стоили.
– Именно так, Чейз.
– Чем еще занимался Бэйли?
– Руководил поисковыми работами в Вашингтоне.
– Это бывшая столица Соединенных Штатов?
– Да, во втором и третьем тысячелетии. Он вел раскопки в Смитсоновском музее и входил в состав группы, восстанавливавшей Белый дом на берегах озера Вашингтон. Знаю, о чем ты хочешь спросить. Там находилась администрация президента.
– Впечатляет.
– Тогда он был еще молод – скорее всего, просто помогал другим. Он также провел год на Марсе, работая на месте Брумара, первой колонии, и участвовал в раскопках центра НАСА в Техасе.
– Техас, насколько я помню, тоже был частью Соединенных Штатов?
– Да.
– Что ж, у Бэйли неплохой послужной список.
– Еще он помогал в поисках подводной лодки, использовавшейся на Европе.
– Вот это и вправду важно. Первая внеземная жизнь, открытая людьми.
– Отлично. Похоже, ты не отлынивала от уроков в школе.
– Только когда шел дождь.
– За ним числятся и другие крупные заслуги. Он возглавлял экспедицию, которая нашла «Аяку».
– Что это?
– Автоматический корабль двадцать первого века, пропавший при исследовании Сатурна. Он считался потерянным девять тысяч лет, пока его не нашел Бэйли.
– И где он оказался?
– Все там же, на орбите Сатурна. Стал частью его колец. Бэйли считал, что серьезных поисков корабля никогда не предпринималось. Собственно, о нем совсем забыли, пока Бэйли не наткнулся на него в старых записях.
– Интересно, что там еще может оказаться?
– Кстати, – сказал Алекс, – о другом: некоторые родственники пассажиров «Капеллы» объединились и требуют прекратить любые попытки отключить двигательный модуль. Они не хотят, чтобы правительство предпринимало действия, способные подвергнуть риску пассажиров и экипаж.
– Вполне их понимаю, – заметила я. – Джо-Энн боится, что, если она совершит задуманное, корабль может исчезнуть навсегда.
– А что думаешь ты? Если бы решать пришлось тебе – ты бы рискнула, Чейз? Попыталась бы его отключить?
– Зависит от того, каковы шансы.
– Как заявляют сейчас, шансы на успех – около девяноста процентов.
– На успех? Или на то, что никто не погибнет?
– На то, что никто не погибнет.
Господи!..
– Не знаю, – сказала я. – Думаю, я не стала бы пытаться.
Глава 6
Кольчевского нашли на четвертый день. Тело его лежало на туристской тропе, в трех четвертях пути от подножия горы Барроу, на ее северном склоне. Судя по всему, с ним случился сердечный приступ и он свалился в кусты, которые скрыли тело от поднимавшихся на гору. Он не воспользовался коммуникатором, чтобы позвать на помощь, и, вероятно, конец наступил быстро.
– Мы не можем понять, – сказал пришедший к нам в загородный дом Фенн, – что он там делал. У него давно были проблемы с сердцем, и ему велели не перенапрягаться без необходимости. Поход в горы, да еще в одиночку, – это последнее, что посоветовали бы его врачи.
– Почему ему не поменяли сердце? – спросила я.
– Врачи говорят, что он отказывался. Вообще от любого лечения.
Алекс на мгновение закрыл глаза:
– Ты бывала на горе Барроу, Чейз?
Я покачала головой.
– Я тоже. – Он снова повернулся к Фенну. – Там наверху есть ресторан или туристическая зона? На самой горе?
– На самой горе нет ничего такого. Ближайший ресторан – внизу, там, где был припаркован его скиммер.
– Он пошел пешком?
– Да.
– Значит, он не пытался добраться до конкретного места, – пожал плечами Алекс. – Просто отправился на прогулку.
– С чего ты решил, что он не пытался добраться до конкретного места? – нахмурился Фенн.
– Зачем идти пешком, особенно если имеешь проблемы со здоровьем? Почему не полететь на скиммере?
– Похоже, ты и впрямь незнаком с той местностью, – покачал головой Фенн.
– Хочешь сказать, там негде сесть?
– Разве что на дерево.
Алекс озадаченно посмотрел на него. На окно прилетела симпатичная голубая арглетка и уставилась на нас.
– Вам не удалось ничего узнать от его искина, Фенн?
– Только одно: уходя, он сказал, что скоро вернется. Больше ничего.
– Полагаю, он никогда не занимался на горе археологическими изысканиями?
– Нет никаких сведений.
– Ясно. Как называется ресторан, возле которого он припарковался?
– «Бартлетс».
– Он там обедал?
– Да, около часа дня. Потом он ушел, и никто его больше не видел.
– Фенн, – спросила я, – почему это тебя так интересует? Надо понимать, полиции тут больше делать нечего?
– Можешь считать это профессиональным любопытством, – широко улыбнулся он. – Не могу поверить, что человек, которого предупреждали о проблемах с сердцем, плотно пообедал, а затем отправился к вершине горы. Кстати, съел он немало. Рубленый бифштекс с картофельным пюре.
– Вам, видимо, не удалось узнать, добрался ли он туда, куда хотел? – спросил Алекс.
– Нет. Неизвестно даже, поднимался он или спускался в момент приступа. Но в любом случае забрался он высоко – до вершины оставалось всего метров двести.
– Что ж, Фенн, – сказал Алекс, – сожалею, что ничем не можем помочь. Вообще-то, я не имел с ним никаких дел, кроме тех случаев, когда он читал мне нотации. Поэтому не смогу сообщить ничего нового.