Если учесть, что текст, претендующий называться евангелием, удовлетворяет всем прочим критериям, то датировка его создания к делу не относится, как и его притязания на историческое авторство. Нет никаких причин для того, чтобы «евангелия» перестали создаваться и читаться даже сегодня, хотя это и не означает, что современные тексты такого рода в каком-либо смысле можно считать «авторитетными».
Держа в памяти эти критерии, мы должны без колебаний сказать, что Протоевангелие и Евангелие Никодима относятся к жанру евангелий, во всяком случае в той же мере, в какой и другие древние тексты, которые мы к нему обычно причисляем. И хотя такие тексты «апокрифичны», этот ярлык не снижает их значения. С тех пор как вот уже триста лет назад ученые начали исследовать такие тексты, они использовали термин «новозаветные апокрифы», тем самым давая понять, что обсуждаемые тексты представляют почти параллельную версию канона, темную тень подлинного текста. С этой точки зрения, они – в лучшем случае проигравшие игроки, провалившиеся кандидаты на включение в Библию. Понятие «апокрифический», даже если его применять в техническом или академическом смысле, наводит на мысль о чем-то второстепенном и, вероятно, поддельном, скорее о сплетне, чем о серьезной информации. Этот ярлык также предполагает, что данные тексты были написаны приблизительно в ту же эпоху, когда обсуждался и состав новозаветного канона – где-то до 400 года, – а более поздние произведения были отнесены к категории агиографии, религиозной спекуляции или исторического вымысла.33
Различие между текстами каноническими и апокрифическими действительно до тех пор, пока мы имеем дело с ясным и общепризнанным текстовым каноном, в котором лишь некоторые части нужно выделить в отдельные категории. Но количество альтернативных текстов колоссально увеличилось в нашу эпоху, и чем больше их обнаруживается, тем труднее проводить четкую демаркацию между одобренными и апокрифическими писаниями. Некоторые книги, считающиеся каноническими в одной христианской традиции, считаются апокрифичными или исключенными в другой.34
В ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОЧТИ ПОЛОВИНЫ ХРИСТИАНСКОЙ ИСТОРИИ верующие полагались на корпус письменных и визуальных материалов, выходящий за пределы той строго определенной Библии, которая нам известна сегодня. Ортодоксальные протестанты назвали бы эту историю тысячелетием предательства, «католической ночью», когда истинная Библия была в забвении. Более правильно было бы указать на различные источники веры и религии, включая даже те, которые претендуют на свою верность единому Писанию. В своем живом опыте религиозная практика фактически никогда не черпает материал всецело и исключительно из точно очерченного корпуса Писания. Как могло бы такое быть, если его тексты создавались в конкретное время и в конкретных местах и при этом должны применяться к совершенно другим, совершенно несходным контекстам? Религии естественным образом стремятся развивать иные основания веры, включая альтернативные писания, мистические практики и обряды, пока – периодически – все это не уничтожается «пуританскими» реформистскими движениями, предполагающими обратить верующих к старым «основаниям». Такова циклическая история всех религий, построенных на «священных писаниях».
В любой религии должны воспринимаются те вспомогательные идеи, которые большинство верующих отнюдь не признает второстепенными. Да, у христианства есть своя Библия, но у него также есть возможность расширить подходы к этой книге. Здесь и всевозможные комментарии к тексту, и проповеди к нему, и размышления над ним, а также зрительные и слуховые репрезентации, например – живопись и художественная резьба, храмовые фрески, толкования текстов, литургические ритуалы, гимны, хоралы, театральные представления. На первый взгляд большинство современных христиан, кажется, избавилось от этой зависимости от второстепенных источников веры. Это вполне естественно, если учесть все больший рост грамотности и технологические достижения, обеспечивающие свободный доступ к печатным, а теперь и к электронным материалам. Но было бы сложно создать современный эквивалент того, что названо расширенным «Целостным Евангелием», которое, как считают протестанты, включало бы гимны – столь богатый источник вероучения.35
НА ПРОТЯЖЕНИИ ВСЕЙ ИСТОРИИ ВЕРУЮЩИЕ всегда нуждались в оправдании своих идей и практик посредством писаний, так что создание новых текстов, претендующих на название евангелий, неизбежно и даже полезно для развития традиций веры. За последние два века появилось множество примеров тому только на английском языке – включая Книгу мормонов, Евангелие от Иисуса Христа эпохи Водолея и т. н. Деяния Иисуса в Индии, – однако создание подобных текстов непрерывно продолжается вот уже более двух тысячелетий. Апокрифы в любой традиции можно определить просто как «истории, нужные людям».36
Авторы время от времени использовали истории и псевдоевангелия как средство наставления в сокровенных истинах веры. Повествовательный жанр не имеет себе равных в качестве способа исследования и объяснения абстрактных идей, особенно если читателям предлагают сюжеты с известными персонажами. В центре христианской вести – учение о том, что Христос умер за все человечество, – такова тема богословской концепции св. Павла, в которой Адам предстает как универсальный всечеловеческий символ. Падение Адама принесло в мир грех и смерть, и мы, как его потомки и наследники, несем это бремя, пока Христос не искупит нас. Вероятно, в VI столетии сирийский автор «Пещеры сокровищ» развил эту метафору, создав изысканное сказание об Адаме и его потомках и связав историю Адама со всеми моментами миссии Христа. Адам погребен в крестообразной могиле, место, где захоронен его череп, – это Голгофа, на которой был распят Христос. Сам крест рождается из дерева, выросшего на этой могиле:
И когда там было установлено Древо {крест}, и Христос был пронзен копьем, и кровь и вода истекли из Его бока, они сошли в уста Адама и стали для него крещением, и был он окрещен.
Образ Адамова черепа в этой последней фразе – запоминающийся богословский урок.37
Поскольку нужды и интересы людей со временем менялись, то и тексты создавались в соответствии с новыми культурными требованиями, и некоторые из них завоевывали себе многих приверженцев. Часто тексты бывали продуктом естественного любопытства, которое возникало у читателей официально одобренной Библии вследствие обнаруживаемых в ней пробелов или противоречий. Библия говорит, что Христос умер в пятницу после полудня, а воскрес утром в воскресенье. А что же он делал в промежутке? Мы слышим, что Христос беседовал со своими апостолами в течение сорока дней после своего Воскресения, но Библия ничего не сообщает нам о его учении во время этих бесед. Какие духовные жемчужины мог он подарить ученикам? С древних времен авторы пытались заполнить эти пробелы в повествовании. Часто тексты – создававшиеся (или обнаруживавшиеся) преследовали цель придать вес богословским аргументам официального Писания или оправдать новые формы религиозного поклонения, такие как, например, культ Девы Марии. Альтернативные писания становились способом обсуждения деликатных, а то и взрывоопасных богословских идей. Люди желали доверять надежным доктринам и искали тексты, в которых эти доктрины поддерживались, и тем или иным образом они такие тексты находили.38
Хотя в Средние века сильно распространился христианский антисемитизм, подход церкви к Писанию был во многом схож с подходом иудаизма. Еврейские ученые полностью были согласны с ограничением библейского канона и определяли его еще строже, чем христиане. Но и они не стеснялись делать издательские комментарии и дополнения к этим писаниям с целью решить более поздние проблемы, например – касающиеся наставления Закону. Такие разъяснения и толкования назывались словом мидраш – от корня, означавшего изучение или исследование, и часто они состояли из самостоятельных повествований. Позднее читатели были столь сильно поражены дополнительными нюансами и историями, что толкователи стали принимать эти дополнения как возможные части изначального повествования. Общепринятая еврейская легенда сообщает, что Авраам был сыном изготовителя идолов по имени Тэрах и что одним из первых деяний юноши было сокрушение этих идолов. Эта история, которую часто считают частью канонической Библии, в действительности восходит к более поздним комментариям. Также и христиане почитали тексты, толковавшие каноническое Писание методом, сходным с еврейским мидрашем.39
НОВОЕ ОТКРЫТИЕ УТРАЧЕННЫХ ПИСАНИЙ понуждает нас во многом переосмыслить христианскую историю. Наша хронология этой истории часто отражает то, что и протестантский миф об упадке и предательстве изначальной христианской вести, – это миф, который позднее подогнали к своим идеям либеральные и прогрессивные христиане. Популярные писания первых столетий уделяют самое большое внимание ранней церкви, однако потом, в течение следующего тысячелетия, происходит постепенное соскальзывание к Реформации. Подлинное христианство, кажется, пропадает без вести приблизительно между 400 и 1500 годами, в «долгой середине» христианской истории.
В противоположность этой псевдоистории мы в данной книге делаем упор на строгую непрерывность Средневековья и раннехристианской и апостольской эпохи. Как мы увидим в главах 2 и 3, попросту неверно предполагать, будто старые (не вошедшие в канон) тексты были полностью запрещены. Эти древние тексты продолжали создаваться и пользоваться успехом в разных частях христианского мира – не только в африканских и азиатских церквах, но и в таких бастионах католической веры, как Британия и Ирландия. Книги, которые сжигались в одних регионах, оставались популярными в других.
Но данное исследование ни в коем случае не является описанием отдаленных периферий христианства, возьмем ли мы это слово в культурном или же в географическом смысле. Главы 4 и 5 демонстрируют огромное и продолжительное влияние неканонических ранних евангелий даже в самом сердце католической Западной Европы – через Евангелие от Никодима, Евангелие детства и тексты, посвященные Деве Марии. Хотя многие историки церкви признают популярность этих альтернативных книг, они редко отмечают колоссальное значение ветхозаветных псевдоэпиграфов (таких как литература об Адаме) в формировании магистральной христианской мысли. Этот существенный литературный пласт составляет тему главы 6.
Кроме того, мы рассматриваем тексты не изолированно, поскольку содержащиеся в них идеи сохранялись вместе с ними и оказывали влияние на церкви и на культуру. В главе 7 рассматривается роль т. н. утраченных писаний в бурном росте еретических движений, в которых средневековая церковь видела реальную смертельную опасность. Если принять во внимание подобные движения, то пост-Никейский христианский опыт выглядит настолько же разнообразным и творческим, радикальным и разрушающим границы, как и мир ранней церкви. Средневековое христианство было сложным и многоцветным явлением, порождавшим множество разнообразных форм веры. Святой Дух после Никейского собора не покинул мир на 1200 лет.
Весьма схожие тексты повлияли на исламский мир, территориально не имевший явных совпадений с главными центрами раннего христианства. В главе 8 приведены различные представления об Иисусе, которые мусульмане и иудеи находили в альтернативных евангелиях.
Хотя эпоха Реформации стала временем повсеместного запрещения альтернативных писаний, рост грамотности и образования породил многочисленные новые подходы к христианской вере, новые церкви и деноминации. В главе 9 прослеживается усиление враждебности элиты к неканоническим текстам и то, как подобное отношение привело к их маргинализации. Кроме того, там описывается то, что сами реформаторы сочли бы горькой иронией, а именно: они вытесняли альтернативные тексты с тем же самым скептицизмом, с которым они бросали вызов и каноническому Писанию.
Популярный взгляд на христианскую историю как на сказку, излагаемую с целью создать или оправдать какую-то отдельную разновидность веры, – это миф. Нам рассказывают романтическую повесть о трагической утрате Истины, которую остается вновь открывать следующим поколениям. Сегодня критически мыслящие ученые, даже если они отвергают ортодоксию, особым авторитетом наделяют раннехристианские века, которые по времени ближе к самому Иисусу. Они пытаются придавать ранним столетиям ту форму, которую им хочется найти: увидеть в них мир разнообразных поисков, отвергающий иерархию и патриархию, и этот образ идеально поддерживается утраченными писаниями. Чтобы поддержать подобный взгляд, риторически необходимо заставить более поздние века выглядеть как можно более темными и авторитарными. Как мы видели, однако, контраст между двумя эрами чрезвычайно преувеличен.
НИКТО НЕ СТАВИТ ПОД СОМНЕНИЕ ЦЕНТРАЛЬНУЮ РОЛЬ ХРИСТИАНСТВА в истории Запада, как и Библии – в западной культуре и искусстве. Но вот уже более тысячелетия библейский мир воспринимался весьма отлично от того, как мы представляем его теперь, и во многом – через призму альтернативных писаний. Какие бы пренебрежительные имена мы ни давали им, эти апокрифические и альтернативные тексты существенно необходимы для понимания истории христианской веры. Чтобы проследить их собственную историю, нам часто приходится обращаться за пределы того, что мы традиционно именуем «Западом».
2. Разные лики Христа
Судьба древних евангелий в расширявшемся христианском мире
Нужно всячески заботиться о том, чтобы мы сохраняли эту веру, которая разделялась повсюду, всегда и всеми.
РОДИВШИЙСЯ В СТРАНЕ, НАЗЫВАЕМОЙ НЫНЕ УЗБЕКИСТАН, мусульманский мыслитель Абу Рейхан аль-Бируни (973–1048) был одним из величайших умов своей эпохи – одновременно ученым, историком и лингвистом. Он много путешествовал по Центральной Азии и Индии, бесконечно восхищаясь многообразием вероисповеданий мира, богатством религиозных текстов и традиций.
Сделанные аль-Бируни описания христианства должны изумить всякого, кто верит, что ранние церковные ереси к концу I тысячелетия давно вымерли. Эти движения, возможно, погибли в европейском христианстве, но не в Азии, и не утрачены их евангелия. После цитирования канонических евангелий, которые он читал и хорошо знал, аль-Бируни сообщает, что «в сектах Маркиона и Бардесана имеются свои евангелия, которые в некоторых частях отличаются от евангелий, нами упомянутых». Это известные имена в христианской истории, вернее, были известными несколькими столетиями ранее. Во II веке Маркион учил, что добрый Бог Нового Завета послал своего Сына Иисуса, противостоя еврейскому ветхозаветному Богу. Около 200 года сириец Бардесан (Бар-Дайсан) яростно критиковал Маркиона, но сам руководил школой, на которую повлияли взгляды гностиков. По крайней мере на Западе после IV века ни одно из этих движений внимания уже не привлекало, но аль-Бируни наводит на мысль, что обе группы со своими собственными евангелиями просуществовали вплоть до 1000 года. Об их продолжавшемся выживании сообщает также багдадский автор X века аль-Надим, который знал о маркионитских общинах, открыто проводивших свои богослужения в Хорасане (на территории современного Туркменистана), а также о последователях Бардесана в Хорасане и в Китае. Оба автора описывали современную им трансконтинентальную манихейскую религию, основанную на идеях месопотамского мыслителя III века по имени Мани, который синтезировал ряд иудейских, христианских и зороастрийских идей и проповедовал радикальный дуализм. Манихейские группы тоже располагали собственными характерными евангелиями.1
Мы точно не знаем, как долго эти разнообразные группы, христианские и манихейские, имели доступ к тому богатству текстов, на которое ссылается аль-Бируни. Однако, разумно было бы предположить, что эти тексты были в действительности «утрачены» ближе к XIV, чем к IV веку. Возможно, между этими веками их лишились в Европе, но не в Китае и не в Туркменистане.
Говоря о христианской истории в любую из ее эпох только с европейской, а точнее – с западноевропейской точки зрения, фокусируясь на католичестве, – мы упускаем из виду огромную часть этой истории. На протяжении Средних веков христианские церкви процветали всюду в Азии и Африке и совершенно по-разному подходили к вопросу, какие тексты могли быть законно приняты в рамках той или иной церкви. Да, ранние евангелия продолжали читать не только в Средиземноморье, но и в церквах по всему трансконтинентальному христианскому миру. Даже когда те или иные писания действительно начинали выпадать из поля зрения, сам процесс их «утраты» растягивался более чем на тысячелетие. Эта история заставляет нас поразмыслить о сущности цензурирования или искоренения текстов в ранние времена и в Средневековье и, что еще важнее, об огромном разнообразии христианского мира.